Избранные труды

Формирование ряда методологических основ учения о субъекте преступления относится к теориям и правовым воззрениям И. Канта, Г. В. Ф. Гегеля, П. А. Фейербаха, И. Фихте и других философов и исследователей права, оказавших большое влияние на развитие правовой мысли в России. Так, в философии И. Канта (1724–1804) особый интерес вызывает осмысление самого преступного поведения и лица, его совершающего. Представление о свободе воли, которая независима от определений чувственного мира, является основой уголовно-правовых построений Канта. Отсюда и вытекало понятие уголовной ответственности за действие, совершенное по решению человеческой воли. Уголовно-правовые воззрения Канта были идеалистическими, исходя из чего он как бы утвердил субъективно-идеалистическое понимание свободы воли с новых методологических позиций.[142 - Пионтковский А. А. Уголовно-правовые воззрения Канта, А. Фейербаха и Фихте. М., 1940. С. 64.] По Канту, всякое преднамеренное нарушение прав является основанием того, что оно признается преступлением. При этом субъект преступления как физическое лицо обладает свободной волей, которую он рассматривает как желание. Правовым же следствием провинности является наказание.[143 - Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 4, ч. 2. М., 1965. С. 120, 132, 137.]

В уголовно-правовой теории Гегеля (1770–1831) преступление есть проявление воли отдельного лица. Преступник же – не просто объект карательной власти государства, а субъект права, который наказывается в соответствии с совершенным преступлением.[144 - Пионтковский А. А. Учение Гегеля о праве и государстве и его уголовно-правовая теория. М., 1993. С. 164, 171.] Вопрос уголовной ответственности в отношении лица, совершившего преступление, рассматривается Гегелем по существу в сфере абстрактного права. Гегель утверждает, что воля и мышление представляют собой нечто единое, так как воля – не что иное, как мышление, превращающее себя в наличное бытие. При этом наличность разума и воли, по утверждению философа, является общим условием вменения. Вменяемость же, как свойство лица, совершившего преступное деяние, состоит в утверждении, что субъект как мыслящее существо знал и хотел.[145 - Гегель Г. В. Ф. Философия права. М., 1990. С. 89, 165.] Невменяемость субъекта, отмечал он, определяется тем, что само представление лица находится в противоречии с реальной действительностью, т. е. характер совершаемого действия не осознается им.[146 - Там же. С. 117.]

Опираясь на философию Канта, строил уголовно-правовую теорию и выдающийся немецкий криминалист Фейербах (1775–1833), автор знаменитого учебника по уголовному праву.[147 - Фейербах П. А. Уголовное право. СПб., 1810.] Он разработал основные понятия и категории уголовного права, такие как состав преступления, институты уголовной ответственности, наказания, соучастия и др. Согласно теории А. Фейербаха, преступление совершается не из чувственных стремлений, но из произвола свободной воли. Само учение об уголовной ответственности он основывал на критической философии. По мнению А. А. Пионтковского, уголовно-правовая теория А. Фейербаха может рассматриваться как антиисторическая, в этом и выражаются методологические черты самой критической философии.[148 - Пионтковский А. А. Уголовно-правовые воззрения Канта, А. Фейербаха и Фихте. С. 125.] Фейербах, рассматривая преступление как действие свободной воли преступника, отстаивал в своей теории «психического принуждения» положение о необходимости применения к преступнику наряду с физическим принуждением, которого явно недостаточно, и психического принуждения.[149 - Шишов О. Ф., Рарог А. И. Буржуазные уголовно-правовые теории. М., 1966. С. 15.]

В свою очередь, Фихте (1762–1814) также основывал уголовно-правовые взгляды, исходя из философии субъективного идеализма. Он утверждал, что уголовная ответственность наступает не только при совершении умышленного, но и при совершении неосторожного преступления. По Фихте, преступление зависит от свободы воли человека, т. е. свободы выбора преступником целей своего поведения.[150 - Пионтковский А. А. Уголовно-правовые воззрения Канта, А. Фейербаха и Фихте. С. 165.] Таким образом, Фихте подразумевает избирательность поведения субъекта при совершении преступного деяния. Идеи Гегеля, Фейербаха, Фихте не противоречат субъективно-идеалистическому пониманию свободы воли Канта, т. е. его уголовно-правовой теории.

