На дальних берегах. Книга первая. Тринадцатый год. Часть третья

Ангелина шла и прижимала к себе подаренные ей ромашки, и на душе у неё всё пело. Ведь Суриков по сути признался ей в своих чувствах. И готов ради неё круто изменить свою жизнь.

***

Арина Мефодьевна ни на секунду не прилегла. Время уже было позднее, перевалило за полночь. Она с нетерпением ждала дочь и уже готовилась пойти за ней вслед, как послышались шаги и на пороге с ромашками в руках появилась Ангелина.

– Ну что у вас там было? – не выдержала и полюбопытствовала Арина Мефодьевна.

– Было обычное свидание, – постаралась как можно спокойнее ответить маме Ангелина.

– Ну, да, оно и видно! Самое обычное. Во-он, твой ухажёр, тебе уже и цветы стал дарить…

– Мама, это всего лишь ромашки… Он их где-то в городе нарвал… – начала оправдываться Ангелина.

– Это тоже цветы! Он, наверное, постеснялся ещё что-то другое дарить.

– А, кстати, ромашки мне нравятся, мама!

– А он к тебе приставал?

– Да, нет, мама! Что ты?! Да я бы ему и не позволила этого! – ответила Ангелина.

– Ну тогда рассказывай, о чём вы с ним говорили…

– Да не о чем мне рассказывать.

– Не о чём?! Ой-ли! – недоверчиво покачала головой Арина Мефодьевна и пытливо посмотрела на дочь.

Ангелина вздохнула и сдалась:

– Он сказал, что уже думает расторгнуть помолвку со своей невестой.

– И что, ты ему поверишь? Может он только тебе зубы заговаривает?! Знаю я этих мужиков! Знаю, как облупленных их всех…

У Арины Мефодьевны Цыбунов был не первым мужчиной. Когда-то у неё была любовь, любовь страстная, сумасшедшая, но ей всё испортила одна из сестёр Керенского, Елена. Только Цыбунов помог Арине прийти в себя и забыть прошлое.

Разговор их прервал Григорий Мелентьевич, который постучал в дверь каюты. Когда, получив разрешение, он вошёл, Арина успела предупредить дочь, что бы та ничего отцу про её свидание с Алексеем не говорила.

–Вы ещё не спите? – спросил супругу и дочь помощник капитана «Ермака Тимофеевича».

– Да, во-от, уже собирались… – ответила Арина Мефодьевна, – а что случилось?

– А-а-а! – отмахнулся рукой Цыбунов. – Завтра уже будет Казань… А в этом городе Керенский сходит, будь он неладен. Он меня весь вечер искал, а я под разными предлогами от встречи с ним увиливал, но полчаса назад на него всё-таки наткнулся.

– И что? – задала вопрос Арина Мефодьевна.

– В общем он извиняется, но очень хочет с нами посидеть и немного пообщаться перед тем как сойдёт на берег…

– А скажи ему, что у меня недомогание и я легла спать…

– Я ему так и сказал! Но он очень хочет со всеми нами увидеться.

И не успел это сказать Цыбунов, как в дверь каюты ещё кто-то постучал.

–О-о! – вскинула тревожно брови Арина Мефодьевна, – неужели это Керенский?!

– Да не должен он быть! В такой поздний час воспитанный человек не заявится к замужней даме…

Григорий Мелентьевич оказался прав. В дверь стучал Аркадий. Он сообщил, что его послал за Цыбуновыми Керенский Александр Фёдорович, и что возражений от них он не принимает.

– Я не намерена идти! – твёрдо заявила Арина Мефодьевна, и в подтверждение своего решения она улеглась.

За ней последовала и Ангелина.

– Ла-адно, – согласился со своими женщинами Цыбунов, – я что-нибудь постараюсь придумать…

***

Григорию Мелентьевичу пришлось отдуваться за всех Цыбуновых. Они разместились в каюте Керенского. Александр Фёдорович немного обиделся, что подруга его сестры не пришла, но не подал виду, а Цыбунов, оправдывая супругу, заявил, что у неё опять разболелась голова и она уже легла спать.

Керенский представил Цыбунову своего попутчика, это оказался какой-то бесцветный господин с водянистыми глазами и аккуратным пробором, и уже в ходе общения с ним по какой-то внутренней интуиции Григорий Мелентьевич наконец-то понял, что это и есть тот самый агент, которого приставили следить за Керенским.

Но Александр Фёдорович кажется так и не догадался, кто же его попутчик. А представлялся всем этот попутчик Керенского нотариусом из Пскова Константином Мальковым.

***

Цыбунов, Керенский и мнимый нотариус из Пскова посидели где-то пару часов, немного выпили и хорошо пообщались. Причём Григорий Мелентьевич старательно обходил все политические темы, и если Керенский только начинал затрагивать политику, так сию же минуту Цыбунов уводил их разговор в другое русло.

Григорий Мелентьевич тут же заявлял:

–Не-не-не, Александр Фёдорович, я вне политики! Она меня никаким боком не касается! Так что давайте лучше поговорим о чём-нибудь другом… О более приятном…

***

Могли-ли Керенский и Цыбунов при их знакомстве и недолгом общении сойтись и стать друзьями? Да, конечно же, не могли. Они оказались совершенно разными людьми.

Цыбунов был прагматиком и законопослушным гражданином, ну а Керенский… Подобно всем либералам тот был очень высокого мнения о самом себе. А ещё он не скрывал, что является англофилом. Но при всей его неоднозначности, Керенский безусловно был личностью неординарной. Ему не нравилось слушать чьи-либо монологи, но за то он обожал, когда слушают его. А вот говорить Керенский умел. Как когда-то его кумир Демосфен, он, не имея на то первоначально никаких задатков, всё-таки выучился ораторскому искусству и легко теперь овладевал любой аудиторией. Керенский успешно заводил своих слушателей, и это сыграет определённую роль в его дальнейшей политической карьере.

***

Ещё ночью «Ермак Тимофеевич» прошёл то очень живописное место, где в Волгу впадала Кама, крупнейший её приток. А уже во второй половине следующего дня, ближе к вечеру, когда солнце скатывалось к горизонту, вдали, на левом более высоком берегу, показались белокаменный красавец кремль и сама Казань.

Казань была не только одним из важнейших городов Поволжья (в ней тогда проживало четверть миллиона жителей), но ещё и являлась одним из самых древних городских центров этого региона Российской империи.

Казань была основана булгарами, как пограничный форпост на западной их границе примерно в начале XI века новой эры. Постепенно крепость превратилась в город, один из важнейших центров Волжской Булгарии, через который шла торговля с русскими княжествами и финно-угорскими племенами.

В XIII веке Казань, как и вся остальная Волжская Булгария, была захвачена монголами и вошла в состав Золотой орды. К этому времени значение Булгара, столицы Волжской Булгарии, а также Биляра и Сувара, крупнейших её городов, подвергшихся беспощадному разгрому со стороны монголов, резко упало и на передний план стала выдвигаться Казань.

***