Меч короля Артура. Так рождалась легенда

По-видимому, Максим и его наместник Коэл укрепили северную границу, поскольку нападения пиктов и скоттов на время прекратились. Принимались меры по благоустройству британских городов, в том числе Лондона. В 1995 году там при раскопках были найдены остатки каменной базилики – очевидно, кафедрального собора, возведенного в конце IV века. Тем не менее Максим прежде всего стремился не к обособлению Британии от империи, а к завоеванию Рима. В июне 388 года он решил нанести упреждающий удар Феодосию (напомним, своему родственнику) и отправился с войском в Италию, однако был разбит под Аквилеей, взят в плен и казнен вместе со своим сыном и соправителем Виктором.

Гильдас Мудрый сурово осуждал действия Максима: «Британия лишилась всей ее армии, ее военных припасов, ее правителей, хоть и жестоких, и ее доблестных юношей, которые последовали за упомянутым тираном и не вернулись»[8 - Беда Достопочтенный. С. 214.]. По словам историка, сразу после этого пикты и скотты возобновили свои набеги, заставив бриттов обратиться к Феодосию с просьбой о помощи. Около 390 года император направил в Британию войско, которое сумело отбить натиск врагов. О численности этого войска ничего не известно, как и о том, какие части остались в провинции после Максима. По всей вероятности, отсюда были выведены все три легиона, а также большая часть бриттских вспомогательных соединений. Остались только когорты, оборонявшие Стену, и какое-то число солдат в городских гарнизонах. Большая их часть была набрана из местных жителей, необученных и плохо вооруженных.

В 395 году империя окончательно разделилась на две части. После этого у ее властей уже не было ни возможности, ни особого желания помогать своим британским подданным, которые решили взять оборону острова в собственные руки. По сообщению Зосима, в 406 году бритты восстали и провозгласили императором военачальника Марка, «принеся ему клятву верности как суверену этих провинций»[9 - Зосим. Новая история, VI, II, I.]. По-видимому, скоро среди восставших началась борьба за власть, поскольку Марк был убит и заменен неким Грацианом, которого Орозий называет «горожанином» (municeps). Четыре месяца спустя этого последнего сверг простой солдат Константин. Политические смуты в Британии побудили нескольких писателей того времени назвать ее «островом тиранов».

Далее Зосим сообщает, что осенью Константин повел откуда-то взявшиеся «кельтские легионы» против войск римского главнокомандующего Стилихона и на время оказался властелином не только всей Галлии, но и Испании, куда отправил наместником своего юного сына Константа. Тем временем в самом конце 406 года громадные толпы варваров – вандалов, аланов и свевов – переправились через Рейн и принялись разорять Галлию. Опасаясь за судьбу Британии, войска Константина в Испании восстали против него и во главе с комитом Геронтием вернулись на родной остров. Оставшийся без армии узурпатор был вскоре убит полководцем императора Галерия Констанцием. По сообщению Беды, погиб и Констант, но в римских источниках об этом ничего не говорится. Гальфрид Монмутский утверждает, что Константин был королем Британии, отцом Аврелия Амброзия и Утера Пендрагона и, соответственно, дедом Артура. Трудно сказать, изобрел автор «Истории» эту генеалогию сам или заимствовал ее из более раннего источника: несомненно лишь то, что ничего общего с действительностью она не имеет.

Какое-то время военную власть в Британии осуществлял Геронтий. Трудно сказать, подчинялся ли он Риму. По утверждению Зосима, «британцы взялись за оружие и предприняли многие смелые деяния для своей защиты, пока не освободили свои города от осадивших их варваров… Также и вся Арморика и другие провинции Галлии изгнали римских магистратов и чиновников и учредили у себя ту власть, которая была им угодна»[10 - Ibid, VI, V, 3.]. Речь идет о восстании багаудов (по-галльски «борцы»), которое много лет сотрясало Галлию, облегчив ее завоевание варварами. Багауды выступали против римских чиновников, которые уже не могли защитить население, но продолжали обременять его налогами и всяческими повинностями. По догадкам ряда историков, такое же народное восстание началось и в Британии, приняв форму пелагианской ереси. Ее основатель Пелагий был бриттом, носившим имя Морган, но проповедовал в Средиземноморье. Он учил, что первородного греха не существует и человек может достичь спасения сам, без помощи Церкви. Эта демократическая установка вызвала гнев церковной верхушки, но многие верующие встретили ее с энтузиазмом. В Британии борьба с пелагианством длилась до середины V века, потребовав вмешательства такого авторитетного деятеля церкви, как святой Герман, епископ Автисидора (Оксерра): его «Житие», написанное галльским монахом Констанцием в VI веке, повествует о двух поездках святого в Британию, где он искоренял ересь не только пастырским словом, но и суровыми репрессиями.

Тем временем положение бриттов продолжало ухудшаться. В 409 году они обратились к императору Гонорию с очередной просьбой о помощи, но получили от него только письмо с предложением «самим заботиться о собственной безопасности». Этот совет был на самом деле формальным разрешением жителям провинции носить оружие, которого они много лет были лишены. Но толку от такой меры было немного – цивилизованные бритты юга острова, привыкшие за много лет к мирной жизни, начисто разучились защищать себя. Тем не менее им удалось на время сплотиться и в 411 году при помощи оставшихся римских ветеранов нанести ирландцам и пиктам поражение. Похоже, в организации отпора участвовал пелагианский епископ Фастидий, злорадно сообщавший в письме: «Те, кто безнаказанно проливал кровь других, ныне принуждены пролить собственную… Они убили многих мужей, сделали вдовами жен, осиротили детей, вынудив их голодать: теперь же овдовели их жены и осиротели их сыновья, которым приходится добывать хлеб насущный нищенством»[11 - Цит. по: Morris J. The age of Arthur. London, 1993. P. 45.]. Однако победа бриттов оказалась эфемерной, и вскоре набеги возобновились.

Тем временем в 410 году Рим был взят готами, что знаменовало окончательное прекращение имперского владычества в Британии. По сведениям Гильдаса, римляне перед уходом возвели на острове стену и прибрежные форты для защиты от варваров, однако на самом деле эти сооружения были в лучшем случае слегка подлатаны – для их реконструкции и защиты уже не было ни сил, ни средств. Тем не менее какие-то остатки римской системы управления еще сохранялись. В Галлии V века определенную роль играли советы провинций (concilia provinciae), в которых заседали магистраты городов и церковные иерархи. По всей видимости, подобный совет существовал и в Британии – именно он направил в 446 году римскому полководцу Аэцию послание с просьбой о помощи, текст которого пересказывают Гильдас и Беда: «Варвары теснят нас к морю, а море к варварам: между ними поджидают нас две смерти – от меча или от воды»[12 - Беда Достопочтенный. С. 216.]. Ответа бритты не получили – Западная империя, доживавшая последние годы, уже ничем не могла им помочь.

