На дальних берегах. Книга первая. Тринадцатый год. Часть вторая

– Что?!

– Ты не уточнил в каком полку сам-то служил…

– А, ну да! – согласился с замечанием сына Георгий Иннокентьевич. – Я с первых дней службы состоял в Вологодском 18-м пехотном полку, который входил в 1-ю бригаду 5-й пехотной дивизии нашего IX корпуса, и командиром нашего полка тогда был полковник Николай Всеволодович Соловьёв. Ему в то время было сорок восемь лет, но мы его все за глаза прозвали «отец Николай». Почему так называли? У него была длинная окладистая борода и он был всегда очень спокойным, степенным, никогда не повышал голоса и не ругался, и больше походил не на военного, а на какого-то деревенского священника. Однако все без исключения подчинённые его уважали. И никто не удивился тому подвигу, который он совершил при взятии Никополя. Но вначале предлагаю взглянуть на зарисовки Василия Васильевича, посвящённые штурму Никопольской крепости. Во-от, у меня в коллекции их целых двенадцать! – и Георгий Иннокентьевич разложил их на столе перед гостями. – Это сама крепость… Это – переправа через Дунай у Зимницы. Турецкий монитор «Лютфи-Джелиль», построенный англичанами и взорванный нашими у Брэила. А это наш «отец Николай», ну ведь правда похож на священника?

Гости со словами хозяина дома согласились.

Соколовский-старший тем временем продолжил:

– А вот это наша очередная атака на Никополь… Василий Верещагин все эти эскизы делал с натуры. Ну а теперь расскажу про подвиг «отца Николая»… Брали мы Никопольскую крепость с немалыми потерями, турки отчаянно отбивались. Несколько наших атак захлебнулись, и тогда Николай Всеволодович подхватил знамя полка у раненого подпоручика Болоцкого, и бросился с этим знаменем на южный бастион крепости. Наши солдаты испугались за своего «священника», потому что он один оказался на турецкой позиции и мог с полковым знаменем попасть в плен, и бросились его вызволять. В итоге южный бастион был взят, а вскоре пала и сама крепость. Однако при этом штурме наш командир полка был тяжело ранен, ему прострелили грудь и ранили штыком в левое предплечье, но слава богу он выжил. За этот штурм «отец Николай» получил орден святого Георгия 4-й степени и по выходу из госпиталя ему присвоили звание генерал-майора, но он не вернулся в полк, и командиром у нас стал полковник Степан Васильевич Рыкачёв, бывший до этого его заместителем. Про Степана Васильевича тоже можно много чего рассказать… И исключительно хорошего. Он отменно проявил себя ещё в Крымскую войну, ну а когда его перевели к нам, он к тому моменту был уже опытным офицером и всего на год был младше «отца Николая», его в полку за глаза прозвали «Янычаром», хотя никто не знал почему к нему приклеилось это прозвище. Впрочем, поговаривали, что его он получил от подчинённых ещё в Крымскую войну. Но не суть важно! Так вот, новый наш командир проявил героизм спустя всего несколько месяцев, и это произошло уже под Плевной! А теперь посмотрите эскизы Василия Васильевича, посвящённые битве у этого города! Их у меня больше тридцати! Битва под Плевной стала одной из самых кровопролитных в той войне! Главным у турок там являлся Осман-паша, один из лучших военачальников султана. К Плевне он отступил из Видина и уже у неё собирался задержать продвижение всех наших основных сил, которые прорывались через Балканский хребет и намечали устремиться в сторону слабозащищённых Софии и Адрионополя. Мы могли взять Плевну с ходу, но произошла досаднейшая накладка, не сработала чётко связь и наш командующий IX корпуса барон Николай Павлович Криденер слишком поздно отдал приказ занять город. Когда туда подошли передовые части нашей 5-й пехотной дивизии, которой командовал генерал-лейтенант Юрий Иванович Шильдер-Шульднер, в Плевну уже вошёл Осман-паша. Он со своим корпусом в количестве 20 тысяч человек совершил марш бросок от Видина и за шесть суток прошёл двести километров! Никто не ожидал, что он успеет к Плевне. И в итоге наша Дунайская армия застряла у этого города на несколько месяцев. Осада Плевны стала тяжёлым испытаниям для нас и продлилась несколько месяцев! Первый штурм мы предприняли 7 июля 1877 года, четыре часа наша и турецкая артиллерия обменивались ударами, ну а на следующий день мы пошли на штурм. Мы смогли преодолеть три линии турецких окопов и даже прорвались в некоторые районы города, вызвав замешательство у противника, но всё же он нас выбил из Плевны. В ходе первого штурма мы потеряли только убитыми две тысячи восемьсот человек. Второй штурм было намечено провести 17 июля и к этому времени к городу были подтянуты дополнительные силы, а общее командование передали от Шильдер-Шруднера барону Криденеру. Новому штурму предшествовала длительная артподготовка. На тот момент у нас под Плевной уже было сосредоточенно 140 орудий против 57 турецких. И второй штурм оказался безуспешным… Мы потеряли ещё три тысячи человек и почти столько же наших раненных попали в плен. После этого, ощущая нехватку резервов, наше командование запросило помощи у румын. Те вскоре подошли и это несколько усилило нас. А в конце августа Осман-паша предпринял вылазку, которая оказалась для него неудачной. Третий штурм был намечен на 26 августа. К тому моменту у нас вместе с румынскими союзниками было сосредоточенно под Плевной уже 83 тысячи человек и 424 орудия. Четыре дня продолжалась предварительная артподготовка и по городу было выпущено море снарядов, но к дезорганизации обороны противника этот необычно продолжительный артобстрел не привёл. Когда мы приступили к третьему штурму, турки успели восстановить некоторые свои оборонительные укрепления и вновь бились с отчаянием. Третий штурм стал самым кровопролитным. И в итоге всех трёх штурмов наши потери превысили 35 тысяч человек. И после этого было принято решение приступить к блокаде Плевны, так как по-другому не представлялось возможным её захватить. Но я вернусь к нашему второму командиру, к полковнику Рыкачёву Степану Васильевичу. Он тоже лично водил в штыковую атаку на турков подчинённых и когда в третей атаке он один из первых ворвался в траншею противника, то от разорвавшегося рядом с ним снаряда был контужен. И его тоже наградили «георгием», а после госпиталя присвоили ему генеральское звание…

