Морфология российской геополитики и динамика международных систем XVIII-XX веков

Морфология российской геополитики и динамика международных систем XVIII-XX веков
Вадим Леонидович Цымбурский

Капитальный труд известного российского ученого, одного из создателей современной российской политологии, Вадима Леонидовича Цымбурского (1957–2009) посвящен исследованию возникновения и развития отечественной геополитической мысли последних трех веков нашей истории. На страницах этого opus magnum подробно изложена теория и история геополитики, вопросы цивилизационной гео- и хронополитики, цивилизационного строения современного мира.

Своей центральной задачей автор поставил пересмотр традиционных представлений о России как геополитическом субъекте, существующем в парадигме западничества и славянофильства.

В.Л. Цымбурский, исходя из разработанной им концепции, описывает циклы взаимодействия Европы – России – Азии и дает прогноз дальнейшего развития событий на территории евразийского континента.

Книга будет интересна научным работникам, аспирантам, студентам и всем интересующимся историей и практикой геополитики.

Вадим Леонидович Цымбурский

Морфология российской геополитики и динамика международных систем XVIII-XX веков

© В.Л. Цымбурский, 2016

© Книжный мир, 2016

Подготовка текста, примечания и библиография Б.В. Межуева, Г.Б. Кремнева, Н.М Йова

Вступительная статья Б.В. Межуева Предисловие Д.В. Бадовского Послесловие С.В. Хатунцева

Книга издана при содействии Фонда ИСЭПИ

Предисловие

Российская политология, при всем своем ученичестве по отношению к западной политической науке, уже имеет собственных классиков, тех, кто способствовал ее развитию в России в девяностые и нулевые годы. Эти годы не прошли безрезультатно для отечественного обществоведения, и прекрасным свидетельством в пользу этого могут являться и произведения Вадима Леонидовича Цымбурского. По основному роду своей деятельности – филолог, специалист по гомеровскому эпосу, Цымбурский, начав работать на ниве общественных наук на рубеже 1980–90-х, оставил ряд очень ярких и даже новаторских произведений в области политологии, актуальное значение которых только сейчас постигается в полной мере его современниками.

Фонд ИСЭПИ и наши коллеги предприняли серьезные усилия, чтобы познакомить отечественную аудиторию с основным трудом Вадима Цымбурского в области политической науки – его докторской диссертацией «Морфология российской геополитики и динамика международных систем XVIII-XX веков». Одна из глав этой незаконченной работы уже была опубликована в первом выпуске за 2015 года «Тетрадей по консерватизму», специально посвященном творчеству ученого. Следует отметить, что работа над подготовкой текста рукописи книги началась осенью 2013 года, то есть еще до трагических событий на Украине, когда важнейшие для концепции Вадима Цымбурского понятия, такие как «лимитроф», «буферные территории», «похищение Европы», приобрели политическую актуальность, до того момента, когда система Россия – Европа пережила очередную трансформацию и прошла сильнейшую проверку на прочность.

Сегодня многие идеи Цымбурского, которые при его жизни казались слишком смелыми и даже эксцентричными, постепенно становятся ключевыми для формирования того языка, которым Россия может описать свою новую геополитическую идентичность, определившуюся уже не только в ходе распада Советского Союза, но и в результате испытания на прочность при посткрымском противостоянии с Западом. Можно сказать, в ситуации нового «стояния на Угре», завершившегося как и первое «стояния», обретением Россией полноценного суверенитета и новой роли в мировом балансе сил. Цымбурский в поздних своих работах предвидел возможность подобного развития событий, и сегодня его геополитическая концепция не только учит нас необходимости отстаивать свою цивилизационную самостоятельность, но также учит сдержанности и национальному самоограничению, без которых любая обретенная самостоятельность неизбежно вырождается в авантюризм.

К сожалению, Цымбурский не смог довести завершить свой труд и стать доктором философских наук – и, увы, ученая степень не орден, ее невозможно присудить посмертно. Фонд ИСЭПИ в какой-то мере исправляет эту оплошность истории. Пусть критики и коллеги ученого судят, был ли автор этой книги достоин степени доктора по совокупности его научных заслуг. Для нас в этом нет никаких сомнений.

Что касается политических взглядов Вадима Цымбурского, то, разумеется, они часто встречали и до сих пор встречают непонимание, даже протесты с разных сторон – и справедливые, и беспочвенные. Но это нормально для крупного ученого, для любого крупного человека. Но очевидно и другое. В своих идейных исканиях Цымбурский всегда руководствовался интересами и благом России, полагая, что ответственному за свои слова и мысли политическому писателю морально недопустимо отрывать себя от общества и государства. Антигосударственный и антинациональный нигилизм был Цымбурскому чужд и враждебен.

