На муромской дорожке. Сборник статей в рубрике «Интересное о лесе»

Как ефрейтор Гулькин с Пентагоном воевал

Солдатская байка

Чтобы там не говорил Владимир Ильич, а человек с ружьем все-таки должен внушать страх. Хотя бы немножко. Ефрейтор Владимир Гулькин своим видом любого мог вогнать если не в панику, то в тихий ужас точно. За состояние нашей родной российской армии

Из всех грозных зверей, которых следовало опасаться человеку, ефрейтор напоминал одного. Глиста длиной два метра. И как его только в армию взяли? Но получилось – и теперь он служил в ковровском учебном центре, рядом с домом.

Ружья, естественно, ему никто не дал. И автомата тоже – чтобы ни себя, ни соседей по строю не поранил. Но обмундирование подобрали, хоть и с трудом. И даже лычки ефрейторские на погоны навесили – это чтобы молодое пополнение случайно не обидело. Сраму тогда будет для учебного центра – на всю Россию.

Так и прослужил Гулькин почти год – без оружия и каких-либо обязанностей. К маме с папой обедать бегал каждый день – на этот счет командование специальный приказ на контрольно-пропускной пункт отослало. Но так – через КПП – не интересно. Так любой сможет. Владимиру было интересней через дыру в бетонном заборе; так будто настоящая самоволка получалась. Да и ближе здесь Гулькину было до дома. Забор, конечно, высокий. Но в нем на такой случай был специальный проломчик. Командиры про пролом знали, и даже озаботились его железными прутьями перегородить. Но что Гулькину эти прутья – он между них свободно проходил.

Привычным движением Володька перебросил через забор сапоги (они меж прутьев не пролезали), забросил на плечо портянки и пролез на волю. Один сапог уже ждал его там. А второму начальной скорости не хватило, и теперь он висел на страшной колючей проволоке, что проходила поверх бетонных плит.

Гулькин дернул его за голенище (рост позволял), и сапог послушно двинулся за хозяином, прихватив за собой сразу несколько пролетов проволоки – метров десять, не меньше. Она растопырила свои колючки, и улеглась у ног воина. Володька нагнулся, чтобы отцепить от нее казенное имущество, как вдруг услышал позади себя странные звуки. Ну, как странные? Кто-то там нахально (иначе не скажешь) жрал. Давился и чавкал.

Володька повернулся вместе с проволокой и сапогом в руке, и оказался нос к носу с негром. Огромным и наглым. Наглым, потому что целого ефрейтора Российской армии увидел, а жевать не перестал. Даже раздвинул в широкой улыбке толстые губы – так что изо рта посыпались какие-то крошки. Гулькин грозно нахмурил брови, но негра это не проняло.

– Странно, – подумал Володька, – свои обычно убегают; куда-нибудь за угол.

И оттуда всегда доносились какие-то странные звуки – вот точно такие, что издал сейчас противник. А потом тот прожевал и проглотил свой сухой паек и откровенно заржал. Почему противник, спросите вы? Да потому что одет он был в форму армии США – это даже Гулькин понял. А еще у него был навороченный автомат, и самолетик какой-то полупрозрачный рядом стоял. Автомат негр прислонил к огромной сосне, и при виде ефрейтора за оружие не схватился. Не оценил, значит, противник грозного вида Володьки.

Сапог еще болтался в руке Гулькина, но он уже понял, что этим оружием афроамериканца не прошибешь – даже если попадешь по лбу. Вон он у него какой широкий. Да только вряд ли американец его подставит. И ладонь Гулькина разжалась, отпуская голенище. И тут же ухватилась за кончик портянки, которая болталась на плече. Широкий носище афроамериканца подозрительно зашевелился; сам он отвлекся, и потому пропустил атаку противника, которого явно недооценил. С громким криком: «Урою, падла!», – Володька ринулся на идейного врага. С портянкой наперевес.

Он вдруг вспомнил, как в первый раз достал портянку из сапога дома. Мама тогда сразу упала в обморок, а папа ничего – крепился. До того момента, пока Володька не развернул вторую. Негр тоже шарахнулся назад. Да так стремительно, что с сосны, в которую впечатался затылок американца, посыпались шишки. Насыпало прилично – не до колен, конечно, но снег вокруг сосны почернел. Да – дело ведь проходило в феврале месяце.

Американец сполз спиной по стволу, а Гулькин, не будь дураком, быстро его в несколько витков вокруг сосны обвязал. Той самой колючей проволокой.

Негр очнулся и злобно ощерился на ефрейтора. А тот вспомнил какой-то фильм:

– Откуда, куда, зачем?