– О-отец,– вновь прервал Соколовского-старшего Андрей,– ты меня уж извини, но ты всё время рассказываешь про кого-то, это, конечно, интересно, но всё это не о том…Ну-у, почему ты не расскажешь про себя?

– А что? Вы хотите и про меня?

– Ну, да! Не скромничай, отец! Если тебе вспоминать про себя неловко, то давай тогда я про твои подвиги напомню? А рассказать ведь есть что! Тебя же не зря в полку прозвали «Дерзким Георгием»!

– А турки тебя так боялись, что называли «Георгом-шайтаном»! Вот так и не иначе, господа! – добавил уже от себя Николай. – Именно шайтаном! И это истинная правда!

Глава пятая

Андрей вновь посмотрел на отца и убедившись, что тот хотя и поворчал немного, однако всё-таки не стал категорически возражать, предложил ещё выпить и уже потом кое-что собрался самолично рассказать.

Пётр Ефимович поднялся:

– Господа, я хочу выпить за Георгия Иннокентьевича! Среди нас находится полный георгиевский кавалер и орденоносец! Он отважный защитник Отечества! Герой! Хотя и не любит на этом заострять внимание.

– Ну зачем же пить опять за меня?! – смутился Соколовский-старший, – это как-то неудобно, господа!

– Нет, нет! – стал настаивать Пётр Ефимович и Алексей Суриков поддержал его:

– Вы, Георгий Иннокентьевич, самый что ни на есть настоящий герой! Вы заслужили уважение и почёт всей своей жизнью, и мы за вас выпьем, да ещё выпьем стоя!

