Антигеймер

– Для чего бы они потребовались? Такие мирки не прогрессируют, тысячелетиями живут как замороженные. Оболтус в них замерзает, не двигается в развитии. А в автономном режиме такой мир нежизнеспособен.

Тем не менее плотность заселения в Эльфятнике большая.

Манящий мир, романтичный. А если и мне…

– Должен сразу вас предупредить, контингент присутствующих в секторе весьма специфичен, – гость быстро дополнял вербальные картины. – Он, конечно, везде непрост, но уж тут… Это не просто оболтусы, а сверхинфантильные оболтусы с пеленой в мозгах, часто конкретные ботаны. Всё с луками и топориками норовят да сразу против орков, глупенькие. Много просто ненормальных, так что это учтите сразу! И городков там практически нет, всё больше замки и деревни в четыре дома.

Тут я вспомнил ясноглазую Людку Мясникову из соседнего отдела. Светлая, мать моя, эльфийка двадцати восьми лет с голенастыми ногами в синяках и ссадинах, по выходным за Химками по травяным полянам заповедного леса бегает – с распущенными волосами и песнями под лютню.

Вспомнил и заунывал.

– Надо отметить, что и заболеваемость в Эльфятнике приличная, – заключил Елисей Палыч, – больше чем у остальных. Простывают часто, травмируются. Технику безопасности игнорируют.

Туда мне тоже не в кайф. Хотя в голове подержу.

Четвёртый ареал Рассадника – достаточно большой по площади, хотя, как недавно выяснилось, ещё и подземный мир Метро полностью не обсчитан специалистами Департамента. Строители хреновы, чертежи, что ли, потеряли?

Короче, это сектор исторических попаданцев всех мастей, с множеством подсекторов.

Или Историчка. Или Поп-ареал. Или Попа. Или вообще на букву Ж.

Структура его достаточно проста, да только на бумаге, на поверхности границы вообще строго не черчены. Есть, например, подсектор попавших в прошлое, там имеются свои подзоны: в том числе «чингисханское» и прочие средневековья. Условно разграничены обширные территории допетровского и петровского времён – до черта всего, быстро и не перечесть.

– И что, прямо татаро-монголы по степи бегают?

– Скачут, зачем бы им бегать. С саблями! – отчего-то развеселился мой куратор. – Но их немного.

– Как так немного? – Я возмутился, вспомнив школьные учебники. – Вы хотите сказать, что в тамошних степях монгольский тумен равен стрелковому взводу?

– А вы знаете, сколько человек во взводе? Ха-ха! Ну а как иначе-то? Подумайте сами, уважаемый Степан, – предложил Елисей Палыч, – что в противном случае будет с геройскими попаданцами? Вырежут ведь их за неделю, если тумен полнокровный. Так что всё пропорционально.

– И с фашистами так?

– С фашистами всё в порядке, живут, курилки, – успокоил меня агент. – Исправно маршируют не очень большими группами под «Erika» и «Horst wessel lied». Даже танки «Тигр» имеются! Их, правда, оболтусы постоянно подрывают, не привыкли вы беречь реквизит, молодёжь, всегда вам папка новое покупает…

Да, да, там наособицу разместилась подзона попавших в Великую Отечественную войну!

– И к Сталину бегают?

– К четырём, один Сталин не справляется. А как же… Очередь, предварительная запись в регистратуру, талоны. И полиграф в кабинете стоит, а рядом энкавэдэшник с плёткой. В общем, вождь ими постоянно загружен.

Популярная локация.

Соответственны и названия: Война, Иванка, Петровка, Хрущи. Ну и прочее.

Пятым числится ареал постапокалиптического мира, который так и называется – Постап или, как иногда говорят аборигены, Капец.

Самый большой.

Определённый интерес представляют локации попаданцев в сконструированные синтетические миры, где куски городов и весей проваливаются и сливаются с разными инопланетными фрагментами. Так как все подобные популярные сюжеты катастрофичны и чаще всего вранливы, то тут им самое место. Из хорошего: там есть самые настоящие города и посёлки. И народ поинтересней обретается. Ништяков поменьше, скучновато порой.

– А какие там города имеются? – живо поинтересовался я.

