Фаетон. Книга 3. Панацея

– Да! Я проводил практические опыты. Мне удалось преобразование энергии неуравновешенной системы в электрическую. Я даже питал ею станцию независимо от энергетической системы Союза.

– Бред какой-то. Если это так, то почему ты молчал до сих пор?!

– Были причины, – грубо ответил Тео, – выслушают меня, наконец?! – взмолился он.

Сон внимательно стал слушать, подперев правой рукой голову.

– Ток энергии постоянно возрастает, но самое странное произошло после того, как я выключил приемник-преобразователь, произошел взрыв.

– Ах, вот в чем причина взрыва. Ты этим чуть не погубил себя и меня.

– Послушай, Сон, надо пригласить Понтия. Это его детище, и он, я уверен, сможет доработать приемник.

– Я не верю в это. Но если это так, то мы спасены. Мало того. Союз сможет выйти из кризиса, а мы стать героями.

– Я не ищу лавров для себя. – Высокопарно ответил Тео, впервые почувствовал участие Сона, а заодно и твердую почву под ногами. Сон нашел Понтия без особого труда в замерзлом подвале, куда его переселили в знак излишнего перерасхода энергии. В квартире, где жил математик, служба контроля обнаружила использование электроэнергии в обход счетчиков. Незамедлительно последовало наказание. Когда Тео упомянул имя математика. Сон чуть покраснел. Но Тео ничего не заметил, астрофизик не заподозрил Сона ни в чем. А ведь он приложил руку для выживания Понтия, как нежелательного свидетеля отношений его с Тео. И Бог весть, как кончил бы математик, если бы не Тео. Сон крякнул, увидев в холодном подвале сгорбленную Фигуру жильца. Понтий сверкнул карими глазами из-под круглых очков. Сообразив, наконец, кто перед ним, приподнялся с ветхого стула. Сидение при этом издало визгливый скрежет. Сон поморщился.

– Какими судьбами? – ехидно заметил Понтий. Его серый длинный шарф упал на бумаги, исписанные математическими формулами. Сон изобразил выжидательное молчание, давая хозяину прийти в себя. Затем начал говорить.

– Я пришел просить прощения, Понтий. Прежде, чем принимать ваше изобретение, необходимо было его проверить в практическом исполнении.

Понтий бледнел на глазах. Его заросшее щетиной лицо покрылось крупными каплями холодного пота. Он схватил правой рукой, засаленный воротничок белой рубашки. Верхняя пуговица отлетела и шлепнулась у ног Сона. Тот посмотрел на нее, затем поднял взгляд на математика.

– Во-он! Вон из моего жилища! – прошипел Понтий. Сон повернулся спиной и спокойно подошел к раковине с краном. Взял с полки стакан, вытряхнул из него букет зубных щеток. Затем, тщательно сполоснув, набрал воды и подал математику.

– Ну же, выпейте и успокойтесь.

Понтий сел на скрипучий стул, осушая одним махом стакан. Голова его бессильно упала на руки.

– Понтий, отбросьте личные обиды, в минуты, страшные минуты, когда человечество стоит перед неминуемой гибелью, вы ломаете комедию. Вы совершаете преступление перед…

– Ну, хватит! – стакан полетел на пол и вдребезги разлетелся. – Ты, председатель, ничтожество, но ты прав. – Выкрикнул Понтий, – Личные обиды ничто в сравнении с кризисом. Идем!..

А Тео в этот день было особенно одиноко. Сердце разрывала тоска по Лее. Он шел по улицам города. Было лето. Погода стояла отвратительная. Частые холодные ливни сменялись порывистыми ветрами. Температура едва переваливала за критическую точку замерзания воды. Молодой человек практически не снимал пленочного прозрачного плаща и плотной фетровой шляпы. У подъезда уже знакомого дома его поджидала другая женщина.

– Здравствуй, Тео!

– Здравствуй, Ноя!

– Что слышно от Леа?

– Понимаешь, Ноя, как это тебе объяснить? Ну, в общем, с ними нет связи.

Девушка сделала испуганную гримасу на лицк. Темно-карие выразительные глаза в эти минуты были особенно красивы в трепетном мерцании слез.

– Ноя, это естественно, пойми. В пределах нашей галактики им необходимо развить запредельную скорость.

– Нет, ты, что-то скрываешь? Она мертва? Я чувствую, что это так.

– Да, Ноя.

Девушка залилась слезами, стала вздрагивать всем телом. Тео пытался ее успокоить.

– Ноя, я не так выразился. Она сейчас в состоянии анабиоза.

– Что это, что это?!

– Это искусственное замедление процессов всего организма. Девушка закусила угол платка. Слезы текли ручьями, теряясь в капельках дождя на пушке щеки. Тео вдруг захотелось нежно прижать ее к себе, утешить. Ведь в душе у него творилось то же самое, только он держался, мужественно переносил утрату.

– Нет, Ноя, нужно пробовать, искать вместе всем нам спасения. Ведь по нашим расчетам, звездолет должен прибыть через восемнадцать лет.

– О, как это ужасно. Ведь Лея была для меня всем.

Она вновь спрятала лицо под черной вуалью и нервно вытирала слезы душистым платком.

– Ноя, идем к ней сейчас.

– Ты сказал, к ней, как будто она ждет?

– Давай поднимемся туда. Там будет легче. Ведь она же жива.

– Да-да. – Согласилась Ноя и вошла в подъезд.

Тео открыл дверь квартиры и впустил девушку первой, затем вошел следом.

Он помог ей снять плащ, пальто. Разделся сам.

– Пройди, пожалуйста, в комнату, а я займусь кофе.

Она уселась в кресло у журнального столика и принялась листать фотоальбом.

Когда Тео появился с подносом и чашечками кофе на нем. Ноя уже спала, облокотившись на спинку кресла. Осторожно, чтобы не разбудить девушку, он поставил поднос на столик, но предательский звук чашек разбудил ее.

– О, где я?

Девушка осмотрелась по сторонам, вспомнила все. Снова глаза наполнились слезами.

– Ноя, возьми кофе.

Но она взяла альбом. На фотографии они были втроем. Девушки ослепительно хороши, улыбались на лазурном берегу моря, а Тео стоял посередине. Искрящаяся радость била ключом от счастливых лиц.

– А, Су?

– Да, курорт в Наи.

– Да, отказалась наотрез тогда лететь без тебя.

– И правильно сделала. И ты тоже хорош, хотел разлучить нас.