Многие идеи свободы воли, вопросы, связанные с совершением преступления, уголовной ответственностью и наказанием, понятиями вменяемости и невменяемости и др., которые отражены в философии Канта, Гегеля, Фихте, в дальнейшем разрабатывались, изучались и исследовались представителями различных уголовно-правовых школ. Так, например, виднейшими теоретиками классической школы уголовного права, возникшей в Европе во второй половине XVIII – начале XIX в., наряду с Фейербахом, были К. Биндинг (Германия), Н. Росси, О. Гарро (Франция). В России такое направление возникло в XIX – начале XX в. В лице русских криминалистов: А. Ф. Кистяковского, В. Д. Спасовича, Н. С. Таганцева, Н. Д. Сергеевского и др.

Классическая школа уголовного права базировалась на концепции индетерминизма, т. е. на метафизической, ничем не обусловленной свободой воле. Преступное деяние и ответственность за него представители классической школы основывали на учении о преступлении как результате действия свободной воли лица. При этом, руководствуясь доктриной произвольной свободы воли, представители данной школы в своих уголовно-правовых теориях не предусматривали наступление уголовной ответственности в отношении лиц, совершивших преступление в состоянии невменяемости. Уголовному наказанию, исходя из этих теорий, подлежали лица как за умышленные, так и за неосторожные преступные деяния.

Противоположных взглядов на свободу воли, преступное деяние, самого преступника, а также на вопросы уголовной ответственности и наказания придерживались представители антропологической школы уголовного права, возникшей в конце XIX в., основателями которой являлись Ч. Ломброзо, Р. Гарофало, Э. Ферри и др. Опираясь на философские концепции вульгарного материализма и позитивизма, являющиеся методологической основой данной школы, представители этого направления выработали учение о преступном человеке, практически полностью отрицая волевую деятельность человека. Согласно этому учению преступления совершаются в основном независимо от тех или иных общественных условий и, как правило, прирожденными преступниками. Исходя из концепции антропологической школы, прирожденный преступник фаталистически обречен. Он представляет собой тип человека, который отличается существенными физическими и нравственными особенностями и признаками.

Отвергая идеи Ч. Ломброзо, Э. Ферри и их последователей о прирожденном преступнике и в то же время отмечая заслугу антропологической школы, B. C. Познышев писал, что данная школа не только указала на необходимость изучения преступника, но и внесла этот объект в лабораторию науки, приковав к нему внимание ученых, заставив, таким образом, проверять свои построения, а также заниматься наблюдениями над преступниками.[151 - Познышев B. C. 1) Предисловие // Ферри Э. Уголовная социология. М., 1908. С. XII; 2) Криминальная психология. Преступные типы. Л., 1926. С. 21.] Несомненно, что в России теоретические положения представителей антропологической школы уголовного права нашли мало сторонников в связи с тем, что уголовно-правовые теории в нашей стране в подавляющем большинстве строились на принципах классической школы уголовного права, основополагающим принципом которой, как отмечает Ю. А. Красиков, является примат государства над личностью.[152 - Красиков Ю. А. Доктрина русского уголовного права: истоки и тенденции развития // Современные тенденции развития уголовной политики и уголовного законодательства: Тезисы докладов конференции, 27–28 января 1994 г. / Под ред. С. В. Бородина и др. М., 1994. С. 35.]

Социологическая школа уголовного права, возникшая в конце XIX – начале XX в., в лице таких известных ее теоретиков, как Ф. Лист (Германия), А. Принс и И. Я. Фойницкий (Россия) и др., выступила против признания того, что преступник, совершая преступное деяние, обладает «свободой воли, хотя он не свободен». Действия же его на момент совершения преступления, как правило, обусловлены социальными факторами преступности.[153 - Шишов О. Ф. Становление и развитие науки уголовного права в СССР. М., 1981. С. 30.] По существу, представители данной школы отрицали институты уголовного права, учение о составе преступления, не проводили различий между понятиями «вменяемость» и «невменяемость». Преступные деяния рассматривались как деяния, совершенные только разумным человеком, а мера наказания определялась не в зависимости от тяжести преступления, а в соответствии с предполагаемым опасным состоянием лица. При этом социологическая школа была довольно близка по ряду методологических положений антропологической школе, однако методологической ее основой являлась философия как прагматизма, так и позитивизма.