В сочинении Гильдаса упоминается «гордый тиран», правивший Британией в середине V века. Из других источников мы узнаем имя этого тирана – Вортигерн или Гвортигирн, что на языке бриттов означает просто «верховный правитель». Судя по родословной Вортигерна, приведенной в «Истории» Ненния, его дед Виталин (Гвитолин) был магистратом города Каэр-Глови, нынешнего Глостера. Текст Ненния позволяет предположить, что так же – Виталином – звали самого Вортигерна до того, как он сменил римское имя на кельтское. Похоже, эта перемена отражала курс нового правителя на возрождение местных традиций. То же самое происходило в других районах Британии. Например, на юго-западе Шотландии в середине IV века правил некий Клементий. Полвека спустя его внук, носивший чисто бриттское имя Керетик (Карадок), стал основателем королевства Камбрия. В северной области вотадинов возникло княжество Гододдин, которое после правителей с римскими именами Тацит и Патерн возглавил их потомок Кунедда (Кунедаг). Около 420 года он под натиском то ли пиктов, то ли враждебного рода Коэла перебрался на юг и сумел вытеснить ирландцев из Венедотии – гористой северной части Уэльса, где прежде жило племя ордовиков. Там Кунедда основал королевство Гвинедд, вплоть до XIII века бывшее последним оплотом независимости бриттов.

Ирландцы усилили свой натиск на запад Британии в конце IV века. Им удалось захватить юго-запад Уэльса, где они смешались с бриттами и основали королевство Дивед. Затем настала очередь юго-востока, где захватчики убили сына Максима Евгения – по-валлийски Оуэна Виндду (Черногубого). Проникли они и в Центральный Уэльс, но оттуда их вытеснил Вортигерн, основавший королевство Поуис (от латинского pagenses, то есть «пограничные округа»). В IX веке король Поуиса Кинген возвел в память о своих предках каменный обелиск, так называемый «столп Элисега», надпись на котором сообщает, что Вортигерн был женат на дочери Максима Севере. Видимо, этот брак обеспечил ему поддержку бриттов, у которых имя Максима, едва не захватившего Рим, пользовалось немалой популярностью. Свою роль сыграл и размер владений – добавив к своему наследственному княжеству Поуис и другие земли, Вортигерн контролировал почти весь запад Британии. По данным Ненния, он стал «тираном» острова в консульство Феодосия и Валентиниана, то есть в 425 году. Его резиденция, скорее всего, располагалась в Каэр-Глови (Глостере), откуда он по кельтскому обычаю совершал постоянные поездки по стране для сбора дани и разрешения споров. Воинственные потомки Коэла вряд ли признали его, но магистраты южных городов были рады появлению хоть какой-то власти, способной оградить население от чужеземных пиратов и «своих» разбойников.

К тому времени жизнь в Британии оказалась полностью дезорганизованной. Прекратилось хождение денег, закрылись рынки, пришло в упадок процветавшее при римлянах городское хозяйство. Спасаясь от голода и разрухи, население городов перебиралось в сельскую местность или разводило на форумах и площадях огороды. Виллы были сожжены и разграблены, посевы запустели, что вызвало голод, описанный Гильдасом: «Жители бежали из своих домов, бросив имущество, и в попытках спастись от голода воровали скудные припасы друг у друга. Так они усугубили пришедшие извне бедствия междоусобной смутой, пока вся страна не оказалась лишена пищи и пропитания, кроме того, что добывалось охотой»[13 - Беда Достопочтенный. С. 216.]. Тем не менее среди бриттов нашлись те, кто «поднялись на битву и… в первый раз нанесли жестокое поражение врагам, которые уже много лет терзали страну»[14 - Беда Достопочтенный. С. 216–217.]. По сообщению Беды Достопочтенного, вдохновителем этой победы был святой Герман Оксеррский, надоумивший бриттов устроить засаду в узкой долине и встретить врагов громовым кличем «Аллилуйя!», обратившим варваров в паническое бегство. Первый визит Германа в Британию, совпавший с этой победой, относится к 429 году. Тогда же святой благословил короля Вортигерна и его старшего сына Вортимера, с тех пор прозванного Благословенным.

После «аллилуйской» битвы (считается, что она произошла на южной границе Уэльса, в урочище Маэс-Гармон) набеги ирландцев и пиктов ненадолго прекратились. За это время, по словам Гильдаса, бритты кое-как наладили жизнь, избавившись от голода, но и это не пошло им на пользу: «Остров сделался так богат всевозможными продуктами, что никто не помнил такого изобилия: вместе с ним появилась и роскошь. С ней явились и пороки, так что в то время можно было сказать: «Есть верный слух, что у вас появилось блудодеяние, какого не слышно даже у язычников»[15 - Беда Достопочтенный. С. 217.]. Речь здесь явно идет о ереси – не исключено, что Вортигерн, невзирая на благословение Германа, склонился к пелагианству, решив сделать его общей религией всех бриттов. Кое-кто из ученых считает даже, что он попытался восстановить кельтское язычество, но это маловероятно – хотя, как мы увидим дальше, «гордому тирану» случалось в затруднительных ситуациях прибегать к помощи друидов.

Вортигерн много лет сохранял власть, стравливая между собой многочисленных врагов, внутренних и внешних. Однако сильным правителем он не был – хотя бы потому, что не имел надежных военных формирований. По догадкам ученых, его армия состояла из плохо вооруженных и необученных отрядов ополченцев, созываемых в случае войны, и дружин наемников – пиктов, ирландцев, а позже, по всей видимости, и саксов. Этого было мало, чтобы эффективно противостоять внешним и внутренним врагам: Ненний дает Вортигерну прозвище «Немощный» (Gworteneu) и пишет, что он все годы своего правления «трепетал пред пиктами и скоттами, страшился Амброзия и римлян»[16 - Гальфрид Монмутский. История бриттов. Жизнь Мерлина. М., 1984. С. 179 (далее – Гальфрид Монмутский).].

Аврелий Амброзий – один из немногих исторических деятелей, которых упоминает Гильдас, и единственный, о ком он говорит в сугубо одобрительном тоне: «Он был почтенным мужем (viro modesto), единственным из народа римлян, пережившим ту бурю, в которой погибли и его родители, по праву носившие пурпур»[17 - Беда Достопочтенный. С. 219.]. Пурпурные одежды считались привилегией императоров, что задает историкам загадку – ведь ни один римский император не жил в тот период в Британии и не погибал в «буре» пикто-ирландского нашествия. Долгое время бытовало мнение, что отцом Амброзия мог быть один из «тиранов» начала V века, например, Константин – но этот простой солдат не имел никакого права на пурпур, о чем Гильдас не мог не знать. Возможно, Амброзий был сыном правителя одной из британских провинций, назначенных из числа консуляров – бывших консулов, которые после III века получили право на императорские почести. Мог он принадлежать и к благородному римскому роду, членом которого был, в частности, святой Амвросий Медиоланский (339–397). Кстати, отца святого, префекта Галлии, звали Амброзием Аврелианом – точно так же Гальфрид Монмутский называет британского героя.