Вадим Цымбурский надеялся, что его концепция «Острова Россия» сможет примирить умных либералов и умных патриотов образом новой, свободной и сильной, страны. При его жизни этого не случилось. Но, может быть, как это часто бывает с подлинными политологами, ученый в своих исканиях просто опередил свое время, и мы станем свидетелями слишком позднего для самого Цымбурского исполнения его надежд? Оставим этот вопрос открытым и предложим всем читателям «Морфологии российской геополитики» ответить на него самостоятельно.

Дмитрий Бадовский,

председатель Совета директоров Некоммерческого фонда – Институт социально-экономических и политических исследований

Борис Межуев

Вадим Цымбурский и его историко-политологический opus magnum

Роман филолога-классика В.Л. Цымбурского с политологией начался в 1986 году, когда его взял на работу в Лабораторию анализа и моделирования политических и управленческих решений Института США и Канады РАН один из ее создателей – Виктор Михайлович Сергеев. Впоследствии, в течение примерно четырех лет, под началом В.М. Сергеева и Андрея Афанасьевича Кокошина Цымбурский занимался изучением советских военных доктрин и, в частности, анализом смысловых вариаций используемых в них понятий «угроза» и «победа». В ходе этого исследования Цымбурский заметил, что авторы советских военных доктрин, в отличие от их более проницательных американских коллег, исходят в своем восприятии «угроз» и «побед» из опыта прошедшей, то есть Второй мировой войны, тогда как этот опыт в ряде случаев не может стать руководящей основой для понимания тех «угроз», с которыми реально может столкнуться Советский Союз в ближайшее время. В эпоху ядерного пата тотальное столкновение двух сверхдержав невозможно, и по этой причине нельзя представлять себе будущую войну как нападение врага с целью оккупации всей территории страны, а будущую возможную победу как безоговорочную капитуляцию противника.

Исследуя эталоны «угрозы» и «победы» в различные эпохи военной мысли, Цымбурский пришел к заключению, что в рамках нынешней фазы милитаризма нельзя ставить войне далеко идущие цели и видеть в ней некое общенациональное дело, что было характерно для военных теоретиков со времен Клаузевица. Прошедшая фаза, начавшаяся наполеоновскими войнами и завершившаяся Хиросимой, характеризовалась преобладанием способов мобилизации населения над средствами уничтожения. В эту эпоху можно было делать расчет на войну до победного конца. Так что дело отнюдь не в «номосе земли», то есть не в особых принципах ведения континентальных войн (как полагал Карл Шмитт, к авторитету которого Цымбурский всегда относился крайне скептически), не допускающих криминализации военного противника и использования жестких насильственных действий против нонкомбатантов, а просто в той логике превосходства мобилизационного потенциала над возможностями уничтожения живой силы, которая позволила революционной Франции, а затем уже и двум Рейхам вести войну на нескольких фронтах, тем самым добиваясь гегемонии в Европе. Цымбурский обнаруживает близкие ему идеи о 150-летних циклах различных милитаристских стилей на европейском континенте у американского ученого Куинси Райта, и теория Райта стала концептуальной основой дальнейших исследований Цымбурского в области политической науки.

В 1990 году ученый покидает Институт США и Канады и на какое-то время переходит на работу в Институт востоковедения. В это время он продолжает писать тексты, которые можно отнести как к теоретической политологии, так и к геополитической публицистике. В частности, в соавторстве с филологами Денисом Драгунским и Гасаном Гусейновым он публикует в журнале «Век XX и мир» целую серию текстов, посвященных теоретической экспликации понятия «империя», где предпринимается робкая попытка освободить это – в тот момент заряженное негативными коннотациями слово – от однозначно антилиберального контекста. С 1991 года Цымбурский активно печатается в созданном в том же году журнале «Полис» («Политические исследования»), где в октябре 1993 года выходит в свет его знаменитая статья «Остров Россия. Перспективы российской геополитики». В 1995 году в альманахе «Иное», собранном Сергеем Чернышевым, появляется и развернутое приложение к «Острову» – статья «Циклы похищения Европы». Здесь делается попытка рассмотреть имперскую активность России в Европе как процесс, характеризующийся последовательными стадиями: А) вхождением в европейскую игру в качестве союзника одной из основных конкурирующих сил на континенте, В) перенесением континентального раздора на территорию самой России, С) резким натиском империи на Европу с перспективой утверждения в ней в роли гегемона, D) отбрасыванием России из Европы объединенными силами Запада и, наконец, Е) попыткой России выстроить суверенное от Запада пространство с помощью геополитической активности на южных или восточных рубежах.