Все мужчины выпили, и Андрей наконец-то начал рассказ:

– Отец, прошу тебя, только не перебивай и я знаю, что ты не любишь про себя говорить, но я хочу, чтобы восторжествовала справедливость! Так что терпи и вместе со всеми слушай!

– Хорошо… – отмахнулся Соколовский-старший.

Господа, – обратился Андрей к гостям, – как я уже говорил, наш отец начал воевать в ту войну ещё молоденьким поручиком, однако он сразу показал себя с наилучшей стороны! Всё пересказать, что с ним приключилось на той войне будет невозможно, но про четыре его подвига написали в газетах, и вот о них сейчас и пойдёт мой рассказ!

– А газеты с теми статьями у вас сохранились? – спросил Андрея Пётр Ефимович. – Любопытно было бы и их почитать!

– Да, конечно, мы их сохранили! Но в тех статьях не все подробности, так что лучше послушайте меня!

– Это интересно! – закивал головой Чудинов-старший.

– Мы готовы слушать! – поддержал его Суриков.

– Итак,– продолжил Андрей, – вначале мой рассказ будет о том, как наша армия переправлялась через Дунай. Для обеспечения его форсирования требовалось нейтрализовать турецкую Дунайскую флотилию и обезопасить наиболее удобные места для переправ. Для этого на Дунае были установлены минные заграждения. Так же в Дунай по железной дороге перебросили лёгкие минные катера, и на левом, румынском берегу, установили батареи тяжёлой артиллерии. А 29 апреля одна из этих батарей у Брэила потопила флагман турецкой Дунайской флотилии – башенный монитор «Лютфи-Джелиль», а 14 мая был потоплен ещё один – «Хизви-Рахман». В итоге турецкая речная флотилия была полностью расстроена успешными действиями наших моряков и артиллеристов и не смогла воспрепятствовать переправе через реку. Cамый первый отряд Дунайской армии уже 10 июня переправился на правый берег у Галаца и занял Северную Добруджу. Ну а в ночь на 15 июня передовые части наших основных сил под командованием генерала Михаила Ивановича Драгомирова форсировали Дунай в районе Зимницы. Здесь они захватили значительный плацдарм и стали на нём укрепляться и удерживать его, пока сапёры не навели надёжную мостовую переправу. Уже 21 июня началась переброска по ней главных сил Дунайской армии. И затем было предпринято наступление по нескольким направлениям… Передовой отряд под началом генерала Иосифа Владимировича Гурко направился к Балканским проходам, другой, Рущукский, под началом наследника цесаревича стал наступать соответственно на Рущук, одну из крупнейших и самых укреплённых турецких крепостей, которую османы удерживали за собой до самого окончания войны, ну и третий, Западный, направился на Никополь. И вот именно в этом отряде находился отец, тогда ещё бывший поручиком 18-го пехотного Вологодского полка. О взятии Никополя и пойдёт речь… Буду излагать всё по порядку, как написали в газете, но добавлю только некоторые подробности, которые опустили журналисты… Сразу же после переправы через Дунай командующий IX корпусом барон Николай Павлович Криденер 26 июня 1877 года получил приказ от главнокомандующего Великого князя Николая Николаевича идти ускоренным маршем к крепости Никополь и приступить к её осаде. Гарнизон этой крепости состоял из 8 тысяч человек, а также имел 113 полевых и крепостных орудий. Во главе турецкого гарнизона стоял Хасан-паша. Корпусу Криденера были дополнительно предоставлены 30 полевых и 33 осадных орудия и отдельная казачья бригада. Наши части подошли к Никополю 30 июня и начали с ходу даже не окопавшись подготовку к штурму крепости. 3 июля в 4 утра был предпринят массированный артобстрел Никополя, а уже днём последовало несколько атак на редуты, располагавшиеся перед крепостными стенами. Поначалу турки упорно сопротивлялись и после нескольких атак наши с потерями вынужденно отступили, однако Николай Всеволодович Соловьёв, командир 18-го Вологодского пехотного полка, не растерялся и, увидев, как его ординарец, подпоручик Болоцкий, был смертельно ранен, перехватил у него знамя и призывая следовать за собой вновь устремился на южные укрепления Никополя. Поначалу за ним устремились только двое рядовых, кажется Мослаков и Зозуля, и один младший офицерский чин, поручик Соколовский, то есть это был наш отец. Вначале убили рядового Мослакова, который прикрыл собой командира полка, и получил за это штыком в горло, потом погиб второй рядовой… Зозулю зарубили ятаганом, и при этом турок бил им настолько сильно, что разрубил Зозулю напополам, разрубил его по пояс, и раскроил ему череп, а следующим настал черёд Николая Всеволодовича, его ранили, пуля пробила ему грудь, и он упал, и тут его и нашего отца окружили со всех сторон здоровенные турки-янычары. Янычаров было пятеро… Полковника один из них даже достал штыком, другой у него вырвал знамя, но турки совсем не ожидали такой прыти от безусого молоденького поручика, на которого поначалу и не обратили особого внимания! И зря! Наш отец не струхнул и умудрился заколоть трёх янычар, а четвёртого тяжело ранил! Ну а пятый… пятый, самый здоровенный и усатый ага, так перепугался, что бросил захваченное знамя и ели ноги унёс! Я так полагаю, что он ещё и наложил в штаны, потому что убегая, этот ага истошно начал вопить, что они наткнулись на «шайтана»! И вот тут подоспели отступившие наши, которые бросились выручать командира и полковое знамя! В итоге южные укрепления Никопольской крепости были взяты в первый же день штурма, а на следующий день, 4 июля, гарнизон Никопольской крепости поднял белый флаг, и Хасан-паша вручил ключи от Никопольской крепости генералу Криденеру. И с того самого случая отец получил прозвище в полку «Отчаянный» или «Дерзкий Георгий», а у турок «Георг-шайтан», и, конечно же, его наградили и повысили в звании. А потом напечатали про него статьи в нескольких газетах, у нас сохранились эти публикации. Статьи вышли в трёх самарских и в двух санкт-петербургских газетах. И это только то, что мы сохранили. Ну а первый орден отцу вручал сам командующий IX корпуса, генерал-лейтенант барон Николай Павлович Криденер! Вот такой был первый подвиг, который совершил наш отец при взятии Никополя!