В сочинении Гальфрида говорится, что отцом Амброзия был бретонский принц Константин, старший сын которого Констант якобы правил Британией после ухода римлян и был убит своими телохранителями-пиктами по наущению Вортигерна, тут же захватившего трон. Узурпатор намеревался погубить и оставшихся сыновей Константина – Амброзия и Утера, – но их приютил родич, король Арморики, позже предоставивший им армию и средства для борьбы с Вортигерном. Эта генеалогическая фикция оставляет без внимания упомянутую в источниках гибель Константа в 410 году, как и то, что, по правилам римской патронимии, отец Амброзия Аврелиана должен был зваться не Константином, а Аврелием. Возможно, именно этот «носивший пурпур» деятель правил островом в промежутке между уходом римлян и воцарением Вортигерна. Но не исключено, что этим правителем мог быть и Констант, избежавший смерти в Испании, чтобы через два десятилетия пасть от рук подкупленных «тираном» пиктов.

Как бы то ни было, сомневаться в римском происхождении Амброзия оснований нет, поскольку валлийские легенды, превознося его под именем Эмриса Вледига, не находят ему места в генеалогии местных династий. Возможно, Амброзий выступал от лица романизированных бриттов юга острова, жаждавших восстановления прежних порядков. Ненний датирует 437 годом «ссору Гвитолина с Амброзием, а именно Гволлоп, то есть Катгволлоп»[18 - Гальфрид Монмутский. С. 190.]. Катгволлоп по-валлийски – «битва при Гволлопе»: это место отождествляется с долиной Уоллоп в графстве Хэмпшир. Как уже говорилось, Гвитолин, то есть Виталин – прежнее имя Вортигерна, против которого и выступил «последний римлянин» Амброзий. Исход сражения неизвестен, хотя Гальфрид Монмутский сообщает, что после него Амброзий завладел западом Британии. Некоторые историки считают, что Амброзиев было двое – старший, сражавшийся при Гволлопе, и младший, ставший позже правителем острова (этого последнего, в отличие от отца, звали Амброзием Аврелианом). Такое изменение фамильного имени в самом деле могло иметь место – например, отец Вортигерна-Виталина носил имя Виталий. Но ни один источник не говорит о «раздвоении» Амброзия, который вполне мог родиться около 410 года и умереть после 470-го. Очевидно, именно страх перед Амброзием, а не угроза пикто-ирландских набегов подтолкнул Вортигерна к роковому решению – привлечь на защиту своих владений англосаксов. По сообщению Гильдаса, решение об этом было принято на общем совете: «Все собравшиеся там, включая и гордого тирана, были ослеплены: защитой для страны, ставшей на деле ее погибелью, сочли они диких саксов, проклятых и ненавидимых Богом и людьми, и решили пригласить их на остров, как волков в овчарню»[19 - Беда Достопочтенный. С. 218.]. Беда Достопочтенный добавляет к рассказу об этом дату события (446 или 449 год) и имена предводителей приглашенных в Британию саксов – Хенгист и Хорза, что означает «жеребец» и «кобыла». Собственно говоря, они были не саксами, а ютами – жителями нынешней Дании, сыновьями короля Виктгильса. Братья привели с собой три циулы (ладьи), на каждой из которых помещалось 40–50 воинов.

Ненний называет Хенгиста и Хорзу (Хорса) «изгнанниками» (expulsae), и эту версию косвенно подтверждает англо-саксонская поэма «Битва при Финнсбурге» – в ней Хенгист упоминается как соратник вождя данов Хнэфа, воюющий вместе с ним в земле фризов, далеко от родной Ютландии. Возможно, он был младшим сыном, лишенным своей доли наследства и вынужденным искать удачи в грабительских походах, а может быть, беглецом, который спасался от кровной мести или потерпел поражение в борьбе за власть. Тех и других хватало в Северной Европе в период, который скандинавы прозвали «веком мечей». Распад родовых связей дополнялся кровавой межплеменной враждой, вызванной как Великим переселением народов, так и подъемом уровня Северного моря, затопившего многие прибрежные области. Беда упоминает, что переселение англов из Южной Дании, где они жили прежде, в Британию было вызвано «запустением» их страны – по всей видимости, из-за нашествия моря. Та же беда преследовала фризов, у которых долгое время бытовали легенды о затонувших городах. Другую причину имело переселение саксов – их теснили на север сплоченные в мощный союз племена франков.

У Ненния и в «Англосаксонской хронике» сохранились генеалогии, согласно которым предводители всех трех племен вели свой род от бога Водена (Одина). В частности, Хенгист и Хорза считались правнуками Водена, хотя Хорза, скорее всего, никогда не существовал – его выдумали в дополнение к брату, чтобы образовать пару божественных всадников, наподобие греческих Диоскуров или индийских Ашвинов. Этим объясняются и «лошадиные» имена братьев, отражающие культ коня, который существовал у древних скандинавов. Вместе с тем Хенгист мог быть реальным лицом, хотя его имя вместе с именем его отца Виктгильса историки считают скорее саксонским, чем ютским. Быть может, он был предводителем разноплеменной банды наемников, нанятых на службу сперва правителем данов, а потом и Вортигерном. Любопытно, что его потомками считали себя не только короли Кента, но и герцоги германской Швабии, генеалогии которых относят Хенгиста к тому же времени – второй половине V века.

Продолжая повествование о «пришествии саксов», Беда пишет: «Новоприбывшие получили от бриттов земли по соседству с ними на условиях, что они будут сражаться против врагов страны ради ее мира и спокойствия и получать за это плату… Слухи о плодородии острова и о слабости бриттов достигли их родины, и вскоре оттуда отплыл много больший флот со множеством воинов»[20 - Беда Достопочтенный. С. 21.]. Это были не только юты, но и представители других народов – саксов, англов и фризов. Почти все они (кроме относительно удаленных от Британии ютов) имели сородичей, давно уже живших на Саксонском берегу. Этот факт делает «пришествие саксов» (adventus Saxonum) весьма условным, и не случайно его точная дата неизвестна. Например, в сочинении Ненния оно отнесено к 428 году, а Галльская хроника 452 года сообщает, что уже в 410 году «британские провинции были опустошены саксами». Более поздний вариант этой хроники, относящийся к 511 году, содержит запись о том, что в 441 году «Британия, потерянная римлянами, досталась саксам». Возможно, эта дата отражает появление на службе Вортигерна саксонских наемников, хотя более вероятно, что это случилось раньше, в 430-е годы.

