Мир, в котором мы живем

– Хорошо, Кирилл Васильевич!

Пусть Кирилл Васильевич Нуков и был самым богатым человеком в Горском круге, но и он исполнял законы, даже несмотря на то, что, как казалось, мог бы все купить и не заметить. И одним из таких законов был закон о личном автомобильном транспорте…

Если выглянуть в окно, не из кабинета, и не из гостиной, придется голову выворачивать, а из кухни, окно которой выходит прямо на вход в подъезд дома, то можно было увидеть припаркованный рядом великолепный черный «Гелендваген». Этакая немного странная, но когда-то давно очень престижная машинка. А сейчас единственная в Горске, поэтому можно в окно не выглядывать. Для справки, его конкурент Николай Семенович Марков ездит на «Роллс-Ройсе» – и тоже единственном в Горске.

Впрочем, в тот последний Конвой, из трех его конвоев, который я вел в Пустошь, ребята Нукова и он сам – никогда не брезговал работай и всегда лично присутствовал в своих важных конвоях – загрузили в один из тяни-толкаев два «Гелендвагена». Кирилл тогда и рассказал, что это очень крутая машина по статусу и по цене в прошлом. Одну, по слухам, он продал в Аргбурге, а вот на второй ездит сам со всей своей фамилией, можно так сказать. Свято исполняя закон! Суть которого состояла в том, что ни один человек не может использовать автомобиль в личных целях, если в автомобиле передвигается менее пяти человек. То есть в машине должно быть пять человек и более. Вот Кирилл Васильевич и ездил впятером на пятиместном «Гелендвагене». Впереди его девчонки, одна из которых рулит, у него все девчонки водители, причем не последнего таланта. А на заднем сиденье два охранника и он посередине, между ними, видимо, так безопасней. Ну а на крыше был организован багажник – этакая обтекаемая капля, ведь в самом «Гелендвагене» мало что поместиться может. Впрочем, статус статусом, и багажник правильный, но по городу особо не разъездишься, так как разрешенной в нем была скорость не выше третей штатной, то есть сорок километров в час, не больше. И любые нарушения строго карались, пусть ты хоть трижды олигарх – откуда я это слово знаю, хоть убей, не помню. Но зато пробок никаких, как, впрочем, и личных автомобилей почти нет…

Прошло минут пять, и в моей квартире появились две очень красивых женщины, одетые в столь изысканные наряды, что мне за мою майку и Настину рубашку стало теперь по-настоящему стыдно.

Но и эти девочки не высказали никакой брезгливости или какого-либо фырканья. Нинель, в роскошном синем брючном костюме, окинула мою гостиную взором любопытства, но по ее спокойному лицу, понять было невозможно, что она подумала о моей берлоге. При этом она махнула ручкой Насте. А когда проходила мимо меня, я все так же стоял в проходе между кабинетом и гостиной, мило так бросила:

– Лешка, привет!

А я ответствовал:

– Здравствуй, Нинель.

Нинель считалась самой «старой» среди девчонок Кирилла, не по возрасту, хотя она и была самой старшей, а по времени их отношений. Лет пятнадцать минимум они были вместе, это мне все тот же Кирилл сам поведал, когда мы были в том самом конвое, а Нинель в этом конвое водителем первого-последнего тяни-толкая была. Его иногда тянет на откровенность. Как он тогда сказал: «Моя старшая и самая любимая жена», и сигаретой так долго и с наслаждением затянулся. А еще она прекрасно разбирается в машинах и сама перебрала двигатель «Гелендвагена» для чечевичного спирта.

Вторая девчонка – Таня, тоже в брючном, но сером костюме – выглядела немного уставшей, и ничего вокруг не видела, фифа не фифа, но немного не ее мир моя квартира, хотя слышал, что она не очень любила водить, от этого и усталость, хотя говорят, что, когда нужно, может все. Ну как и все мы…

За ними появился Федор, с ящиком опилок…

Это у Нукова на черный день, что ли? Ну то есть если клад найдет? А по глазам было видно, что Кирилл нашел клад!

…И рулоном белой упаковочной бумаги…

Девчонок, понятно, Кирилл позвал, чтобы они своими женскими и более нежными руками упаковали хрусталь шкафа. Правда, началось сие действие минут через десять, потому что и девчонки Кирилла оказались в некотором ступоре при виде хрустального богатства моего, ну, все-таки моего серванта.

А затем очень быстро и споро принялись за упаковку. Кирилл доставал что-то и передавал Тане, которая обтирала вещь специальной ветошью, хотя какая тут пыль, не понятно, но традиция, видимо, обязательно протереть, и уже потом передавала Нинели, которая и упаковывала, оборачивала бумагой и укладывала в опилки ящика.

Время от времени Кирилл, вытаскивая какую-либо хрустальную вещь, показывал ее мне, и я лишь пожимал плечами. Не знаю, что думал он, но почти все такие показы заканчивались тем, что он возвращал эту вещь на место, в сервант.

Таким образом, в ящик поместилось штук пятнадцать всякой разной хрустальности от салатницы и сахарницы до шести рюмок – я их посчитал за одну единую вещь, но иной формы и фактуры, но в моих руках были рюмки чуть хм… красивее, что ли. Но Кирилл не стал вырывать у меня их из рук – тут можно посмеяться.

