Родная старина

Перед выступлением в поход отправился великий князь в Троицкую обитель. Жив был еще великий подвижник ее св. Сергий. Преподобный устроил для князя трапезу. Приметил Димитрий двух иноков, которые были прежде ратными людьми и слыли богатырями, – один звался Пересвет, другой Ослябя, – и сказал св. Сергию:

– Дай мне, отче, на брань этих двух иноков! Ведомо мне, что были они великие ратники, крепкие богатыри, смышленые в военном деле.

Сергий приказал им идти с великим князем, взял схимы с нашитыми крестами, возложил им на головы.

– Носите их вместо шлемов, – сказал он, – это вам доспех нетленный вместо тленного. Пострадайте, – прибавил он, – как доблестные воины Христовы!

Дмитрий Донской. Миниатюра из «Царского титулярника». 1672 г.

Затем после трапезы Сергий благословил всех бывших с ним крестом, окропил святою водою и сказал князю:

– Господь Бог будет тебе помощник и заступник. Он победит и низложит супостатов твоих и прославит тебя.

Радостно забилось сердце Димитрия Ивановича, когда услышал он эти пророческие слова.

На 12 августа было назначено выступление рати из Москвы. В этот день великий князь усердно молился в Успенском соборе, у мощей св. Петра-митрополита, первого заступника Москвы, молился и в Архангельском соборе, где были гробницы предков…

В это время священники с иконами и хоругвями обходили ряды воинов, наполнивших все площади и улицы у Кремля, и кропили их освященной водой. Величавое зрелище представляло русское воинство. Еще никогда Москва не видала такой большой ратной силы! Блестящие медные и стальные доспехи сверкали на солнце. Множество стягов (знамен) развевалось над войском, целый лес копий поднимался над ним. Но более всех привлекали взоры вожди в их позолоченных доспехах и приволоках (плащах), расшитых золотыми узорами.

Вся Москва вышла провожать ратников. Матери и жены плакали и голосили. Великая княгиня Евдокия прощалась у кремлевских ворот с мужем, от слез и слова вымолвить не могла…

Затрубили в трубы, ударили в бубны, и войско тронулось…

24 августа великий князь с московскими полками вступал в Коломну. Епископ встретил их с крестом у ворот города. Здесь присоединились к русскому ополчению еще некоторые отряды. Устроен был смотр всему войску. Никогда еще на Руси не собиралось такого большого ополчения: более 150 тыс. конных и пеших стояло в стройных рядах.

Тут пришла весть, что Мамай с огромными силами недели три уже стоит за Доном и поджидает своего союзника – литовского князя Ягелла. И об измене Олега Рязанского узнал в это время Димитрий Иванович. Опечалился он, назвал с горестью Олега вторым Святополком.

Не все еще отряды собрались, но медлить нельзя было: надо было идти скорее через Рязанскую область в степи, чтобы не допустить Мамая с его страшною ордою ворваться в русские земли. Приняв напутственное благословение коломенского епископа, Димитрий Иванович выступил к устью реки Лопасни. Вожаками взяли здесь купцов, которые вели с Востоком торговлю, часто езжали туда и потому хорошо знали пути.

26 августа русское войско переправилось за Оку, в Рязанскую землю. Олег, узнав о силах Димитрия Ивановича, испугался, недоумевал, что и делать, переезжал беспрестанно с места на место, посылал гонца за гонцом к татарам, к литовскому князю, – не знал, кого больше опасаться ему – Димитрия или Мамая. Совесть мучила Олега, но вражда к московскому князю и боязнь татарского погрома были в нем сильнее укоров совести.

Войска русские бодро шли вперед. Погода стояла хорошая: осенние дни теплы, земля суха. Когда рать подходила уже к Дону, прибыли навстречу люди из передового отряда, посланного для разведок, и принесли важную весть:

– Мамай стоит на Дону, на Кузьминой гати, и дожидает к себе Олега и литовского князя (Ягелла), а силы у Мамая столько, что и перечесть нельзя.

Собрал Димитрий Иванович на совет князей и воевод. Надо было решить вопрос: переходить ли русскому войску за Дон и напасть на татар или не переходить и ждать нападения врагов? Одни говорили:

– Лучше остаться на этой стороне реки. Враг силен: на всякий случай должны мы удержать себе путь назад.

Другие, более решительные, особенно Ольгердовичи, говорили иное:

– Лучше переправиться как можно скорее. Надо, чтобы ни у кого не было и мысли назад возвращаться; пусть всякий без хитрости бьется, пусть не думает о спасении. Говорят, сила велика у врагов. Что на это смотреть! Не в силе Бог, а в правде!

В это время гонцы от преподобного Сергия привезли грамоту великому князю. Святой подвижник благословлял и обещал ему помощь Бога и Пречистой Богородицы.

Это послание очень ободрило великого князя. Прочел он в кругу своих соратников-вождей грамоту. Великую силу в глазах всех русских имело слово преподобного Сергия, – Димитрий Иванович больше не колебался. Присоединился он к мнению Ольгердовичей.