Помимо ежемесячных выдач провизии и одежды, пришельцы получили земельные участки на острове Танет (на языке бриттов он назывался Руохим), а потом и в соседней области Кантия, откуда был изгнан бриттский король Гвирангон. Саксы приняли участие в войнах против пиктов и скоттов (а возможно, и против Амброзия). В конечном итоге верховный король (ард-ри) Ирландии Ниалл Девяти заложников был убит во время одного из пиратских рейдов, а его занятые борьбой за власть наследники прекратили набеги на британское побережье. Примерно та же ситуация сложилась у пиктов, где около 440 года появился общий король, постоянно враждующий с правителями семи областей, составлявших его владения. Позже, примерно в 476 году, на западе пиктских земель, в нынешнем графстве Аргайл, высадились беглецы из Ирландии во главе с Фергусом мак Эрка. Созданное ими королевство Далриада вступило в затяжную борьбу с пиктами, и нападения обеих сторон на Британию окончательно сошли на нет.

Но еще до этого случилось неизбежное – саксы подняли восстание. По общему мнению источников, они замышляли мятеж с того момента, как убедились в слабости и разобщенности своих британских нанимателей. Предлогом стала невыдача в срок положенного довольствия, после чего Хенгист и его люди заявили, что сами возьмут все, что им причитается. То, что случилось дальше, красноречиво описал Гильдас: «Огонь праведного мщения за прошлые злодеяния пылал от моря до моря, зажженный руками восточных безбожников. Уничтожив все близлежащие города и земли, он не остановился, пока имел пищу, но сжег почти весь этот остров и облизывал западное море своими красными свирепыми языками… Стены всех городов были повержены ударами таранов, их обитатели вместе с предстоятелями церкви, священники вместе с паствой повергались наземь, в то время как повсюду сверкали мечи и трещало пламя. Печальное зрелище! Повсюду на улицах, среди камней поверженных башен, стен и святых алтарей лежали тела, покрытые запекшейся красной кровью, словно их раздавил некий чудовищный пресс, и не было для них иных гробниц, кроме развалин домов или внутренностей диких зверей и птиц небесных»[21 - Беда Достопочтенный. С. 219.].

Дата восстания точно неизвестна, как и дата «пришествия саксов». Традиция относит его к 449 году, но более вероятно, что оно произошло на несколько лет раньше – к середине века Хенгист уже несколько лет был независимым королем (кинингом) Кантии, переименованной в Кент. Известие о его успехе достигло континента и привело к прибытию в Британию новых германских поселенцев. При крайней скудости источников для этого периода большее значение имеют результаты археологических раскопок. Из них следует, что масштаб англосаксонских вторжений V века сильно преувеличен древними историками. Большинство римских городов (Винчестер, Линкольн, Лондон и др.) оставались населенными, по крайней мере, до конца столетия и были не разрушены врагом, а просто оставлены жителями из-за голода и хозяйственного упадка. В то же время в городах Запада жизнь продолжалась до середины VI столетия. Уцелели также укрепленные форты в Уэльсе и на стене Адриана: местное население укрывалось там от набегов под защитой ополченцев и римских ветеранов.

Вплоть до конца V века поселения англосаксов были сосредоточены на юго-востоке Британии. Городской жизни завоеватели еще не знали и ставили на площадях римских городов свои хижины с соломенной крышей, огороженные частоколом. В захваченных селениях они, как правило, убивали мужчин, а женщин и детей продавали в рабство фризам или франкам. Гильдас так описывает печальную участь бриттов: «Иные из несчастных были загнаны в горы и безжалостно вырезаны. Другие, изможденные голодом, вышли и покорились врагу, готовые принять вечное рабство за кусок хлеба, если только их не убивали на месте… Некоторые отправлялись за море, громко сетуя, как будто вместо команды гребцам они пели под раздутыми ветром парусами: «Ты отдал нас, как овец, на съедение и рассеял нас между народами». Другие остались на своей земле и, охваченные страхом, вверили свои жизни высоким холмам, укрепленным и неприступным, густым лесам и приморским скалам»[22 - Беда Достопочтенный. С. 219.].

Многие из упомянутых историком беглецов отправлялись в Арморику (Бретань), где со времен Максима Магна существовали бриттские княжества. Однако большая часть бриттов бежала на запад острова, где по-прежнему правил Вортигерн. Источники сообщают о нем противоречивые подробности; Ненний пишет о его женитьбе на дочери Хенгиста Ровене (по-валлийски Ронвен) и одновременно о том, что он «взял свою дочь себе в жены и от нее родил сына». Говорится и о том, что за это короля проклял Герман Оксеррский – это случилось во время второго и последнего визита святого в Британию в 447 году. В принципе в период общего морального упадка такой поступок был вполне возможен, но рассказ о нем явно носит фольклорный характер – возможно, кто-то из хронистов спутал короля с правителем Диведа Вортипором, которого Гильдас тоже осуждал за женитьбу на собственной дочери.

Не менее легендарна история о том, как Вортигерн задумал выстроить для защиты от врагов – саксов и собственных недовольных подданных, – крепость в горах Гвинедда, но приготовленные стройматериалы трижды исчезали неведомо куда. Для избавления от напасти колдуны (очевидно, друиды) посоветовали королю окропить место постройки кровью мальчика, не имеющего отца. Такого мальчика нашли, и он открыл Вортигерну, что под местом строительства лежит водоем, в котором сражаются два дракона – красный и белый. Белый дракон, символизирующий саксов, долго будет побеждать, но в итоге красный – символ бриттов, – одолеет его. Это пророчество так понравилось королю, что он сохранил мальчику жизнь и даже отдал ему весь запад Британии вместе с крепостью Динас-Эмрис, которая теперь, конечно же, была успешно достроена. По словам Ненния, мальчика звали Амброзием, но настоящий Аврелий Амброзий в то время был уже немолод. Гальфрид увидел в юном пророке чародея Мерлина, тоже росшего без отца, однако текст Ненния не дает никаких оснований для подобного вывода. История просто отражает фольклорный сюжет победы молодого претендента на трон над старым деспотичным правителем, классический пример которого – библейская история Саула и Давида.

Тот же Ненний излагает дальнейшую историю правления Вортигерна. Его сыновья от первого брака – Вортимер, Катигерн и Пасцент, – недовольные женитьбой отца на язычнице Ровене, восстали и объявили войну саксам. Вортимер (Гвертевир) дал врагам четыре битвы, хотя Ненний перечисляет только три: на реке Дергвентид, у брода под названием Эписфорд и на берегу Галльского моря. В первом сражении бритты потерпели поражение, второе окончилось вничью (при этом погибли принц Катигерн и Хорза), а в третьем саксы «были обращены в бегство, тонули, добирались до своих циул и трусливо укрывались в них»[23 - Гальфрид Монмутский. С. 183.]. В итоге их загнали на остров Танет, вынудив многих пришельцев вернуться обратно в свои земли. Датировку этих событий дает «Англосаксонская хроника», относящая гибель Хорзы в битве при Эгелестрепе к 455 году: правда, там Вортимер не упоминается и говорится, что саксы сражались с Вортигерном. К тому же в следующем году место описанной Неннием победы занимает поражение бриттов при Креганфорде, после которого они «оставили Кент и в великом страхе бежали до самого Лондона»[24 - Беда Достопочтенный. С. 223.]. Уже говорилось, впрочем, что англосаксонские хронисты регулярно преувеличивали победы своих соплеменников или просто выдумывали их.

