Современный культуроцентризм и история в поисках общечеловеческого. Российский проект цивилизационного развития и Программа мирового развития

Здесь важно увидеть, что атеистически-материалистическое мировоззрение (как то, которое является предельным выражением «посткультурной» стратегии) является выражением структурного отрицания вызывающей ситуации. Если «культурный» деспотизм и «культурные» противостояния организуются на основе теистического мировоззрения, то движение ответа на этот вызов должно приводить к атеистической платформе. Если то же самое создается идеалистическим мировоззрением, то движение ответа в своем пределе должно приводить к утверждению материализма.

А теперь нужно обратить внимание на материалистичность мировоззренческой платформы Автора и теоретиков, на которых он опирается. Прежде всего, на Шкловского. Не случайно, что разговор о «Великом фильтре» является, с одной стороны, разговором на платформе «посткультурного» типа самосознания, а с другой, – реализацией атеистически-материалистической мировоззренческой программы. Это будет результатом той стратегии преодоления «культурной» архитектуры, которая идет через отрицание ее фундаментальных оснований. Условное средневековое состояние человечества будет тем, в котором человек разделен разными «культурными» системами, каждая из которых имеет свое теистически-идеалистическое основание. Такого рода миры идеологически несовместимы друг с другом, а следовательно создают логику взаимного отрицания. Преодоление этого отрицания должно идти через формирование глобальных освобождающе-объединяющих шагов. Для развитого модерна таким глобальным шагом является утверждение атеистически-материалистической платформы.

Если опираться на логику глобальных освобождающе-объединяющих шагов, то эти шаги можно увидеть гораздо раньше модерна. Наиболее яркими в этом смысле будут шаги мировых религий. На примере христианства можно видеть, как оно совершало «мировую освобождающе-объединяющую революцию». Евангелическое христианство прокламировало освобождение человечества от власти над ним множества социальных и религиозных принципов, которые разделяли его. Вместо этого оно утверждало единого Бога как новое универсальное объединяющее основание. Если дохристианские организованности называть древними «культурами», то христианство совершало мировую «посткультурную» революцию. Как стратегия, преодолевающая «культурную» архитектуру, оно может считать первой европейской «посткультурной» стратегией. Но таковой оно оставалось до тех пор, пока его не соединили (оно не соединилось) с логикой системной социальности. Пока оно было единым в своем мировоззренческом плане, пока оно не было ограничено функцией сборки целостности социокультурной системы, оно могло претендовать на выполнение глобального освобождающе-объединяющего шага. В той мере, в какой появлялись различные христианские конфессии, в той мере, в какой эти конфессии становились идеологиями отдельных обществ (или миросистем), они создавали новое мировое разделение-обособление. То, что претендовало на глобальную «посткультуру», превратилось во множество масштабных новых «культур». Эти «культуры» на новом уровне создали вызов негатива «культурной» архитектуры.

Охватывая рефлексией этот процесс, можно видеть историческую диалектику «посткультурных» и новых «культурных» шагов. Если оставить в стороне детали, то первым масштабным проявлением этой диалектики можно считать эпоху формирования мировых религий. Это можно назвать эпохой «посткультурных» революций первого поколения. Каждая из этих религий пыталась своими средствами совершить глобальное освобождение-объединение. Та «культурная» среда, отрицанием которой занимались мировые религии, может быть названа «культурами» первого поколения. Разделение мировых религий на конфессии, соединение этих конфессий с отдельными социальными системами создало «культуры» второго поколения. Негатив «культурной» архитектуры второго поколения создал вызов, ответом на который можно считать «посткультурную» революцию второго поколения. Ей будет «посткультурная» революция модерна. В отличие от такого же рода революции первого поколения, она не могла повторить шаг создания мировой религии. Во-первых, этот шаг уже был совершен, и мировые религии при всей их реальной многоконфессиональности не отказывались от стратегии единого Бога. Во-вторых, соединение этих религий с системной социальностью продемонстрировало их способность быть обоснованием несправедливого социального порядка вещей. В той мере, в которой модерн развертывался через критику тех типов социальности, которые шли от средневековья, он неизбежно занимался критикой религиозно-идеалистических стратегий их обоснования. «Критика земли» подразумевала «критику неба». В результате, новый вариант «мировой освобождающе-объединяющей революции» должен был утвердиться на атеистически-материалистической платформе. Это можно назвать «посткультурной» революцией второго поколения. Можно говорить, что в идеально-проектном отношении программа этой революции была выражена эпохой Просвещения.