Уже тогда, в статье 1995 года Цымбурский делает вывод, впоследствии ставший центральным тезисом его докторской диссертации, что для каждой фазы этого цикла характерен свой особый тип геополитического проектирования. Когда Россия надеется на полноценное участие в европейской игре, она оказывается не склонна видеть свое пространство отделившимся от пространства Европы – и под тезис о слитности этих пространств подгоняются соответствующие реалии и факты. А вот как только Россия из Европы изгоняется, русские геополитики довольно быстро вспоминают или про наличие туранской крови в жилах значительной части населения империи, или про значение степных районов в истории Древней Руси и пр. Конъюнктуры времени начинают преобладать над конъюнктурами земли. Время диктует геополитическому воображению свою образную логику. Как увидит читатель диссертации Цымбурского, геополитики могут в ряде случаев действовать вопреки этой логике, но (как правило) это создает для них определенное политическое напряжение. Гораздо приятнее, когда ветер истории дует тебе в спину, когда геополитическое воображение открывается всем тем соблазнам, которые предоставляет проектировщику конъюнктура, то есть, по этимологии этого слова, связность текущих событий[1 - Как писал автор во введении «Speak, memory!» к составленному им самим незадолго до кончины сборнику: «Внесенное в заглавие слово конъюнктура происходит от латинского глагола conjungo, "вступать в связь, в том числе в брачный союз, образовывать сочетание с чем-либо", – парадоксальным образом оно отсутствовало в античной латыни. Лишь новоевропейские языки вырабатывают идею конъюнктуры как сцепления факторов и обстоятельств, составляющих специфику того или иного качественно выделимого отрезка времени. <…> Влияние французской исторической науки XX века (школы "Анналов") утвердило понятие о конъюнктурах разной длительности как посредствующем звене между структурой и событием: конъюнктуры предстают как сцепляющиеся тенденции в истории ментальностей, а также социальных, политических и хозяйственных структур, которые, в частности, делают определенную эпоху "плохим" или "хорошим" временем для тех или иных проектов и решений». См.: Цымбурский В.Л. Конъюнктуры Земли и Времени: Геополитические и хронополитические интеллектуальные расследования. М.: Издательство «Европа», 2011. С. 7.].

1995 год стал во многом переломным в судьбе Цымбурского. В любопытном документе, который нам еще предстоит не раз цитировать в настоящей статье, в Ходатайстве о замене предоставления полного текста диссертации научным докладом и возможности присуждения научной степени по совокупности работ ученого, поданном в ВАК от имени Диссертационного совета при Институте философии, говорится, что он «с конца 1980-х годов публикует, самостоятельно и в соавторстве, ряд работ по анализу геополитических проблем, по идеологии геополитики, а с 1995 г. полностью сосредоточил свои научные интересы в области теории и истории геополитики, как старший научный сотрудник сектора истории политической философии Института философии РАН». Здесь важно не только биографическое указание на переход Цымбурского в Институт философии на должность старшего научного сотрудника, совершившийся в 1995 году, но и разделение его геополитического творчества на две части: до 1995 года (когда автор «Острова Россия» преимущественно писал по «идеологии геополитики») и после 1995 года, когда он углубился в «теорию и историю геополитики». Очевидно, что это разделение, явно позаимствованное авторами Ходатайства И.К. Пантиным и Е.А. Самарской у самого диссертанта, отражает специфику восприятия самим мыслителем характера его собственной научной деятельности.

В 1993 – начале 1995 года Цымбурский воспринимает себя еще немного как политического игрока, потенциально способного своей концепцией «Острова Россия» повлиять на судьбы Отечества. Он надеялся и не раз в 1994 году открыто высказывал подобные надежды на то, что его «островная» теория станет идеологией постсоветской России и сможет примирить умных либералов и продвинутых консерваторов некоей не реваншистско-имперской, но вместе с тем и не западнической программой. Он ловил признаки внимания к своей концепции со стороны различных политических сил страны, радуясь всем одобрительным словам в адрес «Острова России». Вообще, 1994 год Цымбурский прожил на явном подъеме, исполненный надежд, которые, увы, так и не осуществились. В 1995 году к нему обратился с предложением о сотрудничестве в то время известный политик Василий Липицкий. Он проводил свою избирательную кампанию в Госдуму РФ по Новосибирску и по этой причине поддержал идею Цымбурского о «переносе столицы» в этот город, ближе к реальному географическому центру России, в место пересечения речных и железнодорожных коммуникаций Сибири. Цымбурский составил и подготовил к изданию летом 1995 года любопытный сборник материалов «Россия, Москва и альтернативная столица», посвященный дискуссиям о «перемене столицы», однако на этом не имевшем никакого продолжения в плане взаимодействия с Липицким эпизоде завершился для автора «Острова Россия» период политических ожиданий в целом. После разочарования в текущей политике Цымбурский решает сделать на основе своего, как он сам считал, еще вполне публицистического опуса 1993 года полноценную научную теорию и тем самым закрепить свое место в российской политологии.

