Я выбираю. Роман. Книга четвёртая

Почтальон доставляла газеты
И продукты по просьбе носила,
Ничего за визит не просила.
К Вере жалости чувства задеты,
Оставляла пакет на пороге
И обратно бежала к дороге.

Все газеты читала хозяйка,
Всё от корки до корки подряд,
Будто некий вершила обряд.
Журналистов изучена байка,
Знать желала, что деется в мире…
Кровь лилась в этой адской квартире.

Прочитав газетёнки, их рвала
И бросала, как мусор, в огонь.
Говорила, всё та же там вонь,
Головой безнадёжно качала:
Беспросветная тьма и погибель,
Скоро свет разменяют на прибыль.

После чтенья сидела недвижно,
Застывала надолго во тьме:
«Вся земля проживает в тюрьме…» —
Про себя бормотала неслышно.
Вера искренне горько страдала,
О судьбе всех людей рассуждала.
А с Любовью потом толковала,
Всё хотела планету спасти.
Вот куда вам такое снести?
И старушку в щеку целовала,
Успокоит с любовью ворчунью,
О людских о грехах говорунью.

Успокоится позже, замкнётся,
Снова в кресло, и плед на плечах.
Вспоминает, как мир весь зачах.
До утра Вера вряд ли очнётся,
Прошлых бед заедали печали,
Когда птицы тревожно кричали.

Плед поправит Любовь бережливо
И уйдёт неспокойно домой:
Как же женщине плохо одной!
И оглянется с болью тоскливо,
Знала Люба историю Веры,
Мужа резкий упадок карьеры.

Веры жизнь вот во что превратили:
Был поэтом известнейшим муж.
Ледяным был для женщины душ,
Когда мужа в саду застрелили,
Подло в спину жестока расправа —
Журналистам продажным забава.

Никого не нашли виноватых,
Цирк из следствия вышел тогда,
А у Веры случилась беда:
Муж прибавился к строю распятых,
Все газеты с ума посходили,
Густо грязью поэта полили.
Растерзала поэта вся пресса,
Все грехи поползли на него:
Книги, может, совсем не его,
Своего лишь хотел интереса…
Оболгали поэта умело,
Веру горе ужасно задело.

Суд решил: было всё ограбленьем,
Цель убийц – лишь богатства поэта,
Обыск всем показал кабинета,
Просто кража была преступленьем.
После выстрелов в дом забежали,
Веру бедную просто связали.

Чуть хозяйку, связав, приглушили,
Дом вверх дном перевёрнут весь был,
Ведь бандитский оплачен был пыл.
К грабежу в масках те приступили.
Было людям нормальным понятно:
Суд запутать хотят, вероятно.

В кабинете возились, сновали,
Всё бумаги бросали в огонь,
Шла по дому горящая вонь.
Веры разума ясность сломали —
Люба знала по Веры рассказам,
По оборванным, спутанным фразам.

Правда, люди нашлись неплохие,
После смерти издали труды.
Стали в Любы семье все горды,
Что соседи у них вот такие.
Стали Вере хоть чем помогать
И её раз в семь дней навещать.
Шла домой всё Любовь, вспоминая,
Очень Веру жалела она,
Посиделки её у окна.
Эх, привычка ужасно плохая!