Методологический подход к учению о субъекте преступления, рассматривая субъект преступления через призму философских уголовно-правовых теорий, обнаруживает объединяющий эти теории признак, заключающийся в том, что любое деяние, например преступное, совершается физическим лицом, т. е. человеком. Однако отметим, что принцип уголовной ответственности в различное время в уголовном праве и законодательстве рассматривался не только в отношении человека, но и неодушевленных предметов, животных, насекомых или юридических лиц. Такой подход в основном был характерен для зарубежного уголовного права.[154 - Павлов В. Г. Субъект преступления в зарубежном уголовном праве // Правоведение. 1996. № 3.]

Если рассматривать проблему субъекта преступления с позиции методологии теоретических концепций в русском уголовном праве, то, несмотря на различное отношение дореволюционных отечественных криминалистов к философским и уголовно-правовым теориям, в большинстве своем они были едины в мнении, что субъектом преступного деяния может быть только физическое лицо, и выступали против уголовной ответственности юридических лиц. Не случайно один из видных представителей классической школы уголовного права русский криминалист Н. С. Таганцев подчеркивал, что субъектом преступления может быть только виновное физическое лицо.[155 - Таганцев Н. С. Русское уголовное право: Лекция. Часть общая. Т. 1. М., 1994. С. 144–145.]

Проблема вменяемости и невменяемости лица, совершившего преступное деяние, являющаяся одной из основных в теории уголовного права в отношении субъекта преступления, уголовной ответственности и наказания, решалась представителями различных школ весьма противоречиво. Что же касается возраста преступника как одного из главных признаков субъекта преступления, то исследования в этом направлении сводились криминалистами и криминологами указанных школ к различным классификациям преступных элементов или к рассмотрению их возрастных особенностей с позиции изучения личностных особенностей преступника.

На важность изучения свободы воли, вменяемости, необходимости и других вопросов, связанных с поведением человека в обществе, указывал Ф. Энгельс. Он писал, что невозможно рассуждать о морали и праве, когда не касаешься вопроса о так называемой свободе воли и о невменяемости человека, об отношении между необходимостью и свободой.[156 - Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 115.] Разумеется, что без исследования и глубокого изучения этих понятий и взаимоотношений их вряд ли можно научно обосновать и решить проблему субъекта преступления, с которой тесно связаны различные институты уголовного права.

В историческом аспекте представляет интерес методологический и теоретический анализ проблемы субъекта преступления в уголовном праве и уголовном законодательстве в советский период развития нашего государства. После октябрьской революции, считает Ю. А. Красиков, доктрина социалистического права как бы вобрала в себя реакционные положения социологической школы, извратив во многом классическое направление.[157 - Красиков Ю. А. Доктрина русского уголовного права: истоки и тенденции развития. С. 35.] На первых этапах существования советского государства изучению проблемы субъекта преступления со стороны ученых-юристов уделялось недостаточно внимания. Это связано с тем, что все российское уголовное законодательство требовало кардинального обновления и систематизации. В советский период наука уголовного права с новых методологических позиций стала решать задачи по переосмыслению различных уголовно-правовых и криминологических теорий, доставшихся в наследство от «старых» уголовно-правовых школ и учений, связанных с преступным деянием и преступником, а также вопросов уголовной ответственности и наказания.

Значительный вклад в советский период в вопросы теории и методологии по проблеме субъекта преступления внесли ученые-юристы Я. М. Брайнин, B. C. Орлов, А. А. Пионтковский, А. Н. Трайнин, несколько позже И. И. Карпец, В. Н. Кудрявцев, Н. Ф. Кузнецова, Н. С. Лейкина, Р. И. Михеев и др. Однако в связи с отсутствием в уголовном праве стройного учения о субъекте преступления в теории отечественного уголовного права учеными-юристами допускались методологические ошибки, связанные с характеристикой его признаков. Традиционно субъект преступления рассматривался в виде одного из элементов состава преступления. Как отмечает О. Ф. Шишов,[158 - Уголовное право: История юридической науки / А. А. Пионтковский, С. Г. Келина, О. Ф. Шишов и др.; отв. ред. В. Н. Кудрявцев. М., 1978. С. 87.] в «Учебнике по уголовному праву» (1938) был допущен один методологический просчет, который выразился в том, что социальная сущность института вины рассматривалась в разделе «субъект преступления».