Но модерн показал и новые варианты «культурной» организации. Самым специфическим здесь стала идеология национализма-расизма. Если считать, что Великая французская революция и эпоха наполеоновских войн была попыткой реализовать просвещенческий вариант мировой «посткультурной» революции, то последующая эпоха стала эпохой формирования новых «культур» на основе националистических идеологий. Этот этап в целом завершился двумя мировыми войнами. Общества, создаваемые на основе националистической идеологии, общества, принимающие в себя такие идеологии, можно считать «культурами» третьего поколения. Интегральным ответом на вызов и остатков средневекового типа «культурности» и новых, национальных «культур» можно считать марксизм. Его идеально-проектный уровень содержит в себе как отрицание религиозно-идеалистического типа обособления, так и националистического типа. Атеизм-материализм и интернационализм можно считать интегральным ответом на вызов «культур» второго и третьего поколения. Сам марксистский проект, проект мировой пролетарской революции можно считать «посткультурным» проектом третьего поколения. Общества ХХ века, созданные на основе марксистской идеологии, были конкретной реализацией этого варианта «посткультурности».

И здесь мы выходим к позиции Шкловского. Во-первых, она осуществлялась из области реализованной «посткультурной» революции третьего поколения. Во-вторых, она выражала через себя принципы этой революции. Прежде всего, надо обратить внимание на атеистически-материалистическую основу. Именно это понимание является первым основанием, которое отрицает те способы обособления, которые идут от «культур» первого и второго поколения. Сам естественнонаучный тип дискурса является выражением того же отрицания. Предполагается, что можно и должно говорить о человечестве как реальности по ту сторону не только религиозных, идеалистических, но всех социально-культурных делений и обособлений вообще. Сама реальность природы, «естественная» реальность имеет преимущество перед реальностью человека потому, что она расположена по ту сторону всего специфически человеческого, что должно быть преодолено при радикальном движении в «посткультурном» направлении. Прочерчивание логики эволюции переходит от человеческого разума к сверхчеловеческому. Вспомним, что для Шкловского этапы эволюции материи таковы: неживая эволюционирующая материя, живая материя, естественные разумные существа, искусственные разумные существа. Надо обратить внимание: разум здесь понимается как то, что потенциально располагается по ту сторону всего «слишком человеческого», а перенос разума на искусственную основу может рассматриваться как самый радикальный и последний этап мировой «посткультурной» революции.

Этот этап можно назвать «посткультурной» революцией последнего поколения. Надо обратить внимание на то, что в ней реализуется попытка преодолеть все формы обособления, которые можно представить у человека. Снова можно вспомнить «Солярис» Лемма. Позитивно понимаемый герой романа утверждает, что человек обречен на познание. И в этой максиме можно увидеть предельное выражение «посткультурной» максимы: человек, если он стратегически позитивное и конструктивное существо, не может закрываться в каких-то своих мирах, обособляясь от вселенной «иных» какими-то принципами, человек должен находиться в постоянном преодолении замкнутости на себе, он должен постоянно расширять себя через расширения своих контактов с «иными». Так мы и получаем стремление к поиску внеземных цивилизаций. Оно само уже выражает «посткультурный» пафос. Можно сказать, что человечество в поиске внеземного разума выражает свое прохождение «Великого посткультурного фильтра». С другой стороны, сами эти цивилизации подразумеваются как прошедшие тот же фильтр. В рамках этой стратегии человечество ищет «посткультурной» поддержки из космоса.