В общем, где-то через час эта немного странная процедура была завершена и ящик был подхвачен Федором и самим Кириллом Васильевичем и торжественно вынесен из моего кабинета и квартиры. А девчонки немного задержались, рассматривая мою половую – ха-ха-ха! – опочивальню.

Моя трехкомнатная квартира состояла из трех смежных комнат, я вроде уже говорил, вот последняя комната, одинаковая в квадратах с кабинетом, и была спальней. В ней я закрыл окно, точнее, когда-то оно было разбито, я его заколотил, а чтобы оно мне не мозолило глаза, временно занавесил плотным одеялом. Но со временем временное стало постоянным. В спальне было всегда темно, но если был нужен свет, я включал спиртовой фонарь на столе в кабинете и его света, этаким таинственным фоном, вполне хватало для того, чтобы друг друга видеть. Настя, кстати, как хозяйка, подумывала заменить окно, но в первую же ночь со снятым одеялом она удивленно поняла, что окно просто мешает, поэтому мы его снова завесили и уже больше не возвращались к этому вопросу.

А девчонки Кирилла, постояв немного, покачав головами, наконец двинулись на выход, но я мог услышать слова Татьяны:

– Лежанка классная, – говорила она. – Надо Кириллу такую предложить, а то кровать достала уже! – а Нинель головой мотала соглашаясь.

Минут через десять вернулся Кирилл Васильевич. Плюхнулся на стул уже более раскованно, тут же сорвал штоф у бутылки и разлил коньяк по рюмкам.  И, подняв свою, проговорил:

– Ну, уважил ты меня, Леха! За тебя! – и, чокнувшись мелодичным звоном, глотнул рюмку быстро, без раздумий.

Я тоже выпил, а Настя просто пригубила.

Тут как по волшебству появились шоколадные конфеты! Не меньшая редкость в наше странное время.

Выпил Кирилл Васильевич, конфеткой закусил и удовлетворенно хмыкнул. И снова заговорил:

– Так вернемся к нашим хм… вопросам и ответам, – и снова принялся разливать этот чудный напиток по рюмкам.

Что могу сказать по поводу вкуса? А ничего! Впервые пил коньяк, вот что я вам скажу. Поэтому сравнить не с чем. Но если честно, то приятно такой обжигающий вкус. Ну, может, еще будет с чем сравнить…

Кирилл продолжил:

– Я пришел к тебе, чтобы нанять тебя на Конвой в Пустошь, – и тут же поднял руку, пресекая все мои назревшие вопросы. – Хочу сразу ответить по поводу моих Проводников – они все в работе на Конвоях в городах. Пока Сила не вернулась и пока возможна скорость, я хочу сделать чуть больше, чем возможно. Что поделать иногда, и я бываю жесток, – поднял рюмку, – За друзей!

И пока чокались, я все-таки сумел задать один вопрос:

– Ты думаешь, Сила вернется?

Кирилл ответил, как только выпил рюмку:

– Мы оба прекрасно знаем, что Сила никуда не ушла. Она просто немного – он рукой так неопределенно махнул – отвлеклась. Но то что вернется, это стопудово, поэтому у военных скоро будет очень много головной боли, от чего стоит уже сейчас озаботиться выбором самых жирных кусков, чтобы потом в случае чего выбить из их толстых задниц побольше компенсаций.

– Не совсем понял твою мысль, – хотя и стал догадываться.

– Я уже взял на работу Славика Славина. И он – посмотрел на часы – сейчас гонит Конвой в Вилюйск. И пришел к тебе, чтобы и тебя позвать на работу в свою компанию «Нукинчок», ну и Настю тоже я бы не отказался принять на работу…

– Я же на службе! – опередила она меня.

А я про себя усмехнулся, вот истинный олигарх, берет быка за рога, совершенно не боясь последствий, потому что уверен, что все правильно рассчитал. А я что, буду отказываться? Конечно, снова начальство над головой, но как я и говорил, сидеть на шее Насти не очень хочется. А тут работа и деньги хорошие!

– А ты рапорт об отставке напиши, – Кирилл принялся разливать или третью, или уже четвертую рюмки. Что-то у меня счет сбился. – И я уверен, военные обязательно подпишут, им, знаешь ли, вскоре будет не до тебя. А ты, как я знаю, замечательный водитель!

Настя покраснела:

– Прямо так сразу? – как-то неуверенно проговорила она.

– Ну, во всяком случае у тебя будет две недели, чтобы подумать.

– Как это? – она даже ко мне сильнее прижалась, чувствовался ее испуг, напор Кирилла Васильевича был явно для нее, ну и для меня, непривычен.

Кирилл хмыкнул:

– У меня с военными есть договоренность по поводу сторонних действий. В общем, если заплатить определенную сумму определенным людям, то можно выкупить определенного водителя на определенное время, – довольно витиевато произнес фразу.

– Выкупить? – спросил я.

– Да. Все покупается и продается. Я могу купить работу любого человека, заплатив часть его начальству, – он пожал плечами. – Ничего личного, только бизнес. Вот я и выкупил рабочее время Насти, чтобы она оказалась в нашем Конвое.

Это даже как-то слишком напористо даже для олигарха…

– Э… Кирилл Васильевич, – я перешел на официальный тон, – Я немного не понимаю, зачем вам это нужно?