Вот именно с этим переломом в судьбе Цымбурского и стоит связывать его переход в Институт философии РАН и начало работы над будущей докторской диссертацией, которая впоследствии получила название «Морфология российской геополитики и динамика международных систем XVIII-XX веков». Можно сказать, первым камнем в архитектонику будущей работы стала вышедшая в июньском номере журнала «Общественные науки и современность» за 1995 год статья «Тютчев как геополитик», впоследствии в несколько измененном виде вошедшая в 4 главу диссертации, посвященную «искусам Священного Союза». Цымбурский, комментируя в частной беседе замысел этой статьи, высказывал мысль о том, что хочет отнестись ко всей истории русской геополитики подобно тому, как психоаналитик относится к неврозам больного. Согласно его мнению, практически вся русская геополитика трех прошедших веков была заражена своеобразным обсессивным неврозом «похищения Европы», острой потребностью с помощью имперской экспансии устранить преграды между двумя цивилизациями. Статья о Тютчеве была отмечена обращением к глубинным психологическим мотивам геополитического воображения русских внешнеполитических теоретиков, их вытесняемым страхам перед изолированным существованием России.

Однако из основного текста диссертации, куда в переработанном виде вошла статья о Тютчеве, автор, приглушая все публицистические акценты, устранил все моралистические, философские и историософские претензии к мировоззрению своих героев, и в том числе дезавуировал серьезными оговорками прежние представления о том, что натиск России на Европу и стремление закрепиться в ней в качестве одной из опор силового баланса было произвольной исторической ошибкой, и ее, если бы она была тем или иным образом осознана, можно было бы исправить. Цымбурский отказывался от всей традиционной для отечественной публицистики и свойственной ему самому ранее критики установок русских политиков как ошибочных и не соответствующих национальным интересам страны. Например, мы не услышим от него, что если бы Александр I, или же Николай I, отказался от дальнейшего «похищения Европы» и не искал союза с Австрией, то Россия, допустим, не потерпела бы поражения в Крымской войне. Подобных упреков геополитикам по должности и по призванию Цымбурский уже не делает, оставляя все свои прежние – геостратегические, равно как и квази-психоаналитические – претензии к русской геополитике, считая их, вероятно, чуждыми строго-научному подходу, требующему от историка снижения роли субъективного фактора до предельного минимума.

Вместо набора упреков к имперской геополитике России за ее открытую или подспудную приверженность идее «похищения Европы», от которой она так и не могла освободиться, в диссертации Цымбурского представлена картина динамической системы Россия-Европа, образовавшейся в эпоху, когда совместными усилиями России и германских монархий была ликвидирована Балто-Черноморская конфликтная система (БЧС). БЧС одновременно и препятствовала вхождению империи Романовых в континентальный концерт великих держав, и вместе с тем своей собственной логикой функционирования втягивала Россию в европейскую игру. Желая разрешить свои конфликтные отношения с другими членами БЧС – Польшей, Швецией и Турцией, – Россия искала поддержку в Вене и Берлине, гарантируя своим новым союзникам опору на Востоке против возвысившегося в XVIII веке Парижа. В итоге, как следует из выводов «Морфологии», Россия прорубала себе «окно в Европу» не столько в силу иррациональной любви к ней, сколько в поисках союзников против своих региональных соперников. Однако, возникнув в XVIII веке, система Россия-Европа обретала свою особую динамику, свою логику функционирования и, главное, свое фундаментальное внутреннее напряжение, избавление от которого могло прийти только с разрушением самой системы. В европейскую игру на правах ключевого ее участника включалась неевропейская по своему происхождению держава, в силу своих масштабов неспособная к полной интеграции с Европой, а в силу больших амбиций не готовая стать сателлитом какого-то одного центра силы на Западе. При этом раскол континентальной Европы на два полюса, французский и германский, ее фундаментальная биполярность гарантировали России временную востребованность в европейском раскладе сил в качестве державы, «вспомогательной» по отношению к более слабой стороне: к Австрии в XVIII – начале XIX века, Франции в конце XIX – начале XX века и англо-французскому альянсу в канун и в период Первой мировой войны.

