Русские солдаты в Северной Африке (1940–1945 гг.). Эль-Аламейн: неизвестные страницы войны

Прифронтовая столица

«Подлетая к Египту, мы ожидали, что в Каире нас встретит прифронтовая обстановка и город будет сильно разрушен, – отмечал Карасов. – Но в столице Египта не было никаких внешних признаков войны: шла оживленная деловая жизнь, все учреждение нормально работали. Вечером центральные улицы были ярко освещены. Единственным признаком войны было то, что город был наводнен огромным количеством военнослужащих армий союзников, а штаб английских войск в Каире находился в районе Каср Эль-Дубава на берегу Нила. Английское посольство было похоже на хорошо укрепленную крепость. Оно было обнесено высокой стеной и проволочными заграждениями. Все здания штаба были обложены мешками с песком. Они охранялись солдатами английской части “Королевских стрелков”.

За время поездки по Африке у меня сложились хорошие отношения с [генералом] Ваддингтоном. По прибытии в Каир он помог мне в определении моего статуса в штабе английских войск. С его помощью я получил доступ ко всей официальной штабной информации и право посещать все воинские учреждения и части союзников. В мое распоряжение была выделена штабная машина с шофером, а в поездках меня продолжал сопровождать капитан Гвент. Около двух месяцев, с момента вылета из Москвы и до прибытия в Каир, я не имел возможности регулярно слушать по радио сообщения из Москвы и пользовался информацией о положении у нас на фронте из иностранных газет и радио. По указанию Ваддингтона мне в номер гостиницы установили коротковолновый радиоприемник, и я получил возможность регулярно слушать Москву. Наладилась у меня и нормальная связь с Москвой. Я приступил к своим обязанностям – информирование командования Красной Армии о положении на фронте союзников и обстановке в странах этого театра военных действий.

После моего определения в штабе и оформления необходимых документов и допусков я стал появляться в обществе офицеров союзных армий не только в отеле и штабе, но и в других общественных местах, в том числе в спортклубе Гезира. У меня появилось много хороших знакомых, с которыми можно было свободно обмениваться мнениями о новостях на фронтах Второй мировой войны. Эти беседы с коллегами-офицерами и благодаря регулярно показываемой кинохронике помогли мне за короткое время разобраться в обстановке, что дало мне возможность обстоятельно информировать командование Красной армии о положении на этом театре военных действий. После того, как войска Роммеля нанесли серьезное поражение английским бронетанковым соединениям у Найтбриджа и захватили Тобрук, пополнив свои запасы горючего, захваченного у англичан, немцы почти беспрепятственно двигались на Восток. Английские войска беспорядочно отступали, почти не оказывая сопротивления. 28 июня итало-немецкие войска без боя заняли бывшую ранее английскую позицию у поселка Мерса-Матрух. В штабе для офицеров показывали немецкую кинохронику, которая демонстрировала лавину немецких танков, окрашенных в цвета пустыни, с изображением пальмы на бортах, двигавшихся на Восток. Камера показывала смятые английские артиллерийские орудия, обгоревшие машины и обломки сбитых самолетов. В английском штабе была паника. Многие считали, что для англичан уже все потеряно и готовились к эвакуации: жгли документы и только самые важные из них укладывали в железные ящики, чтобы взять с собой. Ждали передислокацию в Палестину или в Англо-Египетский Судан.

В это время, однако, из поступающих в штаб сведений становилось ясно, что Роммель, сосредоточив все свои силы на захват Тобрука, совершил серьезную стратегическую ошибку: он дал возможность остаткам 8-й британской армии отойти и занять выгодную для обороны позицию у Эль-Аламейна. Три раза 96-я немецкая дивизия при поддержке итальянской пехотной дивизии “Тренто” бросалась в атаку, но все атаки фашистов были отбиты. Бои шли ожесточенные, и положение 8-й армии было чрезвычайно тяжелым. Но 4 июля 1942 г. неожиданно для англичан Роммель прекратил свое наступление и перешел к обороне. Его войска были до предела истощены и испытывали острую нехватку вооружения, боеприпасов и особенно горючего. С конца мая 1942 г., т. е. с начала наступления, он не получил ни одного солдата, ни одного танка, ни одного орудия. Это объяснялось, в первую очередь, ситуацией на советско-германском фронте, куда были стянуты все основные силы и военные ресурсы гитлеровской Германии.

