Слепой мир. Повести и рассказы о любви

– Боюсь, что я смогу сама раздеться, но потом должным образом ни помыться, ни снова одеться в чистое не смогу. Могу я попросить тоже раздеться, помочь помыться мне и самому освежиться тоже?

Я скинул одежду на стул в прихожей и тоже вошел в душевую. Под струями душа было не много места, потому, не прикасаясь друг к другу, мы просто не смогли бы там стоять. Сначала она рассказала, где взять мыло, мочалку, куда их потом поставить после использования. Я намылил ее туловище со спины, потом повернул к себе и намылил грудь и живот, особое внимание уделив каждой молочной железе. Заметив при этом, что соски напряглись и уставились в моем направлении. Снова повернул ее к себе спиной и стал намыливать ее таз, бедра, промежность. Сара, чтобы помочь мне, наклонилась вперед, предоставив мне удобный доступ к бедрам и промежности. Я всё намылил, а потом подтолкнул ее в спину, призывая нагнуться еще ниже и…

Да, я одним толком вошел в Сару благодаря намыленному входу во влагалище, совершенно легко раздвинув членом половые губы. Она не удивилась и не сопротивлялась. Только уперлась руками в каменную стенку душевой и прижалась ягодицами мне в промежность, сильнее насаживаясь на член.

Толчок, еще толчок внутрь нее членом. Потом серия толчков с нарастающей частотой. Потом небольшой перерыв и снова серия толчков. Сара не переставала выпячивать мне навстречу свой таз, молча давая мне понять, что согласно на сношение. Потом она склонилась еще ниже и уперлась руками в свои колени. К тому времени душ уже смыл с нас последние остатки мыльной пены, и я уже мог крепко взяться за ее таз, который и стал насаживать на член быстро и вдохновенно. С силой проникая в нее снова и снова. Насилие? Не думаю. Возможно, это был своеобразный крик о помощи, последняя песня, прощание с жизнью… Не знаю, что про себя думала женщина, и не хочу знать. В настоящее время я занимался даже не всем ее телом, а промежностью и одним внутренним органом за этой промежностью.

Член хорошо чувствовал ее стенки, складки поперек движения члена. Я не доставал до матки, как это было иногда с другим женщинами, но это не всегда и надо. Она не стонала, не называла меня по имени, – да и не говорил я ей своего имени, – не извивалась на члене, как некоторые в такой позе. Складывалось впечатление, что она просто выполняла работу, ожидая пока работа закончится.

Головка члены выстрелила в нее своим соком и вскользнула наружу.

– Есть хочешь, – спросила Сара почти сразу после этого. – Там на кухне в холодильниках есть всё, что душа пожелает. Ты иди, приготовь нам что-нибудь, а я пока понежусь под душем.

Я вышел из кабинки, вытерся одним из найденных полотенец, накинул на плечи банный халат синего цвета и полюбовался розовым халатом, висящим рядом. И так в халате и пошел на кухню.

Когда обед был готов и шумы кухни затихли, я поймал себя на мысли, что звуков льющейся вводы уже не было слышно. В душе никого не было. Но от душа в сторону входной двери в квартиру были лужи воды. Словно кто-то, с кого стекала вода после душа, быстро прошел к дверям и вышел через нее. Я глянул на вешалку в душевой, и увидел, что розовый хала продолжал висеть на вешалке.

Выскочил в подъезд, – никого. Бегом спустился по лестнице, – никого. Выглянул на улицу, но никакую голую босую женщину не увидел по улице. Искать надо одетым, а не в мокром халате. Я еле успел остановить закрывающуюся дверь в квартиру, чтобы она не захлопнулась на автоматическую защелку. И теперь стоял в прихожей и раздумывал, почему Сара так ушла…

Впрочем, какая разница теперь. Судя по виду мокрых пятен в прихожей, она сбежала сразу после моего ухода на кухню. Это был ее личный выбор. В данной ситуации исправить что-то я уже и не мог. Только проверить, хорошо ли заперта входная дверь.