Следует заметить, что освещение вопросов методологии в учебной литературе по уголовному праву ограничивалось лишь указанием авторов на диалектический материализм как всеобщий метод научного познания (исследования) любой науки, и в частности науки уголовного права. Что же касается частнонаучных методов по исследованию проблемы субъекта преступления, то они в какой-то степени оставались в тени, хотя и требовали дальнейшего изучения не только со стороны ученых-юристов, но и представителей других наук.

Немаловажным обстоятельством для понимания методологических и теоретических вопросов проблемы субъекта преступления было исследование советскими криминалистами философского понятия свободы воли в ее материалистическом понимании, а также признаков лиц, совершивших преступные деяния, связанных с их возрастом, вменяемостью и невменяемостью, в уголовном праве.

Свобода воли, отмечал А. А. Пионтковский, исходя из диалектического материализма, служит основанием уголовной ответственности как при совершении умышленного, так и неосторожного преступления.[159 - Пионтковский А. А. Учение о преступлении. М., 1961. С. 271–272.] Иного мнения по данному вопросу придерживался И. С. Самощенко, который считал, что при обосновании уголовной ответственности лица, совершившего преступление, не следует исходить из философского понимания свободы, так как свобода в смысле выбора решения представляет собой другую свободу.[160 - Самощенко И. С. Свобода воли и ее значение для правильного регулирования общественных отношений // Советское государство и право. 1963. № 12. С. 37–40.] На наш взгляд, предпочтительнее мнение А. А. Пионтковского, так как, обладая свободой воли, преступник, как всякое вменяемое лицо, осознает свое противозаконное поведение в объективном мире и предвидит, что в результате его могут наступить преступные последствия. Следовательно, свобода выбора, избирательности поведения у вменяемого лица всегда имеется.

В науке уголовного права, как было отмечено выше, состав преступления является необходимым и достаточным основанием привлечения вменяемого лица, совершившего преступление, с учетом возраста, установленного законом, к уголовной ответственности. Структурную основу состава преступления составляет совокупность его элементов, состоящая из объекта, объективной стороны, субъекта, а также субъективной стороны.[161 - Брайнин Я. М. Уголовная ответственность и ее основание в советском уголовном праве. М., 1963. С. 162.] Вместе с тем А. Н. Трайнин высказывал мнение о том, что субъект преступления не может рассматриваться в системе элементов состава преступления, так как человек не является элементом совершенного им преступного деяния. Где нет человека – виновника преступления, писал он, там не может быть и вопроса о наличии или отсутствии состава, более того, где нет вменяемого человека, достигшего законом установленного возраста, там отсутствуют и вопрос об уголовной ответственности, и вопрос о самом составе преступления.[162 - Трайнин А. Н. Общее учение о составе преступления. М., 1957. С. 191.]

Позиция А. Н. Трайнина не получила достаточно широкого признания среди теоретиков уголовного права, т. е. во всех учебниках по уголовному праву, которые были изданы после 1946 г., субъект преступления рассматривался в самостоятельных главах как элемент состава преступления.[163 - Лейкина Н. С. Личность преступника и уголовная ответственность. Л., 1968. С. 62.] Спорным был в теории уголовного права и вопрос о том, что вменяемость и возраст субъекта преступного деяния нельзя рассматривать в качестве признаков, относящихся к составу преступления (А. Н. Трайнин, Б. С. Никифоров и др.). Вместе с тем включение вменяемости и возраста в число основных признаков субъекта преступления, по утверждению Н. С. Лейкиной, является не превращением преступника в элемент совершенного им преступного деяния, а возможностью попытаться дать более объективную и всестороннюю характеристику конкретного состава преступления.[164 - Лейкина Н. С. Советское уголовное право. Часть Общая: Учебное пособие. Л., 1960. С. 229–234.]

