В кривом зеркале (21 июня 1909 г.)

В кривом зеркале (21 июня 1909 г.)
Вацлав Вацлавович Воровский

В кривом зеркале
«Третьего дня улица Витте переживала ужасные минуты.

Ее судьба решалась в городской думе.

Беря вопрос с материалистической точки зрения, этой прекрасной улице совершенно безразлично, будет ли она называться Дворянской, как прежде, улицей Витте, как сейчас, или улицей Петра Великого, как в будущем…»

Вацлав Воровский

В кривом зеркале (21 июня 1909 г.)

Третьего дня улица Витте переживала ужасные минуты[1 - 19 июня 1909 г. группа гласных Одесской городской думы внесла предложение о переименовании улицы Витте – бывшего премьер-министра – в улицу Петра Великого, в связи с чем в думе разыгрались бурные прения.].

Ее судьба решалась в городской думе.

Беря вопрос с материалистической точки зрения, этой прекрасной улице совершенно безразлично, будет ли она называться Дворянской, как прежде, улицей Витте, как сейчас, или улицей Петра Великого, как в будущем.

Но, беря вопрос с идеалистической стороны, у этой улицы имеется своя честь, свое самолюбие и честолюбие.

К тому же, кто знает, может быть, у нее имеются и свои политические симпатии.

И обиднее всего, что, решая ее судьбу, никто не спросил ее мнения: желает ли она носить имя творца золотой валюты[2 - В 1897 г., будучи министром финансов, Витте осуществил денежную реформу.] или преобразователя России[3 - Петр I.].

И горько было ей в тихий лунный вечер сидеть и слушать, что говорят про нее господа гласные.

А мнения гласных были весьма интересны. В них, как в зеркале, отразились физиономии делателей одесской истории.

Практический ум и опыт известного друга и покровителя журналистов Бухштаба[4 - Бухштаб – гласный Одесской думы, прославился ярыми нападками на прогрессивных журналистов.] подсказал ему осторожный и обдуманный образ действий.

– Господа, – говорил он, – будьте осторожны. Не торопитесь, не предваряйте событий. Ведь гр. Витте еще жив, еще нельзя сказать, что окончательно закатилась его звезда. Кто знает, что принесет завтрашний день, быть может, он снова станет у власти. Опытные женщины говорят, что мужчина опасен, пока он в силах держать в руке фунт пуха. Тем более опасен сановник, могущий еще держать в руках перо для подписи. Будьте благоразумны, господа гласные, недаром наш дорогой русский православный народ говорит: «не плюй в колодезь, пока не перескочишь»…

Улица Витте слушала эту речь, отрадно становилось у нее на душе.

– Есть еще тонкие политики в Одессе! – думала она.

Но еще больше умилилась она, слушая речь гласного Корша.

– Вы хотите сделать приятное Петру Великому, – убеждал он, – так назовите его именем самую лучшую улицу – например, улицу Маразли. А за что же обижать гр. Витте? Его заслуги перед Одессой громадны: он способствовал открытию медицинского факультета. К тому же, господа, он – почетный гражданин города Одессы. Как же вы измените название его улицы, не лишая его почетного гражданства? Где здесь логика? Разве может человек быть почетным гражданином города, если нет в городе улицы его названия? Еще раз спрашиваю: где здесь логика? Кроме того, нехорошо упразднять наименование улицы Витте теперь, когда он не у дел. Это будет похоже на поведение некоторого животного в басне Крылова «Лев состарившийся».

(Голоса гласных: про что это он говорит? – Не знаю, про ученое никак!).

Речь произвела колоссальное впечатление. Улица Витте совсем воспряла духом, решив, что теперь уж, наверное, не переименуют.

Позиция казалась потерянной. Но тут встал гласный Донцов[5 - Донцов – правый депутат Одесской городской думы.].

– Витте – злой гений России… – скачал он и все встрепенулись.

– Не могу допустить таких речей по адресу лица, занимающего известное положение в государстве, – строго заметил председатель. Граф Витте – член Государственного совета.

Это окончательно спасло позицию. Улица Витте сразу поняла, что теперь ее, наверное, переименуют. Она побледнела, фонари ее сразу потухли, ее стены покрылись зелеными лучами луны.

А в думе тем временем улица Витте превращалась в улицу Петра Великого.

Sic transit gloria mundi!

«Понятно, что это не может не раздражать».

Так говорит газета «Слово» по поводу неудач графа Витте.

Граф Витте празднует 60-летие своего земного существования и 40-летие своей общественно-политической деятельности (всего вместе, значит, столетие).

Но, несмотря на это, он лишен возможности «использовать свои силы и опыт», отчего в его речах и «чувствуется много раздражения».

«Понятно, что это не может не раздражать».

Граф Витте обладает еще силами и уже опытом, но ему, бедному никак не дают применить их на деле.

Положим, он состоит членом Государственного совета, ходит в разные комиссии: имеет возможность много работать. Ему нетрудно было бы, если это поле кажется ему узким, пройти в Государственную думу, или еще в какое-нибудь учреждение. Наконец, при своих связях он может заняться частной общественной деятельностью.

Но у графа Витте такая комплекция, что он может «использовать свои силы» и опыт только в качестве министра, и притом не простого министра, а непременно премьера.

Если вы сомневаетесь, прочтите пьесу Колышко[6 - Колышко – бездарный литератор реакционного толка. См. также прим. к фельетону «Между прочим» (№ 108).] «Большой человек».

Такого мнения не только г. Колышко, но, по-видимому, и сам граф Витте, судя по его «раздражению».

Такого же мнения и «либеральная» (??) газета, находящая подобное раздражение «понятным».

Помилуйте, у человека есть «сила и опыт», а ему не дают использовать их… на премьерском посту! Как тут не раздражаться!

Одно беда – и силы, да и опыта у нас у каждого «политика» на двоих хватает. Чего-чего, а силы хоть отбавляй. От этой силы ой-ой как крутенько подчас приходится.

Не хуже дело и с опытом обстоит. Другое дело, какова ценность этого опыта. Вот насчет ценности виттевского опыта многое можно сказать.

Чиновничий опыт у него громадный. По части приспособления своего опыта к «целям и видам» его мало кто перещеголяет. Ухитрялся же человек так устраиваться, что и Монтекки и Капулетти считали его своим партизаном[7 - Граф Витте, будучи на посту премьера и министра финансов, сумел снискать симпатии либеральной буржуазии и в то же время добился расположения царя и придворных кругов.]; и в конце концов нагрел он и тех и других.

Этому ли опыту и этим ли силам не давать дороги?

И вот сидят теперь эти силы и этот опыт без приложения и «раздражаются».

А в другом углу сидят другие силы и опыт – положим, Дубровин, или Горемыкин, или еще кто, столь же уверенные в пользе своего приложения на благо родины. И тоже «раздражаются».

И много их раздражается. Ибо кому не любо сидеть на высоком посту и управлять государственным механизмом! И с их точки зрения подобное раздражение понятно.

А вот если оно становится понятно с точки зрения «либеральной» газеты, то это уже… впрочем, сами знаете, что это!

    Фавн
    «Одесское обозрение»,