Вернувшись на кухню, я сел обедать. Потом нашел спальню и лечь там. Теперь помимо своей у меня есть еще две квартиры в качестве пристанища, или логова, или схрона. Называй как тебе больше нравится…

Паркинг

Как бы там не было, но отсидеться в любой из имеющихся теперь у меня квартир после состоявшегося конца света мне не удастся. Надо что-то делать. Например, надо обзавестись транспортом и уехать из города. Это особенно важно. Людей на улицах становится всё меньше, а трупов всё больше. Запах гниющей плоти уже не только плотно заполняет улицы, но и проникает через запертые окна и двери квартир. Не далеко уже и до какой-нибудь эпидемии.

К тому же временами на улицах, – не смог определить дальность, – я стал слышать одиночные выстрелы и даже звуки стрельбы из автоматического оружия. Надо и мне тоже вооружиться, пока меня не подстрелили. Видимо не только я зрячий остался, есть еще такие люди, еще и вооружены. Но вооружаться можно уже тогда, когда будет транспорт: и найденное увезти, и самому быстро исчезнуть.

Я вышел на промысел.

Где можно найти разнообразный транспорт, и найти там как можно меньше приключений? Думаю, что на паркингах, где нет ни кафе, ни магазинчиков, ни бунгало каких-то, где можно найти еду и выпивку. И где просто отстаивались машины между рейсами в ожидании грузов и заказчиков. Знал я такие несколько на выездах из города. Хотя и по городу можно поискать что-то интересное.

Ранее я нашел на улице пару заправленных мощных полицейских мотоциклов. Мотоциклы порадовали еще и тем, что в их кобурах я нашел по два пистолета, по два дробовика, по две телескопических дубинки, запасы патронов к названным стволам. Хоть что-то для начала. Видимо, это были парный патрульный экипаж, который тоже, стоя на постах, разглядывал небесное светопреставление. А потом тоже ослепли оба. Изначально тихонько вручную закатил оба найденные мотоцикла в гараж под домом, проверил их работоспособность, провел обслуживание их и оружия. Теперь я был приятно для меня экипирован для недальней дороги, точнее разведки. И по ее результатам подумаю, надо ли вообще возвращаться сюда опять.

И поехал обследовать город и пригороды.

Недалеко за городом я заметил паркинг, на котором стояло несколько автомобилей. Надо обследовать, что там есть из пригодного. А за одно и запастись горючим.

В нескольких машинах распотрошил багажники и ручную кладь. Ничего очень важного, но может пригодиться в дороге: инструменты, газовая горелка, бензиновый примус, палатка.

По паркингу я передвигался без мотоцикла, оставив его накрытый куском брезента между авто, чтобы не привлек внимание. Ни видом сейчас, ни звуком работающего двигателя потом. И правильно сделал. В другом конце площадки из какого-то сарайчика вышла какая-то фигура в накинутом длинном плаще с капюшоном и наощупь стала двигаться в моем направлении. Я стал наблюдать. Не тороплюсь никуда, время есть почти бесконечно много. Просто постоянно оглядываюсь по сторонам. Уже на полпути до меня фигура зацепилась плащом за боковое зеркало, и плащ упал на землю. Стала видна женская фигура, которая не то, чтобы озиралась по сторонам, а скорее прислушивалась по сторонам. Видимо тоже из числа любовавшихся ночным светопреставлением.

Я подкрался сзади и окликнул:

– Есть тут кто?

Дама быстро повернулась на звук и пригнулась, прижавшись лицом к капоту ближайшей машины. Видимо, так ей было лучше слышно окружающее.

– Ты кто? – окликнула она. – Зрячий?

– Не-а, – ответил я с деланным разочарованием в голосе. – Ты не знаешь, кто тут на мотоцикле ездил? Или мне послышалось?

– Мне тоже послышалось, вот и вышла из укрытия. А ты кто?

– Был водителем. Теперь тварь ползающая. А ты?

– Я охранником была тут. Теперь, вроде бы, уже одна осталась, – ответила дама, одновременно осторожно двигаясь в моем направлении на звук моего голоса. – Что теперь собираешься делать? – она явно задавала вопросы с целью, чтобы я говорил, и она могла искать меня по голосу.

Я решил облегчить ее цель и стал рассказывать, как хочу уйти в город, а сам при этом тоже медленно приближался к ней. Уже приблизившись, я заметил у нее в руке длинный нож. Понятно. Под видом слабенькой женщины ко мне приближалась охотница. Надо и мне ее в добычу переформатировать.