5. Современное человечество в «посткультурной» перспективе и логика социально-системных противостояний. «Великий постчеловеческий фильтр»

Если предполагать, что социокультурное развитие внеземных цивилизаций по своей логике сходно с земной, то тогда о космической фазе их развития можно делать два основных предположения:

– Выход за пределы планеты происходит в диалектической логике «культурного – посткультурного».

– Выход за пределы планеты происходит в логике чистой «посткультуры».

В первом варианте мы получаем все то же, что происходит на нашей планете, только расширенное до космического масштаба. Хотя это не объясняет «великого молчания» космоса. Во втором варианте можно предполагать, что «великое молчание» является продуктом «Великого посткультурного фильтра». Множества цивилизаций не прошли этот фильтр. Тогда человечество оказывается в стратегической опасности. Нерешенность проблем «культурной» архитектуры потенциально направляет к глобальной катастрофе.

Рассмотрим подробнее современное состояние человечества в диалектической логике «культурного – посткультурного». Прежде всего, следует акцентировать, что современное человечество является продуктом глобализирующегося модерна. Модерн можно рассматривать как авангард движения человечества к «посткультурной» архитектуре. Но в своем чистом виде эта архитектура является конечной точкой перспективы. Все промежуточное, что находится между исходной «культурной» и конечной «посткультурной» точками, является «интеркультурой», той самой двухслойной реальностью, которая должна на интегративном уровне удерживать «посткультурный» идеал и реальность при наличии остаточных «культурных» организованностей. Конструктивный вариант «интеркультуры» подразумевает, что «культурные» организованности трансформировались таким образом, чтобы не конфликтовать с «посткультурным» уровнем. Развертывание «интеркультуры» должно происходить в логике расширения пространства «посткультурного». В условной предельной точке этого движения находится «чистая посткультура».

Это идеально-проектная перспектива. Но какова реализационная логика? Если взять только основной пласт социальной организации, то получится, что «посткультурная» перспектива развертывается через логику системной социальности. Я уже говорил о влиянии этой логики на логику «мировых освобождающе-объединяющих революций». Эти революции, соединяясь с системной социальностью становились идеологиями социальных систем и обосновывали всю ту конфликтность, которая была с ними связана. Если представить логику социально-системной организации как логику постоянного обособления систем, их борьбы, стремления поглощать и эксплуатировать друг друга, то все связанное с этим превращается в фундаментальный слой социальной реальности, по отношению к которому «посткультурно-интеркультурная» логика будет выглядеть способом его преодоления. Если посмотреть на этапы совершения «мировых освобождающе-объединяющих революций», то будет видно, что логика системной социальности выступала в качестве того субстратного слоя, на котором развёртывались эти революции и который ставил фундаментальные ограничения для них. Находясь в точке современности, мы можем видеть, как, несмотря на мощь «посткультурной» идеологии и процессов глобализации, логика социально-системной организации проявляется и оказывает свое влияние на все социокультурные процессы. Ее можно считать фундаментальным уровнем, через который человеческий эгоизм приобретает социально-системные формы. Хотя можно говорить и в обратном направлении: социально-системные формы создают определенный тип человеческого эгоизма. Развитые системы эксплуатируют менее развитые и т. д. и т. п.