Русская геополитическая мысль в период существования системы Россия-Европа играет двоякую роль – она отражает конъюнктуры конкретной фазы цикла развития системы, вбирая в себя все иллюзии и, как правило, ложные ожидания этого времени, и с другой стороны, схватывает в той или иной конкретной геополитической концепции определенную черту этой системы, соответствующую ее онтологии. Так, скажем, теория Николая Данилевского, возникнув в эпоху первой «евразийской интермедии», впервые смогла выразить адекватное объективной реальности представление о России как «противовесе Европе», а взгляды теоретиков фазы А, русских неославянофилов типа Владимира Эрна или Николая Бердяева, с их антигерманскими и пророманскими настроениями эпохи Первой мировой войны, выявляли адекватно факт внутренней расколотости Европы как конфликтной системы, который ускользал от взгляда как Данилевского, так и евразийцев.

В итоге, однако, «моментом истины» системы становится период ее деструкции, связанный с распадом советской империи, а теоретическим выражением этого «момента истины» оказывается сама авторская концепция «Острова Россия». Этот изящный финал «Морфологии российской геополитики» выдает философскую зависимость автора от гегелевского или даже, точнее, марксистского хода мысли – понять некую динамическую реальность системы можно, только достигнув предельной точки ее развития или же покинув эту систему. По Цымбурскому, распад СССР и эмансипация народов Великого Лимитрофа от российской гегемонии позволили увидеть, что представляла собой вся наша трехстолетняя имперская история, какую по существу изначально нерешаемую задачу ставила перед собой вся русская геополитика, пытаясь тем или иным путем избыть фундаментальное для бытия России противоречие – ее существование как европейской и в то же время контр-европейской державы. В «Морфологии российской геополитики» мы словно знакомимся с феноменами «ложного», но при этом фундаментально укорененного в социальном бытии сознания, от которого Россия получила возможность освободиться лишь с концом «имперского проекта», лишь после исчезновения системы Европа-Россия. Кстати, в этом смысле Цымбурский в своей докторской диссертации выступает не столько как геополитик, сколько в качестве радикального критика геополитики как способа «мировидения», но критика, понимающего всю историческую обусловленность постижения реальности сквозь призму политически заряженных пространственных образов.

Я бы сравнил замысел диссертации Цымбурского с книгой, оставившей заметный след в истории русской мысли, – с «Путями русского богословия» прот. Георгия Флоровского. Как и Флоровский, Цымбурский не отказывает своим героям в таланте, уме и проницательности, но, как и знаменитый богослов русского Зарубежья, он не видит в их творчестве приближения к истине, если только она вообще возможна в рамках геополитики или же философствующего богословия. Книгу Цымбурского, перефразируя знаменитое выражение Бердяева, с равным основанием можно было бы озаглавить как «Беспутья российской геополитики», как увлекательное описание интеллектуальных ходов и развязок в заведомо проигрышной партии. Три века Россия была рабом системы, из которой была не способна выйти, и только в конце XX столетия она получила шанс на свободу. Насколько этот шанс был реальным, а не очередной иллюзией – этот вопрос может быть сейчас с полным основанием обращен к автору «Острова России», и лично у меня нет уверенности в полной весомости положительного на него ответа. Однако в рамках данного вступления мне не хотелось бы вступать в какую-либо полемику с автором, который только сейчас, после выхода в свет рукописи его политологического opus magnum может быть оценен в полной мере как теоретик международных отношений и вместе с тем – как историк русской политической мысли.

Вадим Цымбурский работал над написанием докторской диссертации в течение 1995–2003 годов, за это время он осваивает колоссальный массив данных по истории русской геополитики, поражаясь интереснейшим находкам в этой области. Он не только обнаруживает новые фигуры, о которых мало известно широкому читателю, но оказывается способен рассмотреть в совершенно новом контексте фигуры первостепенные: Чаадаева, Тютчева или же Достоевского, геополитические взгляды которого Цымбурский, по-моему, раскрыл впервые в отечественной литературе. Он не скрывает своего восторга перед открывшейся ему сокровищницей русской геополитической мысли, которая еще не получила своей исчерпывающей каталогизации. «Ныне мы сознаем, – писал он впоследствии, – что в России имперской эпохи существовала, не называя себя, блистательная геополитика. <…> Мы открываем нашу геополитику, как некий русский граф узнавал из "Истории" Карамзина, что, оказывается, у него, графа, есть Отечество…»[2 - См.: Цымбурский В.Л. Хэлфорд Маккиндер: Трилогия хартленда и призвание геополитика // Цымбурский В.Л. Остров Россия: Геополитические и хронополитические работы. 1993–2006. М.: РОССПЭН, 2007. С. 388–389.].