Афроамериканец, как оказалось, русский немного знал, но отвечать категорически отказался. До тех пор, пока Володька, не чувствующий от перевозбуждения пятками холодного снега, не подсунул ему под нос портянку. Уже другую, словно у первой кончился боезапас. Негр еще немного повякал насчет Женевских соглашений и гуманного отношения к военнопленным. Тоже возбудился, и даже попытался дернуть шеей. Зря он это – на ней как раз был закреплен кончик проволоки. Так что американец все же раскололся. Запел пташкой (так говорилось в том же кинофильме), пока Гулькин его обед доедал. Жует, значит, ефрейтор Гулькин, американские консервы, и приятные мысли в себе растит. О том, как он стоит чуть ли не в Кремлевском дворце, и Сам вручает ему орден. А рядом – командир полка, и мама с папой.

Тут Сэм Гопкинс (так он назвался) закончил признаваться, что является сержантом морской пехоты США, и что в город Ковров его командование направило с особо важной миссией. Что у них там, в Америке, никак не хотят ракеты в космос лететь. А русские летают! Наверное, потому, что руки у русских половчее, да инструмент измерительный поточнее. А самый точный находится как раз в городе воинской славы Коврове. Этот штангенциркуль своей бронзовой рукой памятник генералу-оружейнику Дегтяреву держит.

Взял, значит, Гопкинс автомат и десять тысяч долларов командировочных; сел в суперсекретный самолетик, изготовленный по стелз-технологии и махнул, не глядя, через океан. Гулькин, как только услышал про доллары, сразу забыл и про комполка, и про орден, и даже про Самого. Зато вспомнил про тот штангенциркуль, что ему перед армией начальник цеха вручил, на заводе имени того же самого Дегтярева. Перед всем коллективом цеха, между прочим. И некоторые из рабочих даже прослезились. И начальник тоже – после того, как штангенциркуль сунул; как сам сказал – на долгую память.

Что примечательно, этот циркуль на сто измерений давал сто разных же результатов; и не только в руках Гулькина. Вот ефрейтор и решил справедливый обмен совершить. Сбегал домой; перекусил, конечно, быстренько, и часа через полтора вернулся – у американца только губы успели посинеть. Тут обрадовавшийся Гопкинс с нашим ефрейтором по рукам и ударил. Фигурально выражаясь. Потому что руки у негра тоже были к дереву примотаны.

Достал Володька доллары из внутреннего кармана фирменной куртки американского сержанта, а на их место штангенциркуль определил – еле запихал в карман. Оказывается, наши инструменты размером гораздо больше, чем их зеленые. Конечно, можно было просто доллары вынуть, а сержанта так связанным и оставить – пусть его муравьи жрут. Только какие муравьи в феврале месяце?

Так что распутал Гулькин американца, и в кусты скакнул – пока тот затекшие руки-ноги растирал. Сидит и думает: «А равноценный ли размен получился? У них, американцев, долларов – куры не клюют, а такой штангенциркуль, как у Гулькина – один на всем свете». Но делать нечего – американский сержант уже в самолетик запрыгнул, попыхтел там движком, и при помощи вертикального взлета исчез. Даже кустикам, за которыми Володька сидел, не помахал.

А ефрейтор Гулькин пошел домой с тяжкими думами: «Ракеты-то теперь у американцев может и полетят. Только вот куда…».

Лесники смеются

Участковые лесничие ГКУ ВО «Владимирское лесничество» Н. А. Малышев и В. А. Тимаков – в редкие минуты отдыха рассказывают анекдоты про охотников

Охотник хвастает подвигами на сафари в Африке:

– Иду по тропинке, гляжу – лев! Я ножик вытащил, подскочил, и одним ударом у него хвост отхватил!

– А почему не голову?

– А голову кто-то до меня отрезал…

Беседуют два охотника:

– Каким порохом ты заряжаешь патроны на кабана?

– Только дымным!

– Он что, сильнее бьет?

– Нет. Но пока дым рассеется, я успеваю на дерево забраться!

Охотник возвращается с охоты – с одной стороны гусь, с другой – ружье. Сам весь побитый, на лбу большая шишка. Сосед спрашивает:

– Ты откуда, Миша?

– С охоты.

– Гусь, что ли, дикий попался?

– Да нет, гусь нормальный. Его хозяин диким оказался.

Охота с индейцем-проводником. Индеец ложится на землю, прижимается ухом к ней. Потом встает, и говорит:

– Недалеко бизоны. Совсем рядом прошли.

Охотники в восторге. Спрашивают:

– Как ты догадался? Услышал?

– Да нет! (вытирая рукавом ухо) – дерьмо бизонье еще теплое…

Больница. Медсестра – врачу (шепотом):

– Доктор, у меня больной – тот, что новенький – какой-то странный. Постоянно в какую-то пищалку дует. Может, психиатра вызовем?

– Не надо. Я его знаю – это охотник. Это он так утку подзывает.

Охотник рассказывает друзьям:

– Вот у меня дед – сибиряк был! На медведя один ходил. Однажды с редким уссурийским медведем за лапу поздоровался. Так он с тех пор эту руку не моет.

– Да ладно! Хорош заливать-то!