Хилая роза

Хилая роза
Вацлав Вацлавович Воровский

Опубликован в день приезда Николая II в Одессу.

Фельетон «Хилая роза» – последнее выступление Воровского на страницах «Одесского обозрения».

После приказа градоначальника (см. прим. к фельетону «В кривом зеркале», № 81) издатель «Одесского обозрения» особенно старался не обострять отношений с властями. 11 октября 1909 г., вопреки воле Воровского и других членов редколлегии, он напечатал портрет Николая II в честь приезда царя в Одессу и посвятил этому событию почти две газетных полосы.

Этот акт угодничества со стороны издателя знаменовал отказ от былой линии газеты и окончательно завершил раскол в редакции «Одесского обозрения». 15 октября 1909 г. В. Воровский, Д. Тальников, А. Муров опубликовали следующее заявление в газете «Одесские новости»: «М. Г. Г. Редактор! Позвольте через посредство вашей уважаемой газеты заявить, что с 11 сего октября мы, заведующий редакцией и все сотрудники за исключением г. Ткачева, вышли из состава редакции „Одесского обозрения“ и слагаем с себя ответственность за новое направление этой газеты, идущее вразрез с прошлой традицией.

Примите и пр. Астров, Дель-Та, Кентавр, Лоренцо, П. Орловский, Псевдоним, Д. Тальников, Фавн».

В результате раскола «Одесское обозрение» выродилось в бесцветную умеренно-либеральную газету, быстро утратившую большую часть подписчиков.

Вацлав Воровский

Хилая роза

«III дума вырастила из революции хилый цветок конституции и оберегла его от холода реакции».

    Из речи Гучкова на съезде[1 - Съезд партии октябристов происходил в Москве в октябре 1909 г.].

Александр Иванович Гучков – в фартуке, с засученными рукавами – возился в оранжерее, покрикивая на двух садовников, взрыхлявших почву и поливавших цветы.

– Петр

, а Петр, а ведь что-то растет?

– Растет, барин. А только что оно растет – никак не пойму.

– Корявое какое-то, – глухо прибавил Павел[2 - Петр, Павел – очевидно, намек на двух «апостолов» либерализма – Петра Струве и Павла Милюкова.].

– Да как же ему, братец, не быть корявым? – заволновался Гучков. – Знаешь, на какой почве оно растет? На ре-во-лю-ционной почве! Вот что!

– О??

– Да, на революционной. Взять чернозем крестьянских волнений, перемешать с осколками еврейских баррикад, полить водицей кадетской программы, и все пропитано эсеровским пироксилином…

– Ишь ты!..

– Вот и подумай, что может вырасти на этакой почве?

– Да уж что хорошего вырастет – одно слово конституция!

Между тем хилое растение медленно поднималось, принимая какие-то странные очертания.

– А ведь на розу становится похожим, – с умилением сказал Александр Иванович.

– Как будто, – подтвердил Петр.

– Держи карман шире, – мрачно проворчал пессимист Павел, но грозный взгляд Гучкова напомнил ему его место.

Растение все более оформлялось. Его стебли были жестки и колючи, но на конце одного из них начал вздуваться бутон с красной точкой в центре.

– Кажется, роза, – опять сказал Гучков, глядя заискивающе на Петра. – По-моему, настоящая английская Westminster-rose.

– Кто ее знает, – неуверенно ответил Петр, почесываясь в затылке. – Скорее восточную, меджилисскую розу напоминает.

– Самая российская, что на пустырях растет, – грубо буркнул Павел.

– Копай, окапывай, чего язык распустил! – окрикнул его Гучков.

Певел сердито надулся и начал копать.

В это время бутон лопнул, и раскрылся махровый, яркий, некрасивый цветок. Все бросились к нему.

– Так и есть – чертополох, – торжествующе заявил Павел.

Александр Иванович покраснел, как рак.

– Чего радуешься, дурак, – крикнул он. – Скорее, закрой справа окно – разве не слышишь, как дует оттуда. Если бы не этот холод, наверное, выросла бы роза…

– Ай, беда какая, – убивался Петр. – Как берегли, как холили – и что выросло.

– Пойми же, Петр, что на революционной почве ничего лучшего и не могло вырасти. С одной стороны, революционная почва, с другой – холод реакции, разве это подходящие условия для конституционной розы?

– Что же мы теперь делать будем? Как людям на глаза покажемся? – горевал Петр.

– Пустяки! Кто мешает нам признать этот своеобразный цветок новой разновидностью розы. Назовем его rosa psevdoconstitutionalis или rosa istinnorussa, – прибавил он, скромно опуская глаза.

– Что же, барин, назовем! – с тяжелым вздохом сказал Петр.

А Павел только сплюнул и сердито пошел закурить.

    Кентавр
    «Одесское обозрение»,
    8 октября 1909 г.

notes

Сноски

1

Съезд партии октябристов происходил в Москве в октябре 1909 г.

2

Петр, Павел – очевидно, намек на двух «апостолов» либерализма – Петра Струве и Павла Милюкова.