Однако с 1996 года Цымбурский впервые столкнулся с той болезнью, которая только спустя десять лет будет диагностирована с трагической точностью. Силы ученого постепенно убывают. Диссертация, текст которой он, так и не овладевший компьютерными навыками, пишет на бумагу, разрастается до гигантских масштабов. В конце концов, определяется структура из 15 глав. Из них ему удается написать – набело или вчерне – 8. Семь глав так и остались ненаписанными. За рамками рукописи остался, как можно предположить, рассказ о русской Дальневосточной эпопее 1890–1905 годов и ее идеологах, о воззрениях народника СИ. Южакова и славянофила В.И. Ламанского, о проектах Л.Д. Троцкого и других апологетов мировой революции, о геополитическом мировоззрении И. В. Сталина, наконец, о крипто-геополитике советских военных теоретиков хрущевской и брежневской эпох. Отдельных глав, безусловно, должны были удостоиться чрезвычайно ценимый ученым военный теоретик генерал H.H. Головин, прославившийся свои трудами в русской эмиграции, а также многие наши современники вроде А.Г. Дугина или Е.Ф. Морозова, чьих взглядов Цымбурский не разделял, но вместе с тем отводил им важное место в истории русской геополитической мысли. Обо всем этом ученому написать не удалось, и, по-видимому, примерно в 2002–2003 годах он пришел к выводу, что завершить начатый труд ему не хватит жизненных сил.

Ряд фрагментов рукописи к этому времени уже публиковался в качестве отдельных статей в тех или иных научных журналах. В четвертом номере за 1999 год журнала «Полис» появилась статья «Геополитика как мировидение и род занятий» – ранний вариант первой главы диссертации. В этом тексте автор раскрывает свое понимание «геополитики», решительно отказывая этой дисциплине в статусе науки: это позволяет ему анализировать взгляды не только политгеографов В.П. Семенова-Тянь-Шанского и П.Н. Савицкого или такого представителя наукообразной политической публицистики, как Н.Я. Данилевский, но и писателей, философов и даже святых, как св. Серафим Саровский.

Но уже в 2001–2002 годах увлеченной работе над диссертацией, многочасовому пребыванию в Ленинке нередко препятствовала болезнь и накопившаяся усталость, 9 декабря 2003 года, по просьбе Цымбурского, руководители Диссертационного совета при ИФ РАН И.К. Пантин и Е.А. Самарская обращаются в ВАК с Ходатайством о разрешении ему заменить полный текст диссертации научным докладом объемом около 4 п.л., вынеся на защиту «разделы работы, имеющие непосредственно политологический характер: во-первых, раздел методологический, содержащий описание циклов системы "Европа-Россия" и волн западного милитаризма, с обоснованием геостратегического двоеритмия России XVIII-XX вв.; во-вторых, раздел, демонстрирующий результаты применения этой концепции к материалу российской геополитики, а также формы и аспекты политологического анализа, проистекающие из такого применения и основывающиеся на нем».

24 декабря 2003 года из ВАКа за подписью Начальника отдела гуманитарных и общественных наук Н.И. Загузова пришел ответ следующего содержания: «Экспертный совет ВАК Минобразования России по политологии, рассмотрев ходатайство Вашего совета о возможности защиты в виде научного доклада диссертации В.Л. Цымбурского «Морфология российской геополитики и динамика международных систем XVIII-XX вв.», принял решение вернуться к обсуждению этого вопроса после опубликования основной монографии автора по теме исследования «Морфология российской политики»». Четыре небольшие монографические исследования Цымбурского и целая серия его статей, список которых был приложен к Ходатайству, не были сочтены основанием для замены диссертации научным докладом[3 - С Ходатайством, текст которого приводится в Приложении к книге, и ответом Экспертного совета ВАК мы получили возможность познакомиться в Архиве Института философии РАН.].

Цымбурский, по всей видимости, рассчитывал на иной ответ, в 2004 году он не просто отказывается продолжать работу над докторской, но и фактически уходит из политологического цеха, разрывает со многими коллегами, оставшимися в нем, не только деловые, но и личные отношения. Он продолжает работать в Институте философии, в секторе политической философии, которым руководит И. К. Пантин, но его явно начинает тянуть в сторону других, посторонних геополитике научных интересов. Он возвращается к изысканиям в области классической филологии, дорабатывает целый ряд этюдов в разных областях гуманитарного знания, наконец, открывает для себя новую область интеллектуальной деятельности на грани историософии и философии – хронополитику, для чего выбирает в качестве настольной книги мало ценимый академическими учеными второй том «Заката Европы» Шпенглера[4 - См. об этом подробно в кн.: Межуев Б.В. Политическая критика Вадима Цымбурского. М.: Издательство «Европа», 2012. С. 141–185.].

