Юношество, зрелость и прочее

– Если бы он не остановился, – тоном усталого воспитателя продолжил я, – то тебе надо снять автомат с предохранителя и передёрнуть затвор.

– И стрельнуть, – опять влез Мамедов.

– Ну, если звук затвора его не остановит, то тогда да, надо стрелять, – продолжил я, – но в воздух. Предупредительный выстрел. Поверь. После этого любой человек остановится.

На несколько секунд все замолчали, переваривая услышанное.

– Вопросы есть? – спросил я.

– Никак нет, – хором ответили трое часовых.

– За мной в колонну по одному шагом марш, – скомандовал я и бодро зашагал на выход из автопарка.

Смеркалось. После дневного гнусного дождика парило. Вместе с ночью пришёл туман. Густой, как кисель. Он накрыл нашу часть ватным одеялом. Даже звуки в нём казались приглушёнными. А видно было не далее одного-двух метров.

Я каждые два часа разводил часовых по постам. В промежуток между разводами пытался поспать.

В полночь отвёл Сергунина с товарищами в автопарк и сразу же пошёл в комнату отдыха. Снял сапоги. Улёгся на топчане. Только положил голову на подушку, как толчок в плечо. Подъём. Оказывается, полтора часа прошло. А мне показалось, одна секунда.

Вышли во двор. У специального стенда пристегнули магазины к автоматам. Три разводящих, каждый со своей тройкой часовых, ушли в туман.

До автопарка мы дотопали минут за пять по асфальтированной дорожке. Ориентируясь по фонарям, висящим где-то в вышине. Свет от них едва угадывался.

Сменили Кобелева. Он стоял в будке, и пахло от него сигаретами.

– За время моего дежурства никаких происшествий не произошло, – отрапортовал Кобелев.

– Курил? – спросил я.

– Никак нет, товарищ младший сержант, – ответил Кобелев, – это вам кажется. Это ветром принесло.

– Ну-ну, – проворчал я, – сдавай пост.

На место Кобелева шагнул долговязый Волков. А мы пошли дальше, менять Мамедова.

Мамедова на месте не оказалось. Мы постояли несколько минут под столбом с прожектором. Подождали.

– По маршруту, наверное, ходит, – высказал предположение Юрка Балабан, который и должен был менять Мамедова.

Маршрут у часового второго поста проходил между ангарами по кругу. По часовой стрелке.

Мы ещё постояли. Мамедова не было. Стояла звенящая тишина. И вокруг был плотный молочный кисель. И где-то вверху прожектор.

– Пойдём ему навстречу, – скомандовал я, – в колонну по одному. Против часовой стрелки. И держитесь поближе друг к другу. А то в этом тумане я и вас растеряю.

Пошли. Гуськом, стараясь не потерять друг друга из вида.

Прошли весь маршрут второго часового. Против часовой стрелки. Натыкаясь на стены и тихо матеря Мамедова. Ориентирами оставались лишь светящиеся кое-где в вышине лампы.

Вернулись к прожектору.

– По идее, он нам должен был встретиться, – высказал предположение Балабан, – если только он правильно ходит по маршруту, а не спит где-то под забором.

– Или его диверсанты зарезали, – вдруг высказал предположение Кобелев, – погода самая подходящая для этого.

– Заткнитесь все, – велел я, – сейчас ещё один круг сделаем. И если не найдём этого горе-часового, то объявлю тревогу.

– А в какую сторону пойдём? – поинтересовался Балабан.

– Против часовой мы уже ходили, – чуть помедлив, сказал я, – пойдём по часовой. Мож, он чего перепутал и ходит не в ту сторону в тумане.

– Как ёжик, – сказал Балабан.

– Какой ёжик? – не понял я.

– Ёжик в тумане, – пояснил Балабан, – мультик такой есть.

– Боже мой, – пробормотал я, – с кем мне приходится служить? Одного по матушке посылают. Второй про мультики вспоминает во время службы. Третий курит на посту.

– Я не курил, – возразил Кобелев, – это надуло. А Мамедова, наверное, диверсанты зарезали.

– Да какие тут диверсанты? – разозлился я, – спит ваш Мамедов где-то. Я ему после караула устрою весёлую жизнь. Главное, чтобы живой и невредимый нашёлся.

И я шагнул в туман. Вслед за мной паровозиком, след в след, пошли три бойца.

Над автопарком стояла тишина. Все звуки поглощал проклятый туман. Лишь слышалось собственное дыхание и шорох идущих за мной часовых.

Прошли половину маршрута. Я остановился под ближайшим столбом с фонарём наверху.

Прислушался, вглядываясь в клубящийся передо мной туман.

Вдруг из тумана медленно вынырнул штык-нож. Вслед за ним дуло автомата. Время замедлило свой бег. Я видел, как из тумана выползает тускло блестевший клинок с капельками росы на лезвии. Штык-нож был пристёгнут к автомату. Ствол автомата так же медленно стал появляться из тумана. Появился затвор, рука, держащаяся за магазин.

Штык-нож упёрся мне в пуговицу на шинели и остановился. Я вдохнул и замер. Выдохнуть не получалось. Всё тело сковало. Я смотрел на торчащую из тумана часть автомата и даже думать ни о чём не мог.

– Стой, кто идёт? – раздался приглушённый голос Мамедова.

– Второй разводящий младший сержант Фёдоров, – выдохнул я.

Время опять вернулось к обычному ритму.

– Товарищ младший сержант, вы как-то долго, – прошелестел Мамедов, – я соскучиться успел.

– Возьми автомат на плечо, – попросил я часового.

Штык-нож отлепился от моей пуговицы и поплыл вверх. Я сделал шаг вперёд. Мамедов стоял, моргая глазами и всматриваясь за мою спину.

– У тебя автомат на предохранителе? – спросил я его.