Здесь можно говорить о противоречивой логике совмещения социально-системной организации и мировоззренческих систем, которые несли и продолжают нести в себе способы решения фундаментальных человеческих проблем. Будем считать, что логика системной социальности как таковая реализует в себе логику геополитической борьбы, борьбы за власть и собственность, борьбы элит друг с другом и т. п. Одним словом, она будет нести в себе всё то содержание человеческой природы, которое получается, если мы вычтем из него условное мировоззренческое содержание. Если считать, что мировоззрение содержит внутри себя «высокие» содержания, связанные с решением глобальных экзистенциальных проблем, то все остальные содержания попадут в область, связанную с формами борьбы за выживание и конфликта интересов на разных уровнях. Социально-системная организация будет охватывать определенный пласт этой области. История показывает, что социально-системная логика всегда использует логику мировоззренческих противопоставлений для своего обоснования. Тогда, когда войны имеют обыкновенный геополитический характер, они обосновываются как борьба за Истину и Бытие против Неистины и Небытия, как борьба истинного мира (выраженного через «свое» мировоззрение) против неистинного мира (выраженного через «чужие» мировоззрения). Логика социально-системной борьбы превращает мировоззренческие основания в основания «культур» и «культурных» войн. Даже тогда, когда мировоззрения в их исходном виде создавались для разрешения мировых обособлений и противостояний, они могут использоваться для создания еще более масштабных обособлений и противостояний.

Марксизм, как я уже говорил, можно рассматривать как проект мировой «посткультурной» революции третьего поколения. Но можно видеть, как в обществах ХХ века, основанных на марксистской идеологии, утверждалось новое «культурное» деление. Мир коммунизма рассматривался не просто как решение определенной группы проблем. Он утверждался как мир, противоположный капиталистическому. На основе этого противостояния утверждалась мировая борьба систем, в логике которой коммунизм утверждал Истину и Бытие, а капитализм – Неистину и Небытие. Симметричный распорядок утверждался и со стороны капитализма. Вроде бы капитализм и коммунизм являются двумя версиями модерна. В этом смысле у них больше сходства, чем различий. Их идеологии можно считать версиями модерновой «посткультурной» стратегии. Но логика идеологической борьбы, помноженная на логику геополитической борьбы, приводила к противостоянию этих миросистем как материализованных принципов, отрицающих друг друга.

Об этом можно сказать по-другому. Переход к предельно жесткому выражению конфликта можно считать выражением:

– Стремления концентрироваться на различиях, а не на сходствах.

– Стремления концентрироваться на конфликтности интересов, а не на общих интересах.

– Стремления к простоте мировоззрения, а не сложности реальной жизни.

Если считать, что полное (или даже основное) содержание конфликта приносится логикой геополитических противостояний, то самосознание групп или систем внутри конфликта легко переходит в «культурное» противостояние. Во-первых, для властных и идеологических элит логично (на уровне массового сознания) превратить геополитические претензии в мировоззренческие. Во-вторых, для идеологов логично довести выражение мировоззренческой конфликтности до предела, до борьбы Истины и Добра с Неистиной и Злом. С одной стороны, это упрощает логику конфликта. С другой стороны, это дает возможность канализировать отрицательные энергии в эту упрощенную логику. Такой феномен можно было бы назвать канализацией и выплескиванием социокультурного негатива. В обществах время от времени накапливается отрицательная энергия. Как правило, это является результатом нерешенности внутренних проблем. Для канализации накопленной энергии конфликтности нужно найти внешнего врага и превратить его в мировоззренческого врага. Затем (с помощью упрощения) борьба с врагом превращается в борьбу Истины-Добра с Неистиной-Злом. Такова логика «маленькой победоносной войны». Это может быть войной не только с внешним врагом, но и с внутренним. Это может быть борьба с «пятой колонной». Это может быть борьба с разного рода «иными» внутри «своей» системы.

Движение выхода из войны должно идти в обратном направлении. Нужно усложнять свою позицию и позицию противника за счет расширения контекста совместности жизненных условий и целей. Из сконцентрированности на различиях нужно переходить к сконцентрированности на сходствах. Нужно искать общие ценности и жизненные формы.