В глазах Чудинова и Сурикова полковник Соколовский-старший ещё больше вырос. Он превращался уже в почти эпического героя и им можно было безмерно восхищаться!

***

Мария Фёдоровна прервала Андрея:

– Может приступим к чаю? Больше гуся никто не хочет?

– Гусь отменный! – отметил Суриков.

– Мне он тоже понравился! – согласился Чудинов. – Но, пожалуй, можно перейти и к чаю!

– Да, да! – закивал головой Соколовский-старший. – Коль все уже сыты, то давайте перейдём к сладкому, господа. В самый раз!

– Ну тогда Фрося по-быстрому всё сделает! – сказала хозяйка.

Вскоре был накрыт чайный стол, и все сели за него, и Андрей продолжил своё повествование:

– Теперь я расскажу вам про второй подвиг отца…Это уже произошло под Плевной. Об этом отец не любит вспоминать, но там случилась ещё большая заварушка… Для взятия Плевны 8 июля были отправлены от IX корпуса генерал-лейтенанта барона Криденера три полка 5-й дивизии, которой командовал генерал Юрий Иванович Шильдер-Шульднер, это 17-й пехотный Архангелогородский и 18-ё пехотный Вологодский, составлявшие 1-ю бригаду этой дивизии, и 19-й пехотный Костромской. 8 июля без предварительной разведки была произведена атака на Плевну одновременно с двух сторон, с севера двумя полками 1-й бригады и 19-м Костромским с юга. Атака захлебнулась, так как в Плевне уже находились основные силы Осман-паши, и нашим после этого пришлось отступить… Отходить приходилось под натиском турок, ну а те лезли как обезумевшие черти. Одна их атака следовала за другой! И отцу поручили командовать одним из отрядов, прикрывавших отход наших основных сил. Они отбивались от наседавшего противника до позднего вечера, и в итоге из их полутора рот осталось в живых всего двенадцать человек, в том числе остался живым и отец, который тогда получил своё первое ранение- пуля чиркнула ему по руке чуть выше локтя, и он сам себя перевязал. Ранение отец посчитал лёгким и даже не захотел отправляться в госпиталь. По сути из той нешуточной передряги он выпутался совершенно невредимым! А ведь только турок в том бою полегло до батальона! И отец лично несколько раз вступал в рукопашную схватку с противником! Он убил пятнадцать турецких солдат и одного эфенди, то есть офицера, взял в плен! После этого он стал капитаном и был представлен к новой награде!