Рукопись «Морфологии российской политики» так и продолжает лежать в бумагах автора в его однокомнатной квартире в орехово-зуевской пятиэтажке, хотя он периодически обращается к этому тексту для написания – по случайному заказу – какого-либо нового геополитического очерка. Так, в эссе 2005 года об Александре Солженицыне и его изоляционистских мечтаниях входит значительная часть материала 4-й главы диссертации, где речь идет, в частности, о декабристах[5 - См.: Цымбурский В.Л. Александр Солженицын и русская контрреформация // Цымбурский В.Л. Остров Россия: Геополитические и хронополитические работы. 1993–2006. М.: РОССПЭН, 2007. С. 464–475 (первая бумажная публикация: «Стратегический журнал», 2006, № 2).]. Однако, насколько мне известно, вплоть до своей кончины в марте 2009 года Цымбурский не высказывает намерения вернуться к тексту диссертации, чтобы издать его в качестве монографического исследования. В апреле 2006 года, когда Институт национальной стратегии присуждает ему премию «Солдат империи» (статуэтка с отлитыми в бронзе римскими фасциями до сих пор хранится у меня дома) и выделяет небольшие средства на издание его книги по политологии, ученый решает выпустить в свет сборник своих основных геополитических статей, который и появляется весной 2007 года в издательстве «РОССПЭН», в серии «Политологи России» под заглавием «Остров Россия: Геополитические и хронополитические работы. 1993–2006». Вдохновленный успехом и популярностью этого сборника в широкой читательской аудитории, Цымбурский в конце 2008 года задумывает опубликовать отдельной книгой другие свои труды в области политической науки в издательстве «Европа», воспользовавшись любезным предложением его фактического руководителя – Глеба Павловского. Цымбурский специально написал для своего второго политологического сборника мемуарный очерк «Speak, Memory!». Этот сборник (автор успел дать ему заглавие «Конъюнктуры Земли и Времени: Геополитические и хронополитические интеллектуальные расследования») увидел свет спустя два года после кончины автора – в конце зимы 2011. Важно отметить, что ни в первый, ни во второй сборники не была помещена автором статья «Геополитика как мировидение и род занятий», то есть первая глава из рукописи не завершенной им диссертации. В моем личном разговоре с Цымбурским на эту тему проявилось его болезненное отношение к этой статье, очевидное нежелание воскрешать ее для читателя. Но надо отметить, что при этом у нас нет ни малейших оснований считать, что теоретические выводы, в ней изложенные, автором были когда-либо отвергнуты. Можно сделать вывод, что причиной игнорирования Цымбурским статьи, предназначавшейся для введения в его диссертационный труд, было подспудное стремление когда-либо в будущем увидеть его целиком напечатанным, отказ вырывать этот текст из общего контекста работы, для которой «Геополитика как мировидение и род занятий» служила общетеоретическим введением.

Мама Вадима Леонидовича Адель Тимофеевна Цымбурская после кончины своего сына передала мне сохранившиеся в их квартире черновые рукописи диссертации. Она высказывала явное желание увидеть их опубликованными – косвенное подтверждение того, что автор, для которого его мама была самым близким и постоянным собеседником, не разочаровался в идеях диссертации и рассчитывал вернуться к работе над ней в том случае, если бы судьба отпустила ему еще несколько лет жизни. К сожалению, от выполнения просьбы Адели Тимофеевны меня отвлекла на несколько лет другая работа, и я смог вместе с коллегами приступить к дешифровке рукописи лишь в ноябре 2013 года, почти сразу после кончины мамы ученого.

Здесь мне хочется поблагодарить за финансовую поддержку нашей работы фонд ИСЭПИ и лично председателя Совета директоров этой организации Дмитрия Бадовского, который сразу откликнулся на мою просьбу о помощи. Коллектив из трех человек, включая филологов Н.М. Иова и Г.Б. Кремнева, а также автора этих строк, в течение 2013–2016 годов напряженно трудился над рукописями покойного ученого, над той горой разрозненных листков в клеточку, которую предстояло разделить по главам и представить в виде последовательного и связного текста. Что было делом нелегким, учитывая состояние этих рукописей и почерк автора.