Полученная передышка дала англичанам возможность укрепить свои позиции и подтянуть резервы. Английское правительство в связи с военными неудачами в Северной Африке приняло решение о смене командующего 8-й армией. Вместо генерала Окинлека был назначен генерал Александер, а вместо командующего 8-й армией генерала Ричи был назначен генерал-лейтенант Монтгомери. 9 августа Окинлек, бывший главнокомандующий английскими войсками, собирался отбыть из Египта, и в его честь был прием, устроенный начальником штаба генерал-лейтенантом Артуром Смитом. Я был в числе приглашенных и там впервые услышал, что американцы и англичане приняли решение о совместных военных действиях в Африке и вместо открытия второго фронта планируют высадку совместных войск в Марокко и Алжире. 8-я армия после ее соединения с высадившимися союзными войсками войдет в 18-ю группу армий. 28 августа я встретился с генералом Ваддингтоном, который подтвердил эти сведения. В начале сентября в Египет уже прибыла американская военная миссия во главе с генералом Максвеллом, а в конце этого же месяца американцы начали в спешном порядке в 20 км на юго-восток от Каира строить большой современный аэродром. Как только аэродром был построен, начала прибывать американская авиация. Одновременно прибыло много английских и американских офицеров, в их числе сын английского премьера Уинстона Черчилля, военный журналист в чине капитана. Это был человек среднего роста, упитанный, несколько угловатый, примерно 35 лет. Конечно, он был на особом положении у английского командования. Он не скрывал своей близости к “Интеллидженс сервис” и дружил с известным английским разведчиком на Ближнем Востоке капитаном Холдеем. Его рабочий кабинет находился непосредственно в разведотделе в штабе английских войск в Каире. Его командировка в Египет была временной, так как сферой его профессиональных интересов были Балканы, и как только стало возможно, он уехал в Югославию и больше в Каире не появлялся».

Бросок на танке

Воспоминания А.В. Карасова небогаты подробностями: сколько лет с тех пор прошло! Но один эпизод он помнил крепко.

«По предложению Монтгомери в составе 8-й британской армии был сформирован бронетанковый корпус, для чего в Египет прибыла бронетанковая дивизия. Ваддингтон однажды пригласил меня поехать с ним на осмотр этой дивизии. Там я неожиданно познакомился с Монтгомери. Когда мы приехали, в дивизии шли полевые занятия и один из танковых батальонов занимался форсированием каньона, примерно трехметровой ширины и такой же глубины. Мы у себя дома на нашем старом танке Т-26, не говоря уже о танке Т-34, такой каньон на большой скорости перескакивали без затруднений. А англичане на своем “Центурионе” сначала его срывали, условно под огнем противника, а затем осторожно спускались в него и на форсированном моторе пытались выскочить из него по крутому скату в 45 градусов, но чаще всего это не удавалось и приходилось снова срывать спуски в каньон. В среднем на эти операции затрачивалось около двух с половиной часов.

Я знал тактико-технические данные танка “Центурион” и предложил попробовать форсировать каньон на большой скорости прыжком, но ни один танковый экипаж не согласился испробовать этот способ. Я предложил Ваддингтону продемонстрировать этот способ, но он заколебался и начал отговаривать меня рисковать. Вдруг за спиной раздался голос: “Вадди, надо попробовать!” Сразу все расступились, и в круг вошел генерал-лейтенант в военно-полевой форме, на вид около 50 лет. Поздоровавшись с Ваддингтоном, он протянул мне руку и сказал: “Я командующий 8-й армией Монтгомери. Мне уже говорили о вас, и я знаю, что вы танкист, что вы сами хорошо водите танк и хорошо стреляете из танка. Ваше предложение мне понравилось. Давайте попробуем. Садитесь в танк командира батальона, поводите его по ровной местности на разных скоростях, а когда освоитесь, я сам сяду с вами в танк”. Обращаясь к командиру батальона, приказал: “Ведите нас к вашему танку!”

Я сделал несколько кругов по полю танкодрома, на большой скорости перескочил через учебный окоп и, подъехав к генералу Монтгомери, доложил, что готов форсировать каньон. Монтгомери попытался влезть в танк, но его отговорили, убедив, что эффективней понаблюдать за формированием со стороны. В танке занял свои места английский экипаж во главе с командиром батальона, а вместо водителя сел я.