Вероятно, Вортимер и в самом деле нанес завоевателям немалый урон, поскольку валлийцы помнили его сотни лет спустя как великого воителя. Вскоре он умер и, по легенде, попросил похоронить себя в той гавани, откуда были изгнаны саксы – вероятно, в Кенте, – чтобы враги, увидев его надгробие, побоялись высаживаться на сушу. Это известный мотив кельтского фольклора – так же защищала остров голова героя «Мабиногион» Бендигейд Врана, похороненная на Белом холме в Лондоне (нынешний Тауэр). Гальфрид дополнил этот сюжет фантастическим сообщением о том, что Вортимера похоронили на вершине громадной медной пирамиды, а также о том, что он не просто умер, а был отравлен коварной Ровеной, которая, «смешав все, какие только ни существуют, яды, дала ему выпить отраву из рук одного его приближенного, которого подкупила бесчисленными дарами»[25 - Гальфрид Монмутский. С. 70.].

После смерти Вортимера Хенгист вернулся, приведя с собой, по словам Гальфрида, триста тысяч вооруженных до зубов саксов. После этого он обманом заманил всю бриттскую знать на поле близ монастыря Эмсбери в Уилтшире – якобы для переговоров, – и там по условной фразе «Enimit saxes» («Доставайте ножи») его спутники-саксы выхватили спрятанные за голенищами кинжалы и закололи 460 (по Неннию – 300) бриттских вождей. Вортигерна захватили в плен и вынудили отдать завоевателям в качестве выкупа провинции Эссекс, Сассекс и Миддлсекс. По Гальфриду, саксы захватили также Эборак (Йорк), Линдоколин (Линкольн) и Винтонию (Винчестер), разорив все области государства и вынудив Вортигерна бежать в Уэльс. Что касается убитых вождей, то, по данным Гальфрида, святой Элдад (Иллтуд) похоронил их на кладбище в Эмсбери. Но тут автор противоречит сам себе – в «Жизни Мерлина» он повествует о том, как этот легендарный чародей чудом перенес из Ирландии на Солсберийскую равнину каменный «Хоровод великанов» – как нетрудно догадаться, речь идет о Стоунхендже, – и сделал из него памятник погибшим. Избиение британской знати, учиненное Хенгестом, вошло в валлийскую традицию под названием «Предательства длинных ножей» (Brad у Cyllill Hirion). Стоит отметить, что эти ножи были настолько характерны для саксов, что даже получили одно с ними имя – saxes.

Пересказанные фольклорные истории имеют мало отношения к реальности. Конечно же, такой хитроумный и властолюбивый правитель, каким был Вортигерн, не стремился своими руками отдать королевство саксам, но был бессилен как перед ними, так и перед своими вконец вышедшими из повиновения подданными. Ненний подводит черту под его правлением рассказом о том, как святой Герман проклял короля за преступную связь с дочерью – хотя, по его выкладкам, это случилось в 463 году, а Герман умер еще в 452-м. Проклятие заставило «гордого тирана» бежать в область в Центральном Уэльсе, названную позже его именем (Гуртейрнион), «дабы скрыться там со своими женами». Герман со своими спутниками отправился за ним и три дня молился у крепости, где укрылся король, пока она не рухнула, объятая сошедшим с неба огнем. Эта история повторяет рассказ Ненния о гибели нечестивого короля Поуиса Бенлли, и автор, похоже, сам сомневается в ее правдивости, поскольку тут же приводит другую версию гибели Вортигерна: «После того, как Гвортигирна возненавидели за грехи все его соотечественники… он, перебираясь с места на место, стал блуждать по стране, пока его сердце не разорвалось, и он умер бесславно»[26 - Гальфрид Монмутский. С. 185.].

На сей раз более правдивую версию случившегося излагает как раз выдумщик Гальфрид: он пишет, что Вортигерна погубили не небесные силы, а Аврелий Амброзий, высадившийся на острове с войском своих приверженцев. Осадив короля в крепости Генореу в области Эргинг (ныне графство Херефордшир), его противники пытались проломить стены с помощью осадных орудий, «но так как это не принесло им успеха, они подложили огонь. Найдя для себя подходящую пищу, он не унялся до тех пор, пока не испепелил башню и затворившегося в ней Вортигерна»[27 - Гальфрид Монмутский. С. 83.]. С гибелью короля его род не исчез: отпрыски Вортимера недолгое время правили в Гвенте, а потомки Катигерна основали династию, до XII века управлявшую Поуисом. Третий сын «гордого тирана» Пасцент сохранил за собой области Буиллт и Гуртейрнион, которыми во времена Ненния еще владели его наследники. Четвертый сын, Фавст, якобы рожденный дочерью Вортигерна от собственного отца, стал аббатом монастыря Ренис – возможно, это был епископ Фавст из Риеза в Арморике, скончавшийся в 490 году.

В результате всех этих событий, имевших место в 460-е годы, правителем Британии стал «последний римлянин» Амброзий, он же Эмрис Вледиг. Последнее слово, производное от валлийского gwledic, означало «хозяин страны» и применялось к правителям крупных независимых владений, а то и всей Британии. Амброзий, несомненно, заслужил этот титул, хотя никакой властью над восточной частью острова, захваченной саксами, он не обладал. Не подчинялся ему и север, где не прекращалась междоусобица потомков Коэла, временами прерываемая набегами пиктов. Да и на западе, формально входившем в его королевство, реальная власть принадлежала местным королям, в ряды которых никак не мог вписаться Амброзий, не укорененный в кельтской племенной структуре. О его внутренней политике мы не знаем ровно ничего: можно только предполагать, что он конфисковал бывшие владения рода Вортигерна в Глостершире. Возможно, здесь же, в Каэр-Глови, находилась его резиденция, хотя на эту роль претендует и крепость Динас-Эмрис – та самая, где юный Амброзий когда-то открыл своему предшественнику тайну двух драконов. Крепость была названа в честь Амброзия, как и несколько укреплений на юге Британии, сохранивших характерные названия с корнем «Амброз» – в том числе городок Эмсбери (на языке саксов Амбресбириг), давший имя уже упомянутому монастырю.

Эти топонимы сохранили память о главном деле нового правителя – строительстве мощной системы оборонительных укреплений на западе Британии. В первую очередь это был впечатляющий земляной вал высотой до четырех метров, протянувшийся от Бристоля до Мальборо в Уилтшире на расстояние почти 60 километров. Позже англосаксы не могли поверить, что он насыпан людьми, и назвали его «валом бога Водена» (Вэнсдайк). В затруднении оказались и историки, которые приписывали его сооружение то римлянам, то самим англосаксам. Лишь сравнительно недавно археологи определили, что вал и прорытый рядом с ним глубокий ров, следы которых сохранились до наших дней, сооружены между V и VI веками, в эпоху Амброзия и его преемника – возможно, Артура. Планировка этих сооружений, учитывающая рельеф местности, показывает знакомство строителей с римской практикой строительства укреплений. Кто еще, кроме «последнего римлянина», мог разработать и воплотить в жизнь подобный грандиозный проект?