Однако если наряду с общими признаками, возрастом и вменяемостью, характеризующими субъекта преступления, в составах рассматривать повторность, систематичность, а также опасный рецидив и др., то, скорее, следует говорить о свойствах личности преступника, которые включались в понятие «состав преступления». В этом случае указанные признаки позволяют оценивать лицо, совершившее преступление, с общесоциальных позиций и рассматривать их как личные свойства преступника, определяя общественную опасность данной личности. Важной теоретической основой в исследовании субъекта преступления является возраст, установленный в законе как обстоятельство, предопределяющее наступление уголовной ответственности за совершение преступного деяния. Возраст как признак субъекта преступления в отечественном уголовном праве полно и глубоко учеными и практиками не изучен. Однако сложность данной проблемы определяется прежде всего тем, что она напрямую связана не только с природными, биологическими, но и с социально-психологическими свойствами человека, которые, разумеется, должны учитываться законодателем при установлении возрастных границ, при решении вопроса о привлечении к уголовной ответственности лиц, совершивших преступление.

На определенных исторических этапах нашего государства возраст, с которого наступала уголовная ответственность лиц, устанавливался законодателем по-разному. Так, отечественному уголовному законодательству известно установление достаточно низких возрастных границ наступления уголовной ответственности, сохранявшихся сравнительно длительное время.

В послереволюционный период сфера уголовно-правового воздействия была подвержена значительным колебаниям, особенно в отношении несовершеннолетних преступников. И если субъектом преступления, согласно Руководящим началам 1919 г., признавалось лицо в возрасте 14 лет, то по УК РСФСР 1922 г. и УК РСФСР 1926 г. возраст, с которого наступала уголовная ответственность, законодателем был установлен иной – 16 лет. Постановлением ЦИК и СНК СССР от 7 апреля 1935 г.[165 - СЗ СССР. 1935. № 9. С. 155.] и Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 декабря 1940 г.[166 - Ведомости Верховного Совета СССР. 1940. № 52.] уголовная ответственность была установлена в отношении несовершеннолетних лиц с 12 лет за совершение ими краж, причинения насилия, телесных повреждений, увечий, убийств, а в предвоенный период времени – за действия, могущие вызвать крушение поездов. В дальнейшем самый низкий предел, с которого вменяемое лицо признавалось субъектом преступления и наступала уголовная ответственность, был определен в Основах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г., а также в УК РСФСР 1960 г. с 14 лет. Не изменялся он и в УК РФ 1996 г. (ч. 2 ст. 20).

Общая уголовная ответственность по современному законодательству в полном объеме наступает с 16-летнего возраста, т. е. законодатель установил безапелляционно границы верхнего предела, хотя, как показывает практика, а также теория уголовного права, этот вопрос решается по-разному. Дело в том, что за некоторые преступления, не оговоренные в законе, уголовная ответственность наступает с 18 лет. Данное положение может иметь место чаще всего, когда речь идет о специальном субъекте преступления. Так, например, в УК РФ 1996 г. достаточно много норм, в которых субъектом преступления является должностное лицо, а признаки его определены в примечании к ст. 285. Некоторые преступления против государственной власти, преступления против правосудия и порядка управления, преступления против военной службы и другие зачастую совершаются лицом, обладающим признаками специального субъекта.

В связи с этим возникает необходимость указать в уголовном законе конкретный перечень норм, предусматривающих наступление уголовной ответственности с 18 лет. Вместе с тем от возраста преступников зависит и структура совершаемых преступлений. А такие общественно опасные деяния, как убийство (ст. 105 УК РФ), различные формы хищений государственного имущества (кража, грабеж, разбой), причинение вреда здоровью (ст. 111–112 УК РФ), злостное и особо злостное хулиганство (ч. 2–3 ст. 213 УК РФ) и др., совершаются достаточно часто в 14–18-летнем и более старшем возрасте.

Таким образом, повышение нижнего и установление более высокого возрастного предела, например 20 лет, в ближайшее время представляется нецелесообразным, да и резко обострившаяся в последние годы криминогенная ситуация в стране оставляет желать лучшего.