Выведя танк на исходный рубеж, я проинструктировал экипаж, как фиксировать свое положение в танке при прыжке и особенно при ударе в момент приземления, затем на предельной скорости вывел танк на высокий край каньона, на поднятом месте я приподнял передок машины примерно на 10 градусов, нас подбросило вверх и танк перелетел каньон. Форсирование заняло около 15 минут, никто из экипажа не пострадал. На исходном рубеже нас встретили аплодисментами. Монтгомери крепко пожал мне руку, сказал: “Теперь я убедился, что вы настоящий танкист и храбрый офицер”. Он попросил меня объяснить водителям танков технику форсирования, что я и сделал на нескольких занятиях. После этого случая я стал пользоваться среди английских танкистов авторитетом, а Монтгомери приглашал меня вместе с представителями всех союзных армий на занятия и учения при подготовке к наступательной операции.

Эль-Аламейн. Операция «Лайтфут»

Наступление 8-й британской армии началось 23 октября 1942 г. Перед этой армией была поставлена задача еще до начала прибытия англо-американских военных сил начать наступление, чтобы сковать действия противника. Кодовое название этой военной операции было “Лайтфут”. Перед началом выступления, выполняя инструкции моего командования, мне с группой оперативных офицеров штаба английских войск удалось выехать на фронт боевых действий. Тяжелые бои с армией Роммеля длились до 5 ноября, британцы, наконец, сломили сопротивление итало-немецких войск под Эль-Аламейном и начали преследование отступающего противника. А 8 ноября 1942 г. в Марокко и Алжире началась высадка англо-американских войск. Кроме того, из французской Африки, из форта Лами, французский генерал Леклерк вел через Сахару на соединение с британцами в Ливии французский африканский корпус. Отступая, Роммель пытался сохранить за собой Тунис, как ключ к Средиземному морю. Основная часть 8-й армии осталась в районе Триполи, куда 3 февраля прибыли премьер-министр У. Черчилль и фельдмаршал Брук. В их честь был устроен парад войск 8-й армии, а вечером 4 февраля во дворце бывшего итальянского генерал-губернатора в Ливии, оставленном итальянцами не разграбленным, был устроен прием, на который был пригашен и я.

На этот прием я шел в особо приподнятом настроении: мне только что сообщили из Москвы, что 18 января 1943 г. соединившиеся Ленинградский и Волховский фронты деблокировали Ленинград, что 2 февраля Донской фронт разгромил 6-ю армию Паулюса под Сталинградом, о разгроме немцев на Северном Кавказе и наступлении Красной армии на запад. На приеме англичане говорили только о своей победе под Эль-Аламейном. О победах Красной армии вообще не упоминалось. Черчилль оценил английскую победу под Эль-Аламейном как поворот судьбы в войне, благодарил офицеров за ратный подвиг, который войдет в историю. Затем выступил Монтгомери, который тоже говорил о вкладе этой победы. В заключение он заявил: “Если бы не было Эль-Аламейна, то русские не имели бы такого успеха под Сталинградом и на Северном Кавказе”.

Конечно, трудные условия пустыни на этом театре военных действий нельзя сбрасывать со счетов. Мне второй раз в жизни пришлось воевать в пустыне – в первый раз довелось воевать с басмачеством в Каракумах. Здесь, после захвата Мерса-Матруха, я находился в 10-м бронетанковом корпусе, в авангарде британских войск, преследовавших противника. Офицеры, имевшие автомашины, были вынуждены бросить их и пересесть на танки или бронемашины. Двигаться вперед было неимоверно трудно: все мосты были взорваны, а дороги заминированы. Питьевой воды не хватало, стояла жуткая жара. А потом внезапно два дня был ливень, и танки застряли в песках, не могли двинуться с места. Понятно, что победа англичан под Эль-Аламейом и последующее наступление в Ливии значительно изменило обстановку для союзников в Северной Африке и на Средиземном море. Флот и авиация союзников могли теперь базироваться на порты и аэродромы в Ливии, что обеспечивало их способность эффективно поддерживать боевые действия по окончательному разгрому итало-немецких войск в Тунисе. Однако эта победа в Северной Африке не шла ни в какое сравнение с военными действиями на советско-германском фронте.