В тот же период на всем западе Британии началось возведение мощных крепостей. Часть из них представляла собой типичные кельтские хиллфорты – укрепления на холмах, окруженные высоким частоколом и огражденные валами и рвами. Классический пример – знаменитый Сауз-Кэдбери, который с давних времен принято отождествлять с Камелотом короля Артура. Сооружение этой громадной крепости, о которой будет рассказано далее, действительно относится к эпохе Артура, но с фортификациями Амброзия ее объединяет главное – встраивание в единую оборонительную систему, создание которой требовало немалых организационных усилий и труда многих тысяч людей. Ни одно из мелких королевств Британии было не способно на такое – значит, строительство было делом рук некой центральной власти, которой могла быть только «держава бриттов» Амброзия и (может быть) Артура.

Многие крепости V–VI веков не сохранились – они находились на берегу моря, в стратегически важных пунктах, и позже на их месте появились портовые укрепления и замки англо-нормандских феодалов. Сами они часто представляли собой обновленные римские форты: например, Сегонтий на севере Уэльса превратился в Каэр-Сейнт, нынешний Карнарвон, а Моридун на юге – в Каэр-Вирддин, ныне Кармартен. Такая же крепость, по всей видимости, существовала и в корнуольском Тинтагеле, который поздняя традиция именует местом рождения Артура. Быть может, подобные ей располагались и на южном берегу Британии, но все их разнесла по камешку волна саксонского нашествия.

О войнах Амброзия с саксами источники говорят невнятно, почти не называя дат. Только «Англосаксонская хроника» под 465 годом помещает сообщение о том, что «Хенгест и Эск сражались с валлийцами у Виппедесфлета и убили двенадцать валлийских элдорменов». Стоит отметить, что именно с этого момента хроника начинает именовать прежних бриттов валлийцами (wealh), что означает «чужаки». Это говорит о психологическом сдвиге – пришельцы прочно закрепились на острове и были полны решимости очистить его от прежних хозяев. Но с этим не все обстояло гладко – невзирая на хвастовство хрониста, битва, похоже, стала серьезным поражением саксов, первым со времен Вортимера.

Рассказ о сражении сохранился только в сочинении Гальфрида – изрядно приукрашенный, но, возможно, доносящий через века какие-то реальные сведения. Автор, к примеру, говорит, что войско Амброзия в основном состояло из ополченцев Уэльса и Корнуолла, но ядром его были всадники из Арморики, одетые в броню по римскому образцу. Это похоже на правду – в Галлии, в отличие от Британии, еще жило искусство изготовления доспехов и оружия для конницы, и только она могла сплотить и повести к победе неорганизованных, боящихся саксов крестьян. Виппедесфлет не принес бриттам ощутимых выгод, но сыграл большую психологическую роль – с ним кончились «сорок лет страха», отмеченные хронистами. Саксы перестали быть бичом Божьим, грозным и непобедимым противником – и превратились в обычных людей, с которыми можно было воевать, мириться, а иногда и союзничать. Начался новый период истории, о котором писал Гильдас: «С того времени побеждали то бритты, то их враги, чтобы Господь по своей воле мог испытать этот народ, как новый Израиль»[28 - Беда Достопочтенный. С. 219.].

Гальфрид переносит место битвы из неведомого Виппедесфлета в некую крепость Каэрконан, которую он отождествляет с городком Конисбро недалеко от Йорка – хотя вряд ли саксы в тот период могли проникнуть так далеко на север Британии. Главную роль в победе он отводит некоему Элдолу, графу Клавдиоцестрии (Глостера) – вероятно, чтобы польстить своему покровителю Роберту, незаконному сыну короля Генриха I, который тоже был графом Глостерским. Именно Элдол, по версии автора «Истории королей», одолел в поединке самого Хенгиста, взял его в плен «и, снеся ему голову, отправил в преисподнюю». Амброзий, проявив уважение к поверженному врагу, позволил пленным саксам похоронить его по своим обычаям и насыпать над ним могильный курган. Затем он осадил в Эбораке (Йорке) сына Хенгиста Окту и заставил его принести присягу на верность, а после направился в разрушенный врагами Лондон, восстановил его и сделал своей столицей.

В этой связи возникает вопрос о судьбе Хенгиста – «Англосаксонская хроника» ничего не говорит о его смерти, но упоминает, что в 488 году власть над Кентом перешла к его сыну Эску. Ненний приводит другие сведения: «После смерти Хенгиста его сын Окта передвинулся с левой стороны Британии к королевству кантов, и от него происходят короли последних»[29 - Гальфрид Монмутский. С. 187.]. Генеалогии англосаксов тоже считают Окту сыном Хенгиста и отцом Эска или Оссы, который, собственно, и основал королевскую династию Кента, известную под именем Эскингов. Такая путаница требует объяснения, тем более что сын Хенгиста, как бы его ни звали, в 455 году уже был взрослым человеком. Это значит, что самому Хенгисту в год его мнимой смерти было лет восемьдесят – крайне необычное для того времени долголетие. Более вероятно, что он окончил жизнь раньше указанной в хронике даты – а именно в год битвы с Амброзием, после которой источники долго не упоминают ни одного завоевательного похода правителей Кента. Они вновь вышли на авансцену истории только в 597 году, когда внук Эска Этельберт стал первым правителем англосаксов, принявшим крещение от прибывших из Рима монахов.

Победа при Виппедесфлете на время избавила владения Амброзия от саксонской угрозы, но ему не пришлось долго наслаждаться властью. Между 465 и 475 годами «последний римлянин» ушел из жизни при неясных обстоятельствах. Гальфрид винит в его смерти сына Вортигерна Пасцента, который безуспешно пытался захватить Британию при помощи то саксонских, то ирландских наемников, а потом прибегнул к помощи яда. Некий сакс по имени Эопа за тысячу фунтов серебра предложил «проникнуть к королю как врач и дать ему снадобье, от которого он умрет». Переодевшись в монашескую рясу (во времена Гальфрида врачи еще принадлежали к духовному сословию), он явился в Винчестер, где, по утверждению историка, находился двор Амброзия, и свершил свое черное дело. После этого воевавший в Уэльсе брат Амброзия Утер увидел в небе яркую звезду с двумя длинными лучами, один из которых оканчивался семью лучами поменьше. Смысл этого видения растолковал не кто иной, как Мерлин, заявивший Утеру: «Луч, протянувшийся к галльскому побережью, возвещает, что у тебя будет наделенный величайшим могуществом сын, господству коего подчинятся все королевства, которые он возьмет под свою руку. Что до второго луча, то обозначает он дочь твою, сыновья и внуки которой будут друг за другом властителями Британии»[30 - Гальфрид Монмутский. С. 90.]. Понятно, что первая часть пророчества относится к Артуру, а вторая – к потомкам его мифической сестры Элейны, от которой хитроумный Гальфрид произвел нормандских королей Англии, сделав их тем самым законными наследниками Амброзия и Артура.