Описанная логика показывает нам, как геополитические конфликты превращаются в мировоззренческие, «культурные» конфликты. Возникает вопрос: преодолима ли эта логика? Современное человечество уже достаточно накопило в себе средств массового уничтожения, оно уже может уничтожить само себя. Кроме того, человечество стало геологической силой и может уничтожить само себя неконтролируемым воздействием на природу. Эти факторы показывают, что человечество подошло к определенному рубежному состоянию. И это состояние напрямую связано с его социокультурным состоянием. Можно говорить о том, что человечество пока не вышло за пределы «культурных» противостояний и «культурного» самосознания. Имея в виду крайнюю техновооруженность человечества, следует говорить, что оно находится вблизи «Великого посткультурного фильтра». Глобальная катастрофичность осознается многими теоретиками. И каждый из них в рамках своего направления мышления пытается эту катастрофичность разрешить. Например, с точки зрения марксистского самосознания, можно ожидать и готовить коммунистическую «мировую революции», которая перевернет человечество, выведя его на какой-то новый, «постисторический» этап развития. Именно на такое «новое человечество» можно возлагать спасительные надежды. Можно, как это делает Шкловский, возлагать надежды на развитие искусственного интеллекта, предполагая, что это будет выведением человеческого разума за пределы неразрешимо конфликтной человеческой природы. Разум в этом случае понимается как предельно «посткультурный» разум, основной функцией которого будет познание, то есть постоянное и бесконечное развертывание своей открытости новому и иному.

Нетрудно видеть, что общим подлежащим здесь является человеческая природа понимаемая как неразрешимо конфликтная. Разные варианты «мировой революции» являются разными вариантами перехода к «постисторическому» человечеству и разуму. И трудно не увидеть в этом симметрии с развитыми религиозно-духовными традициями, которые в своей логике утверждают то же самое: человек является тем, что нужно преодолеть. Это единое подлежащее можно назвать «посткультурным» подлежащим. Оно пытается поставить границу распространения человеческой природы в ее негативном смысле. В этом смысле «Великий посткультурный фильтр» превращается в «Великий постчеловеческий фильтр».

Глава 2. Воинствующий примитивизм Ф.И.Гиренка и логика «культурного» самосознания

В статье анализируется выступление Ф.И.Гиренка на Философском соборе в 2022 году. Автор выделяет в позиции Гиренка две составляющие. Первая – примитивизм в мышлении. Автор рассматривает логику социокультурного примитивизма во множестве его исторических проявлений, выделяя его идеально-типическую форму. Логика примитивизма раскрывается как ответ на негативно понимаемую сложность социокультурного существования. Вторая составляющая – «культурное» самосознание. Автор раскрывает логику самосознания этого типа, противопоставляя ему «посткультурно-интеркультурное» самосознание. При этом логика социокультурного развития человечества утверждается как идущая в «посткультурном» направлении. Автор раскрывает негативную версию «культурного» самосознания как замыкания на своей системе предельных представлений о мире. Философская позиция Гиренка рассматривается как сочетание предельного варианта примитивизма с предельным вариантом «культурного» самосознания.

1. Доклад Ф. И. Гиренка о философии, войне и государстве на Философском соборе

Написание этой статьи инициировано прослушиванием выступления Ф.И.Гиренка на Философском соборе[2 - URL: https://www.youtube.com/watch?v=J_00QBpKpfo&t=6870s (дата обращения: 10.04.2023).].

Выступление Гиренка разделено на четыре части: «О философии», «О войне», «О государстве» и «Чем Россия отличается от Запада». Приведу полный текст первых трех частей. Они задают общую форму дискурса, которая конкретизируется в четвертой части.

Во-первых. «О философии».

«Философия, если она еще существует сегодня, существует не так, как она существовала вчера, во времена Платона, Канта и Хайдеггера. Сегодня философия – это сознательное сумасшествие. Философ – это не интеллектуал, не монах, не эксперт. Это скорее юродивый. Сегодня тот, кто философствует, должен сойти с ума. Для чего? Только тот, кто может сойти с ума, может быть в сознании. Это первое. Думать, что есть философия, по которой можно двигаться, прыгая то к Хайдеггеру, то к Канту, – это чепуха. Самое интересное, что происходит сегодня – это уходит Запад, вместе со своей философией, бытием, онтологией. Это голос из прошлого и смешной».

Во-вторых. «О войне».