Мы на приеме стояли вместе с французским полковником Жуэном, и на слова Монтгомери о русских я засмеялся. Заметив это, к нам подошел генерал де-Гинган и спросил, над чем мы смеемся. Я привел ему сведения, полученные мною из Москвы, о потерях фашистских войск на советско-германском фронте. Только под Сталинградом потери фашистских войск превысили 800 тысяч человек. И полковник Жуэн заявил, что каждому здравомыслящему человеку ясно, что судьба войны решается не в Северной Африке, и тем более не разгромом тех сил, которыми здесь располагал Роммель. “Мы ведь знаем, – сказал Жуэн, – что у него под Эль-Аламейном было всего около 80-ти тысяч солдат и офицеров”. А генерал де-Гинган сказал: “Не обращайте внимания на Монти, его последнее время часто заносит”».

5 февраля 1943 года Карасов получил распоряжение вылететь в штаб союзных войск на Средиземном театре военных действий генерала Эйзенхауэра. Он простился с 8-й армией и на американском самолете С-47 вылетел в Алжир.

Глава третья

Война – и в Африке война

В январском номере журнала «Азия и Африка сегодня» за 2003 год была опубликована статья А. Бовкало «Русские православные приходы в Африке». В нее были включены выдержки из дневника, который вел в 1940–1942 годах настоятель русской церкви св. Александра Невского в Александрии Алексий Дехтерёв. Судя по выдержкам, населению «северной столицы» Египта в эти годы, когда, что называется, под боком шли военные действия, жилось несладко. Город регулярно бомбила фашистская авиация, было много жертв и разрушений.

Дневник священника

Алексия Дехтерёва я уже упоминал. Педагог, журналист, церковный деятель, этот человек обладал многими талантами. Родился он в Вильно, как следует помотался по свету и в конце концов вернулся в родной город, где и скончался. По образованию штурман дальнего плавания, Дехтерёв, в миру – Александр Петрович, после Гражданской войны оказался, как и многие другие русские беженцы, в Константинополе. Работал воспитателем в гимназии в Галлиполи, а в 1923 году переехал в Болгарию, где больше десяти лет заведовал русским детским домом в Шумене. Написал несколько небольших книг по педагогике, сотрудничал с эмигрантскими периодическими изданиями.

В 1935 году Дехтерёв круто изменил свою жизнь: постригся в монахи в обители преп. Иова в Словакии. Сначала заведовал там монастырской школой, потом был настоятелем Храма-памятника русским воинам в Ужгороде, а в 1940 году направлен Русской православной церковью за границей в Александрию.

В июне 1945 года Египет посетил патриарх Московский и всея Руси Алексий. Дехтерёв обратился к нему с просьбой принять александрийский храм в Московскую патриархию. Большинство прихожан из числа русских эмигрантов поддержали его. Патриарх согласился. Год спустя Дехтерёв получил советский паспорт. И тогда противники перехода церкви в Московскую патриархию обвинили его в коммунистической пропаганде. 29 августа 1948 года священник был арестован египетскими властями и почти девять месяцев провел в александрийской тюрьме Ком эль-Дикка. После настоятельных протестов советской дипломатической миссии в Египте Дехтерёва выпустили на волю, и в мае 1949 года, спустя почти 30 лет после того, как он покинул Россию, священник вернулся на родину.

Полгода Дехтерёв приходил в себя в Троице-Сергиевой лавре под Москвой, а в феврале 1950 года был направлен в хорошо знакомую ему Словакию и назначен епископом Пряшевским. Этот город, известный ныне как Прешов, был и остается крупным центром православия. В 1955 году Дехтерёв вернулся в родной Вильнюс в качестве архиепископа Виленского и Литовского, где и закончил свой многотрудный земной путь.

Словом, судьба Алексия Дехтерёва была мне известна, особенно история с его арестом в Александрии, о которой я подробно читал в документах советской дипломатической миссии в Египте, хранящихся в Архиве внешней политики Российской Федерации. Но о дневнике священника времен войны из статьи А. Бовкало я узнал впервые. Автор ссылался при этом на книгу М.Т. Зароченцева «Под огненным небом в Египте», изданную в Лос-Анджелесе в 1947 году.