– Честная смерть лучше позорной жизни, – сказал он в ответ слишком осторожным советникам своим. – Уж лучше было нам не начинать похода против безбожных татар, чем, пришедши сюда и ничего не сделавши, вернуться назад.

Да и надо было поспешить, чтобы не допустить литовцев соединиться с татарами.

Стали русские искать на реке бродов для конницы и строить мосты для пеших. В ночь с 7-го на 8 сентября русская рать перешла через Дон.

В эту ночь, говорит сказание, пришел к великому князю воевода Димитрий Боброк, родом волынец. Он был смышленый, опытный воин и слыл искусным гадателем.

– Не желаешь ли, – сказал он великому князю, – я покажу тебе приметы, по которым ты узнаешь, что случится вперед?

Князь согласился, условившись держать это гадание в тайне, – сел на коня и вместе с Боброком выехал вперед.

Ночь была тихая и теплая. Пред ними расстилалось широкое ровное поле, звалось оно Куликово; позади них был Дон, впереди протекала речка Непрядва, приток его. Димитрий с гадателем остановился посреди поля. Ночная мгла скрывала оба стана.

– Оборотись к татарской стороне, князь, и слушай! – сказал Боброк.

Несколько времени стояли они молча. Слышались им от татарского стана сильные крики, стук, звуки труб. Слышали они, как за вражеским станом страшно завывали волки, а по правой стороне зловеще кричали птицы, граяли вороны, стаями перелетали с места на место; на реке Непрядве гуси и лебеди крыльями плескали, предвещая грозу.

– Что, князь, слышал? – спросил Боброк.

– Слышал грозу великую! – отвечал Димитрий Иванович.

– Оборотись теперь на полки русские! – сказал Боброк.

Послушал князь несколько времени и сказал:

– Не слыхать ничего. Тишина великая; вижу только множество огней и зарево от них!

– Князь-господин, – сказал Боброк, – огни – это доброе знамение тебе. Призывай помощь небесную и верою не оскудевай! Есть у меня еще примета, – сказал гадатель, сошел с коня, припал к земле ухом, долго пролежал он – все к чему-то прислушивался. Наконец поднялся, но стоял с опущенной головой, с грустным лицом и молчал…

– Ну что, брат, какова примета? – спросил его великий князь.

Боброк в тяжелом смущении молчал. Князь стал его упрашивать, умолять. Боброк прослезился. Заныло сердце у князя.

– Брат Димитрий, скажи мне, – тревожно упрашивал он Боброка, – сердце у меня очень болит!

– Господин князь, – сказал наконец Боброк. – Поведаю тебе только одному об этих приметах, ты же никому не говори о них. Одна примета тебе на великую радость, а другая на великую скорбь!.. Слышал я, как земля горько, горько плакала: с одной стороны казалось, будто женщина-мать о детях своих плачет, по-татарски причитает, голосит и слезами разливается; с другой стороны слышалось мне, будто девица плачет в великой скорби и печали, плачет нежным голосом, тонким, как свирель. Много видывал я битв, не раз изведывал и всякие приметы, знаю я их. Уповай на милость Божию, татар ты одолеешь; но твоего христианского воинства на поле ляжет от вражьего меча многое множество!

Заплакал князь от этих слов, но потом сказал:

– Как Богу угодно, пусть так и будет! Кто воле Его противник?!

Еще раз Боброк просил князя никому не говорить о гадании, чтобы не напало на воинов уныние. Когда князь с Боброком ехали с поля в свой стан, слышали они, как вдали страшно завывали волки, каркали вороны и орлы клекотали.

Страшная была эта ночь!

В ту же ночь, говорит сказание, один воин, стоявший на страже, видел видение: по воздуху двигалось с востока, словно туча, громадное полчище татар. Навстречу ему неслись два юноши в светлых, сияющих ризах, с мечами в руках, и слышан ему был голос: «Кто вам, татарам, велел губить наше отечество?» И начали юноши рубить врагов. Многих изрубили, а остальные разбежались. Когда воин рассказал о своем видении Димитрию, догадался он, что то были святые Борис и Глеб…

Ранним утром войско стало готовиться к бою. Сначала густой туман лежал на земле. Русским это было кстати: Владимир Андреевич, князь серпуховский, и воевода Димитрий Боброк с отборным отрядом успели занять незаметно для татар лес неподалеку от русского стана, вверх по Дону. С рассветом стал туман подыматься. Засияло солнце. Русское войско стояло уже в боевом строю. Вперед, по обыкновению, был выставлен сторожевой полк. Средними полками, преимущественно пешими, начальствовали князья Андрей и Димитрий Ольгердовичи. На правом крыле были князь Андрей Федорович Ростовский, князь Стародубский и другие, на левом – князь Ярославский Василий Васильевич. Много было и других князей – вождей отдельных полков.

Великий князь с холма глядел на свою рать. Стройные, необозримые ряды войск занимали громадное пространство; развевались бесчисленные знамена и хоругви; сверкали на солнце доспехи и оружие воинов; еловцы (маленькие красные значки на шлемах) словно огнем пылали… Прекрасен был вид великого воинства!