Многие страницы рукописи отсутствовали, и теперь, после того, как квартира Цымбурских в Орехово-Зуево была продана другим жильцам, можно сделать неутешительный вывод, что эти страницы, скорее всего, навсегда пропали для исследователей. Если архив с филологическими работами Цымбурского сохранился и ждет своей публикации, то, полагаю, его рукописное политологическое наследие с выходом этой книги опубликовано полностью, и едва ли мы обнаружим еще какие-то неизвестные бумаги ученого с размышлениями на тему геополитики. Безусловно, требуется собрать и представить отдельным изданием две его относительно небольшие монографии, 1994 и 1997 гг., выпущенные в виде научных докладов и потому мало доступные для читательской аудитории: «Военная доктрина СССР и России: осмысления понятий "угрозы" и "победы" во второй половине XX века». (М.: Российский научный фонд, Московское отделение, 1994. 6, 25 п.л.) и «Открытое общество: От метафоры к ее рационализации» (в соавторстве с М.В. Ильиным; М.: Московский научный фонд, 1997. 9 п.л.). И планируя в будущем пятитомник нефилологических работ Цымбурского, мы предполагаем завершить его собранием всех публицистических сочинений автора «Острова Россия», не вошедших в предыдущие издания, среди которых есть подлинные шедевры этого не слишком ценимого самим ученым жанра.

Между тем, именно политологический opus magnum Цымбурского, его незавершенная докторская диссертация «Морфология российской геополитики и динамика международных систем XVIII-XX веков», должен стать главным аргументом в пользу того тезиса, что покойный ученый был не только выдающимся гомероведом, этрускологом и хеттологом своего времени (как о том прямо говорят его коллеги-филологи), но и крупнейшим русским политологом своей эпохи. Что его творчество, каким бы экстравагантным в ряде аспектов оно ни было, выдерживало все требования, предъявляемые сухой методологией к политической науке. Что роман филолога с политологией должен был бы по справедливости завершиться законным браком в виде присуждения ему степени доктора наук, а рожденный от этого союза ребенок – его труды в этой области – получить должное научное признание.

Увы, редакторам представляемого вниманию читателя издания пришлось в ряде случаев не только расшифровывать текст, но и пытаться реконструировать некоторые отсутствующие в рукописи или же поврежденные места – серьезные интервенции в авторский текст помещены нами в угловые скобки, некоторые неточности черновика отмечены в подстрочных примечаниях. Мы не поменяли авторскую нумерацию глав, и потому в этой книге за пятой главой будет идти восьмая, восьмую сменять десятая, а за десятой последует финальная – пятнадцатая. Если когда-нибудь нам удастся обнаружить рукописи семи отсутствующих глав, мы будем считать это величайшим подарком судьбы, но пока мы имеем дело только с тем, что осталось нам в наследство от Адели Тимофеевны Цымбурской, завещавшей нам побыстрее завершить эту работу. Следуя тому же призыву, мы ограничились приведением (и уточнением после проверки de visu) только тех библиографических сносок, на которые имеется указание в тексте рукописи внутри квадратных скобок. Разумеется, в том случае, если книга Цымбурского выйдет академическим изданием, его составителям придется поработать над тем, чтобы привести все нужные сноски, атрибутировать цитаты и прокомментировать все упоминаемые реалии. Пока же мы выполнили минимально необходимую работу, чтобы познакомить российского читателя с главным политологическим трудом выдающегося ученого. Следует также сообщить, что пятая глава диссертации (рассказывающая о первой евразийской интермедии) уже публиковалась – в первом номере за 2015 год «Тетрадей по консерватизму»[6 - См.: Цымбурский В.Л. Морфология российской геополитики и динамика международных систем XVIII-XX вв. Фрагмент книги. Глава пятая. Первая евразийская эпоха России: от Севастополя до Порт-Артура // «Тетради по консерватизму», 2015, № 1. С. 50–109.], целиком посвященном творчеству Вадима Цымбурского. Однако в ту публикацию были внесены редакцией существенные поправки, так что именно текст главы, помещенный в настоящем томе, отныне можно считать каноническим.

Хотим в заключение также выразить признательность другу и коллеге Вадима Цымбурского – историку и политическому географу Станиславу Хатунцеву, который после знакомства с текстом рукописи книги высказал ряд ценных замечаний и представил в отдельном, специально написанном для этого издания тексте общую характеристику геополитической концепции ученого, который вошел в нашу книгу в качестве послесловия.

Мы надеемся, что наша работа не пропадет даром для отечественной науки и что теория Цымбурского, представленная в его диссертационном сочинении, станет концептуальной и методологической основой будущих исследований динамики системы Россия-Европа, равно как и даст стимул обращению следующих поколений историографов к сокровищнице русской мысли для «новых открытий чудных» в области геополитического мировидения и того рода занятий, который, вероятно, будет находить адептов до тех пор, пока существует Россия. Загадочная страна, которая вечно будет искать попеременно и «объединения с Европой», и «отъединения» от нее. Если не в «конъюнктурах Земли», то в «конъюнктурах Времени», в течениях Духа, Жизни и Творчества.

Глава 1