Михаил Трофимович Зароченцев (1879–1963), русский эмигрант, завоевал негласный титул «главный холодильщик Америки». Это он разработал процесс быстрого замораживания продуктов. Но каким ветром занесло Зароченцева в годы войны в Египет? В поисках его книги я обошел все крупнейшие библиотеки Москвы, но так ее и не нашел.

Но раз А. Бовкало цитировал эту книгу, значит, держал ее в руках. Наверно, проще всего найти автора статьи и узнать у него, где находится эта книга. В редакции журнала «Азия и Африка сегодня», с которым я много лет сотрудничаю, есть картотека авторов. Вот там-то, решил я, и можно будет взять адрес и телефон А. Бовкало.

Поход в редакцию не занял много времени, благо она была расположена в том же здании, что и Институт востоковедения РАН, в котором я работаю в последние годы. Но к моему удивлению карточки с координатами А. Бовкало там не оказалось. Тогда я решил найти его через Интернет. В одном из сайтов, посвященных генеалогии, увидел его электронный адрес. Отправил письмо. Нет ответа. Опять написал. И снова не получил ответ.

Казалось, дневник Алексия Дехтерёва мне уже не найти. Но, как это часто бывает, помог случай.

В конце марта 2009 года в Доме-музее Марины Цветаевой в Москве проходила международная конференция «Мир детства в русском Зарубежье». Я выступал на ней с докладом о находившемся в 1920–1922 годах в Египте Донском кадетском корпусе. Его палаточный лагерь располагался на берегу

Суэцкого канала, неподалеку от Исмаилии. Один из докладов назывался так: «Алексей Петрович Дехтерёв – педагог, литератор, богослов». Его подготовила Анастасия Горобец, научный сотрудник Института славянской филологии Венского университета. После доклада я спросил Анастасию, знакома ли ей книга Зароченцева или какая-либо другая публикация дневника Дехтерёва времен войны. Та ответила отрицательно. Но тут слово взяла другая участница конференции, Анастасия Васильевна Копршивова. Она родилась в Чехословакии и всю свою жизнь прожила в этой стране.

– Дневник Дехтерёва вошел в его книгу, опубликованную в Пряшеве в начале 1950-х годов, – сказала она. – Там и фотографии есть египетские. Через неделю я вернусь в Прагу и сообщу вам выходные данные. Но и у меня есть к Вам вопрос.

– Пожалуйста!

– Мой дядя, брат моего отца, Степан Андреевич Вуколов, жил в эмиграции в Египте. Папа с ним переписывался. Но когда папа умер, мы потеряли с дядей связь. Не подскажите ли вы, где найти дату его смерти и место захоронения?

– Это очень просто! Когда-то я составил описание российского некрополя в Египте. Обошел для этого все православные кладбища, просмотрел регистрационные книги, – ответил я. – Приду домой и сегодня же отправлю вам информацию о вашем дяде.

Свое обещание я выполнил. Оказалось, что Степан Андреевич Вуколов скончался 21 ноября 1949 года в возрасте 67 лет и похоронен в «русском склепе» на греческом православном кладбище Шетби в Александрии, о чем я тут же и написал Анастасии Васильевне. Она тоже аккуратно выполнила свое обещание. Через неделю я узнал название книги: «Алексий, епископ Пряшевский. И мир, и безмятежие даруя… Вклад Православной церкви в дело мира. Пряшев, 1950–1951 гг.».

Оставалось всего ничего: найти книгу. Конечно, был запасной вариант: сама Анастасия Васильевна. Книга Дехтерёва явно стояла у нее на полке. Но прибегать к помощи пожилой женщины, живущей в другой стране, не хотелось. Надо сначала попробовать найти эту книгу в Москве.

Поход в Российскую государственную библиотеку, бывшую Ленинку, ничего не дал. Книги там не было. И тогда я вспомнил, что при Московской патриархии существует Синодальная библиотека. Я давно собирался записаться в нее, посмотреть книги, посвященные паломничеству русских людей к святыням Синая, да так и не собрался. Скорее всего книга Дехтерёва там есть. Ведь в последние годы жизни он был иерархом Русской православной церкви.