– Может хватит обо мне рассказывать? Весь вечер мне посвятили! – запротестовал Соколовский-старший, но Чудинов и Суриков возразили в один голос:

– Нет, что вы, Георгий Иннокентьевич, не прерывайте Андрея! Мы желаем дальше послушать!

– Пусть продолжает!

– Ну, ла-адно,– смирился Соколовский-старший.

Андрей, заручившись их поддержкой, с не меньшим пылом продолжил:

– Следует признавать заслуги и противника, господа… Это я к тому, что Осман-паша, засевший в Плевне, не зря считался одним из лучших турецких военачальников и ему в короткие сроки удалось этот стратегически важный район превратить в крепкий орешек, который нашему командованию несколько месяцев не удавалось никак раскусить. Наши застряли у Плевны. Тут ещё скажу, что после первого неудачного штурма города наше командование усилило дивизию Шильдера-Шульднера. Он получил подкрепление кавалерией и артиллерийскими батареями, а также вскоре к нему подошли новые части IX корпуса и общее командование на себя принял уже барон Криденер. После чего началась подготовка ко второму штурму. Но прежде наконец-то была проведена разведка боем. Её произвёл отряд, который возглавил ещё тогда молодой Михаил Дмитриевич Скобелев. Тот самый, господа, которого в Болгарии считают своим национальным героем. Генерал, ставший не только для нас легендой. Он уже к тому времени успел отличиться в борьбе с кокандцами в Средней Азии и с горцами на Кавказе, то же самое произойдёт позднее и на Балканах, ведь сейчас в Болгарии именем этого генерала названы населённые пункты и установлены ему десятки бюстов. Скобелев как всегда был дерзок и дошёл до Ловчи. Там он сразу понял важность этого пункта для снабжения засевшего в Плевне Осман-паши, и предложил захватить её, но командование не прислушалось к предложению Михаила Дмитриевича и этим самым допустило серьёзнейший просчёт, который осознало только позже. Вообще я, конечно же, не умаляю заслуг генералов Шильдера-Шульднера и Криденера, они были опытными командирами, но под Плевной действовали поначалу крайне неудачно и поспешно, и допустили массу ошибок, чем воспользовался противник, тем более такой талантливый, каким являлся Осман-паша. Однако я возвращаюсь к своему рассказу о штурме Плевны… 18 июля 1877 года барон Криденер отдал приказ о начале второго штурма города. Вначале была проведена, как всегда в таких случаях делается, массированная артподготовка, ну а далее…наши пошли в очередную атаку на предместные укрепления. И опять отец несколько раз ходил в штыковую атаку и вступал в рукопашную схватку с противником. Он заколол девятерых турок и пятерых застрелил. Целый день они удерживали занятые турецкие окопы и лишь к вечеру, не получив подкрепления, отступили, понеся большие потери. Причём прикрывали отступление своих несколько рядовых вместе с отцом. И он словно заговорённый не был даже при этом ранен! Скажу прямо, и второй штурм Плевны был подготовлен недостаточно и всё делалось на скорую руку, а так воевать недопустимо! Но это я высказываю уже мнение отца, которое полностью поддерживаю. А теперь перейду к боям за Шипкинский перевал… О-о-о! Это был едва-ли не ключевой эпизод той войны. Генерал Иосиф Владимирович Гурко был назначен командующим передового отряда Дунайской армии и ему была поставлена задача овладеть важнейшими Балканскими проходами. У Иосифа Владимировича было под рукой 12 тысяч личного состава и 40 орудий. В его отряде были и болгарские ополченцы, и казаки, в том числе казаки-пластуны. Действовал Гурко решительно и молниеносно, и к 1 июля прорвался через Хаинкиойский хребет, а 5 июля взял города Казанлык и Шипку. Когда об этом узнали в Константинополе, то там воцарилась сущая паника. Тут же полетели с плеч многие головы высших чиновников при Османском дворе. Абдул-Хамид II отозвал из Черногории и Сербии Сулейман-пашу и велел ему отбить занятые отрядом Гурко стратегически важные населённые пункты и проходы через Балканский хребет. В нескольких сражениях Гурко разбил превосходящие силы Сулейман-паши, но наши неудачи под Плевной осложнили положение передового отряда Гурко, и он не смог развить свой успех, чтобы идти дальше на юг. Более того, отряд Гурко командование отозвало за Балканский хребет и этим задумал воспользоваться Сулейман-паша. Он сосредоточил против горстки защитников Шипки целую армию в 28 тысяч штыков при 36 орудиях. У наших там в тот момент находилось только 4 тысячи человек, и из них половину составляли болгарские ополченцы. Постепенно количество и наших, и турок в этом районе возрастало, а после 28 ноября 1877 года, когда пала Плевна, и мой отец оказался в том районе. Сражение на Шипкинском перевале продолжалось не один месяц. К тому времени обороной Шипки руководил уже генерал Фёдор Фёдорович Радецкий, герой Кавказских войн и один из лучших военачальников русской армии. Его смело можно поставить в один ряд со Скобелевым и Гурко. Ну про Радецкого я думаю все слышали…

