Гроссмейстер

– Слушай, – уже на выходе обратился я к нему, – у меня все этот маньяк Вова из головы не идет. Как думаешь, его посадят?

– Ну, наверно. Вряд ли ему дадут звание почетного гражданина Санкт-Петербурга, – усмехнулся Строганов, поглядывая на часы: время показа приближалось.

Я попрощался и пошел домой.

Глава 10

Чтобы восстановить душевный покой, я пошел пешком. Встреча с маньяком, пусть и закончившаяся благополучно, оставила после себя тяжелый след, а общение со Строгановым добавило усталости и раздражения… Я решил последовать совету папы Арсения и стал «дышать глубже». Как ни странно, снова помогло.

? «Когда прозрачно и светло Ночное небо над Невою…», – бормотал я, идя вдоль Александровского парка по трамвайным путям. С Петропавловского собора доносился бой часов. Машин проезжало мало, а трамваев совсем не было. Адмиралтейскую иглу отсюда было не видно, но ангела на шпиле Петропавловки я разглядел.

В парке было полно гуляющих, из кафе доносилась музыка, появлялись уличные музыканты, на площади перед театром файерщики жонглировали огнем. Словом, наступала обычная праздничная ночь среди будних дней, а я не мог разделить общего веселья.

Одинокий трубач на боковой аллее играл «Strangers in the Night».

Как говорил святой Франциск Ассизский, «куда бы ты ни шел, всегда возвращайся домой», что я и сделал.

Наутро жена мне рассказала, что я разговаривал во сне. Что-то про книгу Аристотеля «О душе». Наверно, хотел философу поведать о маньяке, чтобы он дописал в свой трактат четвертую часть – о людях-топорах, лишенных этой тонкой субстанции.

Нетление через Божескую благодать

Весеннее небо, высокое, чистое, голубое царило над белокаменным шестиглавым Собором. Слепило глаза солнце, отражаясь от маковиц глав, особенно от той, что покрыта золотом. И казалось со стороны, как будто великаны-воины в древнерусских шлемах под колокольный перезвон встали на защиту Великого Города.

Магдебургские врата, хотя день стоял и неторжественный, были открыты. Народу в храме собралось множество, как и вокруг него. Но никто не отваживался подойти к беседующим у арки, между приделами святых Богоотец и Рождественским, там, где почивают мощи святителя Никиты, важным людям. А те, нимало не смущаясь, продолжали разговаривать, словно были в одной из малых палаток Зимнего Дворца, что в Петербурге.

– …а нетленность сию отнесу к тому, что климат да свойства земли, в кою прежде погребен был сей святой, да сухоядение, да пощение в жизни, да бальзамирование препятствовали естественному разложению! – говорил один из них, одетый в облегающий двубортный кафтан голландского покроя из зеленого сукна.

Его громадного роста собеседник, одетый похоже, но проще, внимательно слушал, затем, резко наклонившись, вытащил мощи из раки. От стоявших поодаль от них людей послышался вздох, выражавший ужас и негодование. А гигант, совершенно не обращая на них никакого внимания, усадил почерневшего и усохшего за шесть столетий покойника и стал расправлять ему руки, а затем складывать их на груди.

– Что скажешь теперь, Яков Вилимович? – радостно обернулся он. – Отчего сие происходит, что сгибы костей так движутся, яко бы у живого, и не разрушаются и что вид лица аки бы недавно скончавшегося? А? Уж не от пощения, верно?!

– Не знаю сего, а ведаю то, что Бог всемогущ и премудр, – отвечал тот, изумленно пожимая плечами.

– То-то же, – довольно сказал великан, уложив обратно мумию, – сему-то верю и я, и вижу, что светские науки далеко еще отстают от таинственного познания величества Творца, которого молю, да вразумит Он меня…

Глава 11

Пришедшая эсэмэска гласила: «На Крестовском. Через час».

Я обрадовался, потому что успел позавтракать и выпить кофе. Дежурство свое я еще вчера сумел «пристроить» своему коллеге, поэтому сидел на кухне и предавался размышлениям о добре и зле, пока не получил сообщение от Арсения. Я мгновенно собрался и выскочил на улицу. Погода, как обычно бывает в Петербурге, изменилась, причем (и это тоже обычное дело) в худшую сторону. Было пасмурно и прохладно. Уже подходя к метро, я вспомнил, что забыл зонтик, и теперь согласно поверью точно пойдет дождь. Интересно, когда Яндекс прогнозирует погоду в Питере, он учитывает эту примету?

Арсений был при зонтике, но использовал его как трость. Я с подозрением рассмотрел заточенный металлический конец его зонта, массивную гнутую ручку и сделал предположение, что это больше похоже на оружие, чем на устройство для защиты от дождя.

– В принципе, его можно раскрыть, – ответил на мои подозрения Арсений.

Но я отказался, поверив ему на слово. Мы вышли из метро «Крестовский остров» и бодрой походкой направились на встречу с Юрием Анатольевичем, нашим патроном, или куратором, или шефом, как вам больше нравится.

– Фамилия у него смешная, – сообщил мне Арсений. – Письков.

– Да ладно? – не поверил я ему.