Одним из аспектов исследования в теории уголовного права проблемы субъекта преступления является его вменяемость, т. е. такое психическое состояние лица, при котором оно, совершая общественно опасное деяние, может осознавать свои действия и руководить ими. Вменяемость, как и возраст, является неотъемлемым признаком субъекта преступления. Однако формула вменяемости не определена и в действующем УК РФ. Понятие вменяемости противоположно понятию невменяемости, которое нашло свое законодательное закрепление в ст. 21 УК РФ.

Вменяемость как свойство любого человека – понятие довольно сложное и многогранное, требующее комплексного исследования представителями различных наук. Но этой проблеме до настоящего времени уделяется меньше внимания, чем невменяемости. Одной из немногих работ, посвященных проблемам вменяемости и невменяемости в уголовном праве, является монография Р. И. Михеева.[167 - Михеев Р. И. Проблемы вменяемости и невменяемости в советском уголовном праве. Владивосток, 1983.]

Вменяемость является не только необходимым условием для привлечения лица, совершившего преступление, к уголовной ответственности, но и предпосылкой для установления его виновности. Если рассматривать данную проблему с методологических позиций, то в основе учения о детерминированности и свободе воли лежит понятие вменяемости. Обладая способностью мыслить, человек со здоровой психикой может правильно оценивать свои действия, а также выбирать самые различные варианты поведения, соответствующие мотивам, потребностям, целям и задачам, которые он себе поставил и определил.

К сожалению, в методологическом и теоретическом аспектах данной проблеме посвящено сравнительно мало исследований, особенно в уголовном праве. В связи с этим представляется целесообразным не только разработать и обосновать критерии вменяемости, но и закрепить их в уголовном законе, так как уже давно существует настоятельная необходимость законодательного определения формулы вменяемости наряду с уголовно-правовым понятием «невменяемость».

Важная сторона проблемы субъекта преступления – изучение такого сложного вопроса в науке уголовного права и криминологии, как соотношение понятий «субъект преступления» и «личность преступника», которые порой отождествляются, что является методологической ошибкой. Методологической основой исследования данной проблемы является как углубленное изучение самого преступного деяния на различных этапах развития нашего государства, так и совершенствование уголовного законодательства в целях более эффективной борьбы с преступностью.

Таким образом, понятия «субъект преступления» и «личность преступника» хотя и близки, но не тождественны, так как несут разную смысловую нагрузку. Кроме того, они имеют разный объем, а именно – понятие «субъект преступления» ?же, чем понятие «личность преступника». Понятие «субъект преступления» основывается на конкретных положениях, сформулированных в уголовном законе, и исходит из методологических предпосылок философских и уголовно-правовых теорий.

Субъект преступления как один из элементов состава охватывает своим содержанием лишь часть признаков, характеризующих лицо, совершившее общественно опасное деяние. Признаки субъекта преступления, закрепленные в ст. 19–20 и др. УК РФ, во многом отличаются от признаков, характеризующих понятие «личность преступника».

Следовательно, «субъект преступления» – это понятие уголовно-правовое, которое, скорее, определяет юридическую характеристику лица, совершившего преступление, и отличается от криминологического понятия «личность преступника». Субъект преступления как конкретное правовое выражение ограничен только признаками (физическое лицо, возраст, вменяемость), необходимыми для обоснования уголовной ответственности в отношении лица, совершившего преступное деяние. При этом признаки субъекта преступления имеют уголовно-правовое значение, с которым уголовный закон связывает наступление ответственности и определение судом соответствующего наказания.

Итак, понятие «субъект преступления» всегда занимало центральное место в уголовном праве и хотя имело тесную связь с понятием «личность преступника», но по смыслу, содержанию и объему значительно отличается от него. Понятие «личность преступника» достаточно полно исследовано в криминологии.