«Пока существуют люди, они будут воевать. Как можно обновить человечество? Надо, а как? Мы можем зайти не туда, общество может быть не таким, но не торговля же это сделает. Война – это обновление человека посредством ужаса. Только она может показать, кто из нас будет прав. А кто будет прав? Тот, кто сильнее. Тот и является источником права. Но это относится к внешней войне. А есть еще внутренняя война. Это то, что пострашнее внешней войны. Война между нами и ними называется внешней, если мы нигде с ними не пересекаемся, если у нас с ними нет ничего общего. Тогда во внешней войне не играют в гуманизм. Ищут в лучшем случае покровительство у Бога. Жажда победы объединяет нас, равно как и их. И только полный разгром может удовлетворить как нас, так и их. В ожесточении обнаруживается, что у нас есть такие как они, а у них есть такие, как мы. Что это значит? Это значит, что среди нас есть те, кому приходится скрывать, что они это не мы. Приходится скрывать, что среди них есть такие как мы. Мы понимаем тех, кто у них скрывает мысли от них. И понимаем тех, кто у нас скрывает мысли от нас. Мы говорим, что мыслить, значит мыслить вслух. Скрывать свои мысли, значит мыслить не мысля. Внутренняя война – это война нас с ними, кто такие же как мы, но не мы. Это те, кого мы можем назвать „вы“. Вы не мы. Вы элита, вы интеллигенция. Где мы вас видим? Везде. На телевидении, в гаджетах, в кино – везде. Элита – это лучшее. Кому мы подражаем – вам. Вы учите нас, вы преподаете нам, вы показываете нам, как вы устроились в жизни. Вы образец, вы такие же, как мы, но вы не с нами, вы сними, вы интеллигенция. Вы отняли у нас язык. Мы безъязыкие благодаря вам. Вы лишили нас изначальных простых и ясных созерцаний. Вы навязали нам слова, которые принадлежали когда-то к осмысленной жизни людей прошлого. Но это была не наша осмысленная жизнь. Это была их осмысленная жизнь. Что надо сделать, что бы погубить народ? Надо лишить его языка и прямого усмотрения истины. Кто это делает? Философы. Вы научили нас жить в режиме неизвлеченного смысла. Благодаря вам мы перестали что-либо понимать. Победить во внешней войне – не значит победить во внутренней. Во внутренней войне побеждает не тот, за кем сила, а тот, за кем правда. А за кем правда? А за тем, у кого есть чувство справедливости. Что дает правду-силу? Не истина. Силу дает вера в справедливость. А чувство справедливости выше всякого права. Внутренняя война – это война искренняя, тех, у кого нет второго плана сознания. На что можно рассчитывать во внутренней войне для победы? На обновление общества. Что является условием социальных коммуникаций вообще? Ложь. Вы лживы, говорим мы вам. Вы учредили мир постправды. Двоемыслие интеллигенции губит нас. Вы не можете дать сознание ни нам, ни нашим детям. Почему? Потому что его у вас нет. А то, что у вас есть, принадлежит не вам, а нашим внешним врагам. Вы с ними. Вы хотите вернуть то, что прошло. Мы хотим новой жизни, но без вас. Прежней жизни ни у кого уже не будет. Европа, как когда-то Рим, уходит в прошлое. Россия – не Европа. Мы хотим быть в новом мире. Поэтому сейчас началась метанойя, перемена ума».

В-третьих. «О государстве».

«Для нас государство не то, что для вас и вашей философии. Для нас государство – это как панцирь для черепахи. Почему? Не рождается воля к власти из покаяния и смирения. Мы без этого панциря беззащитны. Поэтому так повелось, между нами и властью неписанный договор: власть держит панцирь, народ терпит власть. Чего боится народ? Измены власти. Нет для нас более страшного, чем измена власти, гибель государства. А для вас государство – это ночной сторож».