После смерти Амброзия, похороненного внутри того же «Хоровода великанов», Пасцент при поддержке саксов и короля Ирландии Гилламаврия вновь попытался захватить власть, но Утер нанес ему решительное поражение и убил, став, таким образом, новым правителем острова. Эта часть повествования целиком легендарна и скрывает тот факт, что история не сохранила никаких сведений о том, где и как окончил свои дни Аврелий Амброзий. Возможно, на это проливает свет военная операция, ставшая единственным за шесть следующих веков выходом Британии на международную арену. Автор «Деяний готов» Иордан сообщает, что в 468 году римский префект Северной Галлии Эгидий пригласил «из-за Океана» войско бриттов во главе с неким Риотамом для защиты северных берегов провинции от нападений саксов. Эта дата неверна, поскольку еще в 464 году Эгидий умер и должность префекта занял его сын Сиагрий. Тогда же нападениям саксов был поставлен заслон – по всей видимости, усилиями прибывших бриттов, занявших все побережье от Сены до Луары. К 468 году относится другое событие – вторжение в Галлию огромной армии вестготского короля Эйриха. Преграждая ей путь, Риотам с войском из двенадцати тысяч человек двинулся вверх по Луаре на соединение с римскими силами. Сохранилось письмо, посланное ему епископом Клермона Сидонием Аполлинарием, известным галло-римским писателем. Епископ пытался выведать планы вождя бриттов, когда тот находился в районе города Аварик (ныне Бурж) в области Берри.

О дальнейшем мы узнаем от Иордана – бритты так и не дождались союзников и под натиском превосходящих сил вестготов отступили в болотистую местность в Бургундии, где их следы окончательно потерялись. Любопытно, что в тех краях находился городок под названием Авалон, что заставило некоторых современных ученых отождествить Риотама с Артуром, который, по легенде, тоже вел военные действия в Галлии. Но более вероятна связь предводителя бриттов с Амброзием, который исчез с исторической сцены как раз в это время. Имя Риотам происходит от бриттского Rigotamos – «всеобщий король» – и, возможно, является титулом, который мог носить король Британии. «Последний римлянин» вполне мог откликнуться на просьбу римского наместника, чтобы спасти остатки имперского наследия от варваров. С другой стороны, Амброзий вряд ли увел бы значительные воинские силы с острова, которому угрожало нашествие саксов. И вряд ли он стал бы представляться галло-римским аристократам под бриттским титулом, скрывая свое подлинное громкое имя. Нам стоит поискать на страницах истории другого Риотама. И он есть – это Йонас Риотам (он же Ион Рейт), король Корнуая, одного из княжеств Арморики, живший, по данным бретонского «Картулярия Кемперле», в середине V века. Вполне возможно, что именно он помог Амброзию одолеть саксов при Виппедесфлете, а потом получил от союзника «ограниченный контингент» для борьбы с варварами уже на своей территории.

Как бы то ни было, вскоре Амброзия не стало. Умер ли он от болезни, погиб ли в стычке с саксами или пиктами, пал ли жертвой отравителя, как о том говорит Гальфрид – мы не знаем и, похоже, не узнаем никогда. В артуриане благородный потомок римлян места не нашел – ни один средневековый роман не упоминает имени этого мнимого дяди Артура. С его уходом окончательно порвалась нить, связывавшая Британию с четырьмя веками ее римской истории. Воины Амброзия, в меру сил копировавшие римское оружие и тактику, стали последней тенью грозных легионов, которые отныне окончательно ушли в историю. Теперь защищать окруженных свирепыми врагами бриттов предстояло другим людям, и на горизонте должен был вот-вот появиться их предводитель и символ – тот, кого мы знаем под именем короля Артура.

Загадка Логрии

Даже на фоне британских «темных веков» период 470–500 годов освещен особенно скудно. Все, что мы знаем о нем – пять записей «Англосаксонской хроники», относящихся к завоеваниям легендарных саксонских вождей Эллы и Кердика. Неизвестно, кто правил Британией после Амброзия: традиция отводит эту роль Утеру Пендрагону, но он, как мы увидим, является легендарной фигурой. Известны лишь разрозненные данные об истории отдельных британских королевств, но рассмотреть их необходимо, чтобы понять, найдется ли среди этих государственных образований место для Логрии – державы Артура.

Словом «Логрия» или «Логрис» средневековые авторы артурианы именуют всю Англию, которой якобы правил король. Они основываются на сочинении Гальфрида Монмутского, согласно которому основатель державы бриттов Брут Троянский разделил свои владения между тремя сыновьями. Старшему, Локрину, досталась Логрия, Камбру – Камбрия, то есть Уэльс, а Альбанакту – Альбания или Альба, как в древности называли Шотландию. Последнее слово связано с древним именем острова «Альбион» и происходит не от латинского albus (белый), как часто думают, а от кельтского корня albio-, означающего «мир» (островитяне часто отождествляли свою изолированную родину со всем мирозданием). Слово «Камбрия», как уже говорилось, восходит к самоназванию валлийцев «комброги» или «кимры». С Логрией сложнее – это слово (по-валлийски Lloegr) впервые встречается в сочинении Гальфрида, и точное значение его неизвестно. По одной версии, на одном из бриттских диалектов оно означает «потерянная страна», по другой – происходит от Каэр-Лигор, древнего названия города Лестер, находящегося в самом центре территории между реками Хумбер, Темза и Северн. Именно эта область, по Гальфриду, называлась Логрией.

Сразу же стоит отметить, что в артуровскую эпоху она никак не могла быть единым королевством. Не была она и «потерянной страной», захваченной саксами, которые только в VII веке хлынули с приморских окраин острова в его центр, покоряя одно за другим разрозненные бриттские княжества. Не была и «королевством бриттов», которым правили Вортигерн и Амброзий – за ее пределами находились Уэльс и Корнуолл, явно вовлеченные в орбиту власти этих правителей. Чем же была – или могла быть – Логрия? Ответ прост – географической фикцией, изобретение которой позволило Гальфриду ловко выйти из положения, не называя державу Артура ни Британией, ни Англией. Первое имя в раннем средневековье чаще применялось не ко всему острову, а лишь к его части, населенной бриттами, и историк, будучи валлийцем по крови, хорошо знал об этом. Не мог он и употреблять слово «Англия», связанное с англосаксами – недавними противниками нормандских феодалов, интересам которых он служил. Вненациональное имя Логрии идеально подходило для обозначения владений Артура, включавших якобы не только всю Британию, но и изрядную часть Европы.