В уголовно-правовой и криминологической литературе в 60–70-е годы понятия «личность преступника» и «субъект преступления» не имели четкого отграничения, а порой и просто отождествлялись, что приводило теоретиков и исследователей к методологической ошибке. Развитие криминологии, особенно в последние два десятилетия, обусловило значительный интерес представителей различных наук (юристов, психологов, социологов, педагогов и др.) к личности преступника. Сегодня этой проблеме посвящены не только многочисленные статьи, брошюры, но и фундаментальные монографические исследования.[168 - Сахаров А. Б. О личности преступника и причинах преступности в СССР. М., 1961; Герцензон А. А. Уголовный закон и личность преступника. М., 1968; Лейкина Н. С. Личность преступника и уголовная ответственность; Филимонов В. Д. Общественная опасность личности преступника (предпосылки, содержание, категории). Томск, 1970; Дагель П. С. Учение о личности преступника в советском уголовном праве. Владивосток, 1970; Игошев К. Е. Типология личности преступника и мотивация преступного поведения. Горький, 1974; Бурлаков В. Я. Личность преступника и назначение наказания. Л., 1986; Криминогенная личность и индивидуальное предупреждение преступлений. СПб., 1998, и др.]

Личность преступника раскрывается через социальную сущность лица, а также через сложный комплекс характеризующих его признаков, свойств, связей, отношений, нравственный и духовный мир, взятые во взаимодействии с индивидуальными особенностями и жизненными фактами, лежащими в основе преступного поведения. При этом личность преступника как более широкое и емкое понятие включает в себя еще и социально-психологическую характеристику, которая лежит за пределами состава преступления, но обязательно должна учитываться судом при вынесении приговора за совершенное общественно опасное деяние. В уголовном законе личность преступника выступает как одно из оснований индивидуализации уголовной ответственности и уголовного наказания.

Установление характерных особенностей личности преступника, его индивидуальных качеств имеет важное значение на стадии предварительного расследования преступления. Судом исследуется личность преступника и ее взаимосвязь с социальной средой, и наряду с социально-демографическими данными в процессуальных документах должны найти свое место также нравственно-психологическая и уголовно-правовая характеристики лица, совершившего преступление.

Развитие науки уголовного права и совершенствование отечественного уголовного законодательства требуют дальнейшего изучения проблемы субъекта преступления. Избежать методологических и теоретических ошибок по вопросу соотношения понятий «субъект преступления» и «личность преступника» помогут первоначальные предпосылки, состоящие в том, что субъект преступления – правовое понятие, а личность преступника – криминологическое.

Еще одной сложной и спорной теоретической проблемой в российском уголовном праве, связанной с субъектом преступления, является проблема уголовной ответственности юридических лиц, имеющая как своих противников, так и сторонников. И здесь важно отметить, что институт уголовной ответственности юридических лиц уже давно получил свое законодательное закрепление в ряде зарубежных государств, например в Англии, Италии, Нидерландах, США, Франции.[169 - Павлов В. Г. Субъект преступления в зарубежном уголовном праве. С. 169–170; Волженкин Б. В. Уголовная ответственность юридических лиц. СПб., 1998. С. 11–19.]

Так, ст. 2.07 Примерного уголовного кодекса США (1962) предусматривает ответственность корпораций, некорпоративных объединений и лиц, действующих или обязанных действовать в их интересах. В ч. 1 данной статьи говорится, что корпорация может быть осуждена за совершение посягательства, которое является нарушением и состоит в неисполнении возложенной законом на корпорацию специальной обязанности совершать положительные действия.[170 - Примерный уголовный кодекс (США). М., 1969. С. 56–57.] В новом УК Франции 1992 г. в ст. 121–2 сказано, что за исключением государства юридические лица несут уголовную ответственность. При этом уголовная ответственность юридических лиц не исключает уголовной ответственности физических лиц, которые совершили те же действия.[171 - Новый Уголовный кодекс Франции. М., 1993. С. 9.] Чаще всего к юридическим лицам в качестве меры уголовного наказания применяются штраф, запрет заниматься какой-либо деятельностью, закрытие их навсегда или на определенный судом срок.

Совсем по-иному эта проблема решалась в русском дореволюционном уголовном праве, а также в советском уголовном законодательстве. Преступное деяние рассматривалось только как проявление индивидуальности физического лица, т. е. человека, хотя сказать, что институт уголовной ответственности юридических лиц не имел сторонников, нельзя.