Синодальная библиотека расположена в старинном Андреевском монастыре, стоящем прямо на берегу Москвы-реки, у начала Воробьевых гор. После кончины патриарха Алексия II в декабре 2008 года ей было присвоено его имя. Небольшое, великолепно оборудованное помещение, электронный каталог. Не прошло и пяти минут, как я держал в руках книгу Дехтерёва. Причем с его же автографом, написанным каллиграфическим почерком: «Дорогому вестнику добра и света Николаю Яковлевичу Рощину на добрую память о наших встречах. 27.XI.51. Епископ Алексий». А еще через четверть часа библиотекарь вручил мне ксерокопию обширного раздела книги под названием «Огненное небо. Александрийская эпопея. Дневник священника. 1940–1942 годы».

Обратимся к дневнику Алексия Дехтерёва. Но прежде – коротко о том, когда и почему появилась в Александрии русская церковь.

«Московы» на берегах Нила

Подданные Российской империи начали селиться в Египте в конце XIX века. Но длительное время так называемая русская община состояла преимущественно из евреев, переселившихся на берега Нила из южных районов нашей страны. Впрочем, для египтян они все равно были русскими, «московами», как было в ту пору принято называть наших соотечественников. Согласно переписи населения Египта 1917 года, число русских составляло 4225 человек. Как утверждал российский вице-консул в Каире С. Зуев в марте 1915 года, «96 % русско-подданных моего округа принадлежат именно к иудейскому вероисповеданию». Примерно такая же картина наблюдалась и в Александрии.

Естественно, что по этой причине русских церквей не было ни в Каире, ни в Александрии. Немногочисленные православные россияне посещали греческие церкви, благо они существовали во всех крупных городах.

Ситуация изменилась с началом Первой мировой войны. На стороне Германии в нее вступила Османская империя, в состав которой входила Палестина. Из-за этого в декабре 1914 года пришлось эвакуировать в Александрию не только евреев с российскими паспортами, но и Русскую духовную миссию в Палестине и находившихся в это время на Святой земле русских православных паломников. Для них российские дипломаты арендовали многоэтажный дом в центре города. В одной из его квартир и была оборудована русская церковь во имя св. Александра Невского.

После окончания войны Русская духовная миссия вернулась в Палестину, но большинство паломников вынуждены были остаться. Октябрьская революция 1917 года и вспыхнувшая вскоре после нее Гражданская война прервали связи Египта с Россией. А весной 1920 года из Новороссийска в Александрию англичане эвакуировали 4350 русских беженцев, в основном раненых и больных военнослужащих Добровольческой армии. После прохождения карантина их направили в палаточный лагерь в Телль аль-Кебире, между Каиром и Исмаилией. Летом того же года часть беженцев вернулась в Крым, остальных же вскоре перевели в другой лагерь, в Сиди Бишр, в восточном пригороде Александрии. Там они находились до мая 1922 года. К этому времени половина обитателей лагеря, люди наиболее активные и образованные, покинула его, нашла себе работу и превратилась из беженцев в эмигрантов. Остальных беженцев отправили в Болгарию и Сербию.

С формированием в Египте эмигрантской общины основанная Русской духовной миссией в Палестине александрийская церковь оказалась востребованной. Появилась русская церковь и в Каире. Ее организовали в помещении Русской поликлиники, открытой летом 1920 года сопровождавшими эвакуированных врачами.

Согласно переписи населения Египта 1927 года, численность русской общины составляла 2410 человек. Но теперь она уже была преимущественно православной: большинство евреев, переселившихся когда-то в эту страну из России, либо интегрировалось в египетское общество и стало гражданами Египта, либо переехало в Палестину и другие страны. Через десять лет русская община сократилась вдвое, главным образом в силу естественных причин. Она была разделена практически пополам между Каиром и Александрией.

Давно замечено, что эмигранты, оказавшиеся к тому же в чуждом им религиозном окружении, тянутся к родному храму, даже если редко посещали его дома. Иными словами, религиозный храм играет в диаспоре интеграционную функцию. А Египет – страна преимущественно мусульманская, и для русских эмигрантов собственный православный храм был не только домом Божьим, но и чем-то вроде кусочка родины, местом встречи и общения. Тем более в таком крупном и многонациональном в ту пору городе, как Александрия. Вот эту-то александрийскую русскую общину и должен был окормлять Алексий Дехтерёв, направленный Русской православной церковью за границей в «северную столицу» Египта весной 1940 года.