– Ну, Писков, какая разница, – мотнул он головой. – Усов ему недостает.

– Он здесь работает или живет? – поинтересовался я у Строганова, пропуская мимо ушей его шутку.

– Живет, – коротко ответил тот, выбрасывая зонт-трость перед собой с каждым шагом. Но потом пояснил: – Офис у них в другом месте. Он сначала сказал, что встречаемся в офисе, но, видать, ему вломак переться из-за нас на работу, поэтому он скрепя сердце велел ехать к нему домой.

Крестовский остров – место очень дорогое для проживания, однако не столь элитное, как Каменный. Мы миновали парк «Диво-остров», причем Арсений явно с завистью смотрел на тех, кто сворачивал туда кататься на аттракционах.

– Эх! – вертел он головой, провожая летящую в небесах ракету, в которой сидели и вопили люди. – Везет этому типу! Он может сюда каждый день ходить…

– А ты устройся к нему на работу, например, советником или уборщиком и будешь по дороге с работы заходить на аттракционы, – съязвил я.

– Сейчас посмотрим на твою реакцию, когда ты его квартирку увидишь, – ответил он мне.

– После дворца на Каменном меня ничем не удивишь, – пожал я плечами. – А ты откуда знаешь, что у него за квартира?

– Я, пока тебя ждал, посмотрел, сколько стоит аналогичная.

– И? – Я даже не стал гадать, поскольку суммы, вероятно, были слишком астрономическими, чтобы их можно было представить. Звезды на небе, капли дождя на лужах, миллионы в коробках из-под телевизоров… На это можно смотреть, любоваться, но не владеть.

– Доктор, перестань все к деньгам сводить, – заявил Строганов. – Как говорится, «не тот беден, у кого мало, а тот, кто хочет большего»…

Я остановился и стал мрачно взирать на приятеля. Неужели создали квест по цитатам древнеримских философов?

– Я вовсе не хочу тебя обидеть, – как ни в чем не бывало продолжил он: – Тем более, что чем больше человек склонен обижать других, тем хуже он сам переносит обиды…

– Так, баста! – Я подкрепил свои слова энергичным итальянским жестом. – Или ты мне сейчас же расскажешь, с чего это ты вдруг цитируешь тут Сенеку, или…

– Элементарно, Ватсон! – он уперся своим зонтиком в асфальт. – Я, пока ехал в метро, глянул в Гугле «Сенека. Цитаты обо всем» Кстати, довольно занимательно. А ты разве не оттуда их берешь?

Мы остановились перед современным, но очень стильным и выразительным шестиэтажным домом.

– У него последний этаж, – задрав голову вверх, сказал Арсений. – Прикинь, какой там вид открывается? Оттуда можно змея запускать…

Встретил нас мужчина и, немного проводив, передал с рук на руки женщине, которая и провела нас в кабинет Юрия Анатольевича. Чтобы пройти к нему, мы миновали гостиную (мне запомнились стены из мрамора и оникса, а люстру, видимо, позаимствовали из Екатерининского дворца), затем небольшую картинную галерею (изящные пейзажи, вероятно, именитых авторов в строгом порядке заполняли стены) и, пройдя сквозь ряд колонн, мы очутились на большущей террасе под крышей и с панорамными окнами. Арсений на этот раз не стал экспериментировать, поверив, что эти колонны тоже каменные, и сохранил таким образом свой кулак целым и невредимым.

Кроме различных артефактов, подчеркивающих богатство хозяина, было представлено и его хобби – шахматы. Я насчитал семь комплектов этой игры. Некоторые доски стояли в раскрытом виде в стеклянных шкафчиках, а сами фигурки были расставлены в боевой готовности. Пара досок лежали на письменном столе, они были закрыты. И еще за одной сидел наш начальник и думал. Услышав, что мы явились, он, не поднимая головы, приветственно махнул рукой, предложил располагаться и попросил подождать пару минут.

Я так и сделал, усевшись в глубокое кресло неподалеку от окна с потрясающим видом: Елагин остров, Невка, а слева Финский залив и, конечно, ЗСД (западный скоростной диаметр). Но просить Арсения сесть и ждать… ха! это все равно, что остановить Рейхенбахский водопад! Строганов и не думал присаживаться, а подошел вплотную к игравшему с самим собой Пискову. Я знал, что Арсений играет в шахматы, – он регулярно обыгрывал моих детей. Но сейчас перед ним сидел профессионал, и мне стало даже интересно: кто кого?

Арсений наблюдал за ходом битвы минуты полторы, после чего взял белую пешку и быстро походил на две клетки. Тут-то Юрий и обратил на нас свой взгляд. Он внимательно изучил Арсения, словно пытаясь определить на глаз уровень его шахматного мастерства, его шахматную квалификацию. Потом глянул на меня, сразу угадав, что я любитель. И, слегка склонив голову набок, посмотрел на шахматную доску.

– Глупость! – наконец сообщил он и «съел» белую пешку конем.

Перед ним лежали два исписанных блокнота и один планшет, на котором я заметил чернобелые клетки и разгар шахматной битвы.

– Согласен, – кивнул Арсений и мгновенным движением переместил офицера в центр поля. – Однако, как говорят, хорошему игроку всегда везет.