Интерес к данной проблеме в теории уголовного права возродился в России в связи с происходящими глобальными изменениями во всех сферах жизнедеятельности общества. Особенно это проявилось в период подготовки и принятия нового УК РФ 1996 г. К числу сторонников законодательно закрепить институт уголовной ответственности юридических лиц можно отнести ученых-юристов С. Г. Келину, А. В. Наумова, А. С. Никифорова и др., которые обосновывают научную состоятельность и практическую значимость решения данной проблемы.[172 - Келина С. Г. Ответственность юридических лиц в проекте нового УК Российской Федерации // Уголовное право: новые идеи: Сб. статей / Отв. ред. С. Г. Келина, А. В. Наумов. М., 1994. С. 51–60; Никифоров А. С. Об уголовной ответственности юридических лиц // Там же. С. 44–61; Наумов А. В. Предприятие на скамье подсудимых? // Советская юстиция. 1992. № 17–18. С. 3.] Интересную мысль по данной проблеме высказал Б. В. Волженкин, предложив различать субъект преступления и субъект уголовной ответственности. Он считает, что преступление может совершить только физическое лицо, обладающее сознанием и волей, однако нести уголовную ответственность за преступные деяния могут не только физические, но при определенных условиях также и юридические лица.[173 - Волженкин Б. В. Уголовная ответственность юридических лиц. С. 25–26.] Думается, это положение не бесспорно и требует более основательной проработки в связи с тем, что на практике, несомненно, возникнут определенные трудности по установлению условий, при которых юридическое лицо может нести уголовную ответственность. Поэтому в законодательном порядке необходимо разработать подробный перечень условий, в соответствии с которыми юридическое лицо при совершении преступления может быть признано субъектом преступления.

Сложность данной проблемы обусловлена и тем, что понимание вины, характерное для физического лица, связано с его психической деятельностью во время совершения преступления, а психическую деятельность довольно сложно соотнести с виновностью юридического лица. Поэтому признание уголовной ответственности последнего в уголовном праве самым тесным образом связано с принципом личной ответственности физического лица, являющимся своеобразным камнем преткновения в решении данной проблемы в нашем уголовном законодательстве.

Существование обозначенных проблем в уголовном праве свидетельствует, что необходимо дальнейшее исследование вопросов методологии и теории, которые являются основополагающими для познания любого института уголовного права, и в частности проблемы субъекта преступления.

Уголовная ответственность лиц с психическим расстройством, не исключающим вменяемости[174 - Печатается по: Павлов В. Г. Уголовная ответственность лиц с психическим расстройством, не исключающим вменяемости // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 1999. № 4. С. 61–67.]

При решении проблем, связанных с субъектом преступления, одним из малоисследованных вопросов, решение которого представляет большое теоретическое и практическое значение, является изучение преступного поведения лиц с психическим расстройством, не исключающим вменяемости.

Впервые в отечественном уголовном законодательстве наряду с понятиями вменяемости и невменяемости нашла свое отражение новая норма (ст. 22 УК РФ 1996 г.). При этом новизна данной законодательной новеллы состоит в том, что, если вменяемое лицо во время совершения преступления в силу психического расстройства не могло в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своего деяния либо руководить им, оно подлежит уголовной ответственности.

В свою очередь, психическое расстройство, не исключающее вменяемости, учитывается судом не только при назначении наказания, но и служит основанием для применения принудительных мер медицинского характера. Степень же влияния различных внешних обстоятельств и окружающей среды на уголовное наказание, как правило, определяется наличием той или иной психической болезни, глубиной расстройства самой психики лица, совершившего преступление и возможностью осознавать и понимать свое поведение и руководить им.

Несмотря на то, что способность осознавать общественно опасный характер своих действий и возможность руководить ими в силу психического расстройства у данных лиц несколько ограниченны, по отношению к правонарушителям, которые совершили преступное деяние, не страдая психическими расстройствами, т. е. были полностью вменяемыми, это обстоятельство не устраняет установления их виновности и привлечения к уголовной ответственности и наказанию, а это значит, что они являются субъектами того или иного совершенного ими преступления.