Оставив в стороне эти фантазии, посмотрим, что на самом деле происходило на рубеже V и VI веков в нынешней Англии. Источниками на сей счет могут быть не только сочинения Гильдаса и Ненния, но и генеалогии, жития святых, а также географические названия, доносящие до нас память о ранних эпохах. Данные чрезвычайно богатой британской топонимики позволяют провести четкую линию от эстуария Хумбера на северо-востоке до устья реки Тест и острова Уайт на юге. К востоку от этой линии подавляющее большинство названий городов, деревень, холмов и островов имеет англосаксонское происхождение, к западу – кельтское. По давно принятой версии, это объясняется быстрым и решительным вытеснением коренных жителей пришельцами. Нечто подобное утверждает и Гильдас, описывая незавидную судьбу бриттов после саксонского завоевания: смерть или изгнание. Известный английский историк Эдвард Томпсон писал: «Единственная группа топонимов, сохранившаяся к востоку от условной линии, проведенной от йоркширских пустошей до Нью-Фореста – это названия некоторых римско-бриттских городов, больших рек, как Трент или Темза, а также некоторых гор и лесов. Во всех остальных случаях топонимы сохранились только там, где были изолированные анклавы бриттов, избежавшие уничтожения… Основная часть бриттского мужского населения была или истреблена, или вытеснена далеко на запад или же на континент… Женщины и дети превращались в рабов, предназначенных для домашнего хозяйства, причем женщины при этом часто становились и наложницами»[31 - Томпсон Э.А. Падение Римской империи. СПб, 2003. С. 190–191.].

Эта хрестоматийная картина оспорена археологами, обнаружившими во многих районах Англии преемственность хозяйства и культуры до и после «пришествия саксов». Исчезновение кельтских имен и названий можно объяснить не геноцидом прежних жителей, а их постепенным слиянием с завоевателями, сулящим отчетливые социальные выгоды. Нечто подобное происходило в странах Ближнего Востока после их включения в состав Арабского халифата. Иной была ситуация в Галлии, где варварское завоевание оставило в неприкосновенности большинство прежних галло-римских названий. Это тоже объяснимо – немногочисленные франки, готы и бургунды растворились среди коренного населения, как варяги на громадной русской равнине (поэтому на карте России бесполезно искать скандинавские топонимы). Ситуация на востоке Англии была иной: англосаксы переселялись сюда целыми кланами, а иногда и целыми народами, образовав не правящую касту, а законченную социальную структуру, в которой бритты могли присутствовать только в виде бесправных рабов. Владельцев захваченных усадеб и пахотных земель изгоняли или убивали; та же участь ждала обитателей городов, которые не знавшие городской жизни саксы суеверно считали творением злых духов. Это особенно характерно для первого этапа завоевания, движущей силой которого были полудикие воинские дружины, видевшие главную радость в грабеже и бессмысленном разрушении всего чужого и непонятного.

На втором этапе, начавшемся в середине VI века, наступление на земли бриттов организованно проводили англосаксонские монархи, целью которых было уже не уничтожение городов и их жителей, а их подчинение и эффективная эксплуатация. На смену полному взаимному неприятию пришла эпоха коалиций и династических союзов между бриттами и саксами, что не привело, однако, к прекращению вековой вражды. Эту вражду не уменьшило даже принятие англосаксами христианства – теперь они с пылкостью неофитов третировали бриттское духовенство за еретические взгляды и нежелание подчиниться власти Рима. Понятно, что на присоединенных в эту эпоху землях Центральной и Северной Англии бриттское население терпело притеснения, что побуждало его переселяться на запад или перенимать язык и культуру завоевателей. Картина изменилась лишь на третьем этапе, когда остатки бриттской независимости ликвидировали уже не саксы, а англо-нормандские феодалы. Покорив Уэльс и Корнуолл, они оставили в неприкосновенности и местное население, и его топонимы. Напротив – очень скоро кельтские имена и названия разнеслись по всей Европе в качестве экзотического антуража артурианы. Похожая картина наблюдалась в Северной Америке и Австралии, где белые пришельцы, истребив большую часть коренных жителей, сохранили их географические названия – именно по причине экзотичности.

Исследования антропологов подтверждают общую картину, отмечая преобладание светловолосого и круглолицего северного типа на юго-востоке и севере Англии (в последнем случае это объясняется более поздним скандинавским завоеванием). На западе господствует иной тип людей – темноволосый, менее рослый, с крупным носом и резкими чертами лица. Этот тип трудно назвать кельтским, и ученые еще в XIX веке приписывали его загадочным иберийцам – докельтскому населению Британии, ассоциируемому с археологическими культурами Уиндмилл-Хилл и Питерборо, а также с мегалитическими постройками, включая Стоунхендж. Это отчасти подтвердили нашумевшие генетические исследования рубежа XXI столетия, проведенные Брайаном Сайксом, Стивеном Оппенгеймером и другими учеными[32 - Sykes В. The Blood of the Isles. London, 2006; Oppenheimer S. The Origins of the British: A Genetic Detective Story. London, 2006.]. Исследуя «дрейф генов» из одной части мира в другую, они пришли к выводу, что до 75 процентов современного населения Британии происходит от древних племен, примерно пять тысяч лет назад прибывших сюда с Иберийского полуострова. Поэтому, говоря об англосаксонском (а также кельтском или нормандском) завоевании, мы весьма приблизительно описываем истинное положение дел.

Иберийцы также оставили следы в топонимике острова – к ним можно возвести имена Темзы (Таменса), Северна (Сабрины) и многих других рек, не находящие этимологии в кельтских и германских языках. Впрочем, за века многие географические названия настолько исказились, что можно лишь догадываться, из какого языка они пришли и что означают. Типичный пример – знаменитый монастырь Гластонбери в Сомерсете, давно (и, скорее всего, неправомерно) связанный с именем Артура. В англосаксонских хартиях X века его название приведено в форме Glaestingaburgh, то есть «крепость рода Глестингов». Однако уже в следующем столетии историк Карадок Лланкарванский в своем «Житии Гильдаса» объясняет это название как «Стеклянный город» (на латыни Urbs Vitrea, на языке бриттов Ynys Guitrin), исходя из английского слова glass – «стекло». Чуть позже Уильям Малмсберийский в своем сочинении «О древностях Гластонберийской церкви» производит имя монастыря от некоего Гласа или Гласта, потомка Кунедды. Сразу скажем, что слово glas на валлийском означает сразу несколько цветов – голубой, зеленый, серый, песочно-желтый, – а название Ynys Guitrin, по всей видимости, происходит от имени Гвитерин, то есть Викторин. Таким образом, мы имеем пять в корне различных версий происхождения одного топонима – если не упоминать популярную теорию о тождестве Гластонбери и волшебного острова Авалон, которая будет рассмотрена ниже.