2. Диалектическая логика упрощения-усложнения социокультурной жизни. Примитивизм в мышлении. «Воинствующий примитивизм»

Начать анализ позиции и формы самосознания, которой придерживается Гиренок, можно с утверждения, что это проявление примитивизма. Что такое примитивизм с точки зрения логики социокультурного существования? Это попытка ответить на вызов негативно понимаемого высокого уровня сложности организации жизни. Здесь можно акцентировать две составляющие:

– сложность организации окружающей жизни и

– негативную интерпретацию этой сложности.

Так понимаемый примитивизм можно увидеть во всех социокультурных революциях разного масштаба. Одним из примеров дает греческая античность. Школа киников была откровенным примитивизмом по отношению к сложности тогдашней полисной жизни. В ситуации начала кризиса полисного мира его сложность воспринималась киниками как то, что создает глобальную противоречивость и драматизм. Ответом на это стала стратегия упрощения, которая должна была возвращать человека к позитивно понимаемой природной, до-полисной жизни.

Другим примером может служить социокультурная революция христианства. Она выглядит откровенным примитивизмом по отношению к сложности развитой римской культуры. Но за счет этой простоты христианство имело возможность построить новый мир и открыть новую эру в истории человечества. Конечно, дело здесь не только в простоте изначального христианского учения. Важным компонентом является революция религиозного монотеизма. Она снимает внутреннюю противоречивость множественных миров политеизма и утверждает мировое объединение человечества. Такого рода преобразование можно назвать «мировой освобождающе-объединяющей революцией». Это сочетание простоты с мировым объединением является тем, что должно было привлекать социальные низы и всех, кто воспринимал наличную реальность как негативно-сложную. Такого же рода революцию можно увидеть во всех мировых религиях. Все они освобождали от негативно понимаемой сложности-противоречивости и объединяли на основе новых простых принципов. Такова же и революция модерна, которую в свою очередь можно выразить как набор социокультурных революций. Каждая из таких революций предлагала свою версию мирового освобождения-объединения.

Если мы именно так посмотрим на развертывание социокультурных миров человечества, то увидим определенную диалектику усложнения-упрощения организации жизни. Социокультурные организованности, доходя до определенного уровня сложности и проявляя внутреннюю противоречивость, внутренний негатив, могли создавать вызов негативной сложности. В ответ на него возникали разные стратегии мирового освобождения-объединения. Если такие стратегии становились идеологической основой нового этапа социокультурного развития, то начиналось построение нового мира, освобожденного от негатива-сложности. Организованности, основанные на этих стратегиях, постепенно становились сложными и противоречивыми. Внутри них актуализировался новый вызов негативной сложности. Следовательно, актуализировались как уже существующие ответы на этот вызов, так и новые ответы. Например, Реформация является одним из ответов на негативно понимаемую сложность католической миросистемы. Ко времени Реформации католический мир весьма усложнился и пророс теми аспектами, которые воспринимались его критиками как откровенное вырождение христианской идеи. Отсюда вырастает протестантизм как ответ на это вырождение. Протестантизм возвращается к минимализму изначального, евангелического христианства. Одновременно, он утверждает стратегическое изменение положение человека в мире. Человек становится деятельным и направляет свою деятельность на земную реальность.

Надо обратить внимание на то, что реальное усложнение социокультурной организации всегда противостоит стратегиям упрощения. В этом смысле упрощение всегда имеет мифологический заряд. Особенно ясно это видно на примере религиозных вариантов. Евангелическое христианство предлагает предельно простой способ существования, в котором все те проблемы, которые решались в сложном обществе за счет сложных и взаимосвязанных деятельностей, решаются Богом как глобальной обеспечивающей инстанцией. Находясь на секулярной мировоззренческой основе, можно говорить, что жизненные проблемы внутри «христианского примитивизма» решаются религиозно-мифологическими средствами. В этом состоит драматизм социокультурного примитивизма. Он предлагает решение жизненных проблем посредством той или иной мифологии. Причем эта мифология может быть как религиозного, так и безрелигиозного содержания. Мифология модернового примитивизма, которая проявлялась в соответствующих социальных революциях, несла в себе пафос магического решения проблем на безрелигиозной или контр-религиозной платформе.