– Разумеется! – поддакнул Алексей Суриков.

Андрей заметил:

– О решительности и храбрости его так же ходили легенды! Он, как и Скобелев, и тот же Гурко, был истинным русским богатырём! Но я всё же рассказываю про отца… И так…Одна из атак турок оказалась ночной. Черкесы, находившиеся на службе у османов, перерезали сторожевые посты и до трёх батальонов османов ударили по нашим, которые прикрывали Шипку с южного направления. Турки действовали дерзко и внезапно. И поначалу они едва не добились успеха. Они, а также черкесы и башибузуки, в основном из албанцев, навели панику среди русских, тем более многие наши спали. Хорошо отец и ещё ряд офицеров бодрствовали, и они сумели организовать оборону, а то бы всех наших в той ночной атаке как кутят перерезали бы. Итак, потери в той стычке у наших составили свыше ста человек. Когда отец организовывал отпор ночной атаки противника один из башибузуков напал на него сзади и рубанул своим ятаганом… Ещё бы немного и отец бы погиб или во всяком случае остался бы без руки. Это было его первое серьёзнейшее ранение, при котором он потерял сознание. А башибузук, посчитав, что убил отца, не стал его добивать. Наши отбились, но ночная рубка оказалась страшной. Потом, уже в госпитале, один из репортёров английской газеты брал интервью у нескольких тяжело раненных, и в том числе он побеседовал и с нашим отцом. Это интервью вышло в английском издании под заголовком «Герои Шипки», а спустя месяц отдельные выдержки из этой статьи перепечатали все санкт-петербургские газеты, и мы сохранили их в семейном архиве. Вот так начиналась отцовская карьера на военной службе! После тяжелейшего ранения его собирались комиссовать, он в госпиталях провёл не один месяц, в том числе уже и в России, но отец и не думал сдаваться и несколько раз подавал прошения, чтобы его оставили на службе. Вначале он добился, что бы его признали годным к нестроевой службе, но через пару лет окончательно восстановился и вновь встал в строй, правда уже после этого продолжил службу в другом полку. И ему пришлось после той войны ещё не раз повоевать. Я так думаю, что отец у нас не стал генералом только по одной причине…