– Если речь идёт о самых крупных, то это, конечно же, Усть-Попадонск и Попадонецк. Первый стоит на морском побережье, весьма удобный, вот только подвержен сезонным стихиям, пару раз даже цунами накатывало, он рядом с цунамистами-затопленцами… А вот Попадонецк почти в центре стоит, уютный городишка, хотя там свои сложности есть, да и среда поагрессивней будет – Зона совсем рядом. Ещё и из метрополитена к ним регулярно лезут, там неподалёку выход вентиляционного ствола совершенно секретной ветки Чебаркуль – Москва, да и станция «Новокузнецкая» недалеко.

– «Новокузнецкая» же в центре стоит! – не понял я.

– Не уточнял. Наверное, игры пространства, петлевое сжатие, я в эти тонкости не вникаю, – охотно пояснил Елисей.

Тоже интересный вариант!

В ареале есть и радиоактивная зона, она конструкторами предусмотрительно отнесена на север, к самому краю локации, где уже нет соседей. Но оттуда всё равно иногда сквозит. Местности локации образно называются Пустошами, и в них живут адепты соответствующих миров и культур. Всё развивается по законам ПА-жанра, по локации постоянно перемещаются мутанты в преобильном количестве, небольшие банды. Есть базы, схроны – этих очень много – и страшные посёлки людоедов. Работникам Департамента-11 порой не просто отличить своих подопечных от существ смоделированных, это определённая проблема.

Желающих попасть туда достаточно немного, контора в несезон иногда подумывает о закрытии – нерентабельно. Но потом положение дел меняется, выживальщиков прибавляется, и плонентяне на время успокаиваются.

Зона Вирусов в описаниях почти не отражена, вот её точно собираются сокращать: мало желающих, когда не в книжке. Несмотря на чрезвычайную популярность поджанра на мягких диванах, на деле население анклава во многих секторах оказалось небольшим, на поверку выяснилось, что никто особо-то не хочет щёлкать при движении, светиться в темноте или захлёбываться в здоровенных волнах. Так ведь и там ещё живут, курилки! Есть чудаки.

– Елисей Палыч, так они же радиацию могут занести другим!

– Бывает и такое. Что делать, издержки Модели, стараемся как-то отслеживать. В этом ареале вообще много тонкостей и нюансов, всех я, к сожалению или к счастью, не знаю. По вполне понятным причинам сам на Рассаднике не бывал.

– Как же! – Я оторопел. – Так подробно рассказываете…

– Так по методичкам, отменно наш методический отдел работает! – гордо заметил агент. – Девчат даже особо премировали в прошлом квартале, да… В свете этого, приготовьтесь к тому, что многое вы узнаете, только прибыв на место, а что-то может оказаться вообще не таким, как я описываю. Всё течёт, знаете ли, всё изменяется.

– Новые ядерные удары, надеюсь, не наносятся?

– Ну, вы прям как маленький. Впрочем… М-да. Эх. – Он немного помолчал. – Знаете, а ведь у нас были сторонники внедрения такой отвратительной функции. Хорошо, что ветераны Департамента вмешались. А иначе бы…

Я представил, как некие оболтусы Постапа сдуру подрывают очередной ядерный фугас вблизи Эльфятника, и подумал, что при таких раскладах Нижний Кондюй, может, и получше будет.

И всё-таки – нет!

Не смогу я в Сибири или на Дальнем Востоке чалиться. Сейчас ещё куда ни шло, но после резкого сокращения тамошнего и так невеликого мирного коренного населения… Зэки и оболтусы в квадрате – посреди мёрзлой тундры в полярной ночи! Ужас. Читал я как-то Шаламова, спасибочки.

Так что понадеемся на мудрость ветеранов Департамента, вечного им здоровья и жизненных сил. Подожди, ты что, Стёпа, допускаешь, что и у Смотрящих в Департаментах могут быть остолопы и оболтусы?

Рядом опять послышался тихий вздох. Вот это номер… Опупеть!

– Такова жизнь, Степан, и у нас кадры решают всё, ничего не меняется. Не было бы проблем с кадрами, разве мы с вами возились бы тут? Разве бы выращивали со всем тщанием и прилежностью?

Выращивали? Запомню. Ладно, поехали дальше.

– Поехали дальше, Елисей Палыч, – чуть ли не скомандовал я.

Он только горестно кивнул.

Непростая у них работа.