Надо обратить внимание на то, что модерн наполнен революциями как про-модернового, так и контр-модернового содержания. И каждая из таких революций несла в себе определенный заряд мифологического примитивизма. Для про-модерновых революций этот заряд был связан с утверждением условных просвещенческих принципов. Для контр-модерновых революций этот заряд утверждал принципы контр-просвещенческого характера. Но, независимо от направленности идеологии, предельное выражение революционного (или контрреволюционного) пафоса приобретало радикально мифологические формы. Предполагалось, что переход к новому (или возврат к старому) миру будет конструктивным уже потому, что есть люди, заряженные пафосом этого перехода. Явно или неявно предполагалось, что решение жизненных проблем будет осуществляться «только верой». Этот лютеровский принцип является выражением пафоса любого социокультурного примитивизма. С религией этот принцип связан скорее внешним образом. Любой радикальный сторонник преобразования мира основывает свое дело на принципе «только верой». Вера в новый мир является тем магическим действием, которое должно реализовать проект этого мира.

Классическим является столкновение примитивизма как идеологического принципа и реальности сложного общества. Классическим является обнаружение того, что социокультурный примитивизм разрушает сложное общество. В той мере, в какой примитивизм утверждается в качестве идеологии социальной системы, он превращается в социальную технологию, в буквальном смысле примитивизирующую все формы жизни. Классическим примером здесь может служить русская революция и сталинизм как социальная технология. Если выделить идеологическую составляющую сталинизма, то она будет до примитивности проста – и в этом смысле предельно контр-гуманистична. Она будет разделять общество на «своих» и «чужих» и превращать социальную жизнь в бескомпромиссную борьбу «своих» с «чужими». Контр-гуманизм этого очевиден. Одновременно, достаточно очевидна неконструктивность этого в социальном плане. Это не развивает, а разрушает общество. Логично предполагать, что конструктивным способом разрешения ситуации социального переусложнения в процессе исторического развития является ввод тех принципов и технологий, которые задают более простую форму организации, но при этом удерживают общий уровень сложности. Переструктурирование жизни должно сохранять накопленный уровень сложности, а не сбрасывать его. Если происходит наоборот, то это является признаком деструктивного примитивизма.

Гиренок демонстрирует философский примитивизм. Он проводит резкую черту между своим пониманием философии и традиционным философствованием, под которым понимает всю западную философию от древности до современности. В этом смысле он осуществляет сброс сложности. Философ в его понимании должен быть юродивым, должен сойти с ума. Трудно не провести параллели между этим пониманием философии и пониманием философии у киников, у нищенствующих христиан, у хиппи – вообще у всех тех, кто тем или иным образом с помощью того или иного примитивизирующего содержания переходил к простым формам жизни и жил во многом (или полностью) «только верой». До тех пор, пока такая стратегия существования является делом отдельной личности или группы (философской школы или секты), это не наносит урона объемлющему обществу. Но если предполагается, что такое мировоззрение должно быть установлено в качестве идеологии социальной системы, то это уже может быть расценено как ее потенциальное разрушение. В своем разговоре о войне и государстве Гиренок предполагает утверждение своего примитивизма в качестве государственной идеологии, направленной на борьбу с «чужими». Этот вариант можно назвать «воинствующим примитивизмом».

Итак, можно записать следующий рецепт «воинствующего примитивизма»:

– Надо оценить современное состояние мира как «негативную сложность» (это может происходить как явно, так и неявно). У Гиренка это присутствует в неявном виде.

– Надо утвердить «новую простоту». Это Гиренок делает в явном виде, утверждая, что современный философ должен «сойти с ума», «стать юродивым», сбросив сложность всей европейской философии (и всей европейской культурной традиции).

– Надо утвердить позицию магического решения проблем, принцип «только верой». Решение проблем осуществится только потому, что есть вера в осуществление этого. У Гиренка это присутствует в неявном виде.