Некоторое время спустя, уже совсем близко от нее, я чертыхнулся и громыхнул железкой, имитируя падение. Дама рванулась на звук, протянув нож перед собой. Я ударил ребром ладони по ее предплечью, выбил нож. А руку вывернул назад и пригнул ее на капот лицом.

– Так ты зрячий? – без удивления сказала она. – Переиграл?

– А ты хотела убить слепого?

– Жрать-то что-то надо. Как думаешь, как я выживала последние две недели? Убьешь меня?

– Заем же сразу убивать? Я подумаю, как ты можешь пригодиться.

– Я знаю, о чем ты думаешь. Оставь меня в живых, я тебе сейчас продемонстрирую, что я могу. Только руку отпусти. Всё равно я зрячего не переиграю.

– Звать-то тебя как?

– Хеллен. А тебя?

Я не ответил, только наблюдал за ней молча. Не дождавшись моего ответа, она начала раздеваться, вешая снятые вещи на боковое зеркало заднего вида авто, у которого мы стояли. Это было правильно, чтобы потом было легче их найти. Уже совсем раздетая, она встала перед легковой машиной и легла животом на разогретый на солнце капот.

– Моя киска в твоем распоряжении, – сказала она с улыбкой. – Имей на здоровье.

Я подошел к ней сзади. Поза, конечно, аппетитная. Здоровенные титьки лежат на капоте, разложенные по разные стороны от туловища. Сосками в разные стороны. Руки тоже уперты в капот перед головой. Ноги расставлены в разные стороны. Между ними видна негустая поросль, выставленная в моем направлении.

Меня привлекли дворники перед ее головой, которые она мельком ощупала, прежде чем встать в позу «согласной» женщины. Потому я не поверил ее смирению, завернул ее руки ей же за спину и стянул их тонкой пластиковой скруткой для проводов. Прекрасные наручники, без претензий и прочные.

Хелен задергалась от неожиданности, попыталась вырваться, почти зарычала. Значит, охотница, я правильно определил ее. И охота в настоящее время шла на меня. И ее готовящееся оружие из дворников. Значит сама попалась, и меня не будет мучать моя собственная совесть.

Держа ее завязанные руки одной рукой и пригибая ее к облюбованному ею же капоту, другой рукой я расстегнул штаны. Пока мы с ней боролись при связывании рук, член закаменел в трусах и теперь вырвался на свет. Я поплевал на ладонь, смочил влагой ее половые губы и протер слюной головку члена. Конечно, суховато, но при сильном надавливании, возможно, удастся и войти. Я приставил головку и стал ею раздвигать ее нижние губы. Губы после нескольких попыток раздвинулись, и я начал проталкиваться дальше внутрь охотницы-Хелен. Она сначала пыталась вырваться, но я тогда поднимал вверх ее связанные руки, заламывая их до боли, и она снова затихала на капоте.

Проникновение продолжалось. Я почувствовал, что продвижение стало свободнее, и я стал продвигаться уже по смазке, хотя и минимальной. Это порадовало, – начала «протекать». Значит недалеко и до обильного истечения смазки. Хотя… У всех их по-разному. Кто-то на ровном месте истекает рекой смазки, другая уже кончающая остается практически сухая. Вот эта стала немного протекать, – и мне легче проникать глубже, и ей, возможно, будет приятнее.

Я стал сильнее надавливать членом и вскоре достиг погружения на всю свою длину. И замер.

– Что встал-то? Двигайся, что ли, – произнесла она уже беззлобно. – Двигайся, раз распечатал. А то снова зарасту, к чертовой матери от редкого использования.

Я не стал ей отвечать, придавил ее таз своим тазом к капоту, потом сдал немного назад и снова придавил. И стал так качать ее, надавливая одной рукой на поясницу, прижимая ее к машине, а другой рукой заламывая ей руки. Сначала молча лежала, потом стала вроде бы напрягать мышцы влагалища в такт моим проникновениям внутрь, потом раздался слабый стон на выдохе… И к этому времени она на самом деле потекла. Еще и как потекла. Я представляю, какой я был бы мокрый, если бы она была в позе наездницы. А так всё стекало у нее по ногам и капало на бампер автомобиля под ней.

– Да отпусти ты мне руки, не сбегу уже, неужели не видишь.