Талисман

– Как говорил один персонаж, «ну, просто праздник какой-то!» – радовался Арсений, бодро преодолевая по две ступеньки за шаг.

– Э-э, – еле поспевал я за ним, – а как ты узнал, что его Вова зовут?

– Да это ерунда, – отмахивался Арсений, дожидаясь меня на площадке. – Ты оцени наше везение! Раз – и нашли доказательства!

– Уф! – у меня была одышка и сердцебиение. – Доказательства чего?

– Кстати, – кричал он мне уже со следующей площадки, – знаешь, почему аэродром и проспект называются Комендантскими? Комендань? А?

Я сбавил темп. И с третьего до пятого этажа шёл, не спеша. Знаю! Дача коменданта тут была! Коменданта петропавловской крепости. Тоже мне, краевед.

Дверь в квартиру хоть и была железной, но из недорогих. И замки самые обычные. Видно было, что их недавно сменили. Разве сможет удержать крепость замка силу закона? Я озвучил свою мысль Арсению.

– Не хуже Монтеня, как считаешь? – поинтересовался я у него.

– Пожалуй, – согласился он, подбирая ключи, – только закон у нас подчиняется людям или деньгам. Прошу!

Квартира была самая обыкновенная: пара комнат, кухонька, узкий туалет, ванная, прихожая; низкие потолки, линолеум на полу, местами изрядно потертый. Мебель, румынская стенка, была старше Арсения, а вот старинный буфет, конца девятнадцатого века, был старше и меня, и стенки! Видимо, это в нём был тайник, где хранились сбережения Устиньи. Было заметно, что жил здесь пожилой человек. Арсений непривычно замер, обводя взглядом бо?льшую из комнат, где, вероятно, и жила старушка, и где она скончалась. В квартире прибрались после убийства, но беспорядок всё равно ощущался. Кое-где остались разбросанные вещи, какие-то бумаги были сложены неровными стопками на старой кровати, стулья невпопад были составлены друг на друга в углу комнаты. Отдельно стоял старый тяжёлый стул, к которому, видимо, её привязали и убили. Я представил себе эту жуткую картину, когда она сидит, не может ни пошевелиться, ни закричать, и наблюдает, как рушат её размеренную жизнь: грабитель вытаскивает её вещи из шкафа, разбрасывает по всей квартире, что-то ищет, ругается, может, даже бьёт её, размахивает ножом перед лицом! Что ему надо? Скорее всего, будучи в шоке, она даже не понимает, что он спрашивает, чего хочет от неё… И это злит его ещё больше! Деньги, накопленные с таким трудом, она не отдаст ни за что! Хоть он и убьёт её. Она даже теряет сознание, но он трясёт её, чтобы привести в чувство! А потом резкая боль в груди – неужели инфаркт? Этого она очень боится! Но это нож… И темнота…

– Ты уже ищешь? – услышал я голос Арсения.

– Что? – я тряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения.

– Ключ. – коротко ответил он.

– Не понял, какой ключ? – я уставился на него.

– Ключ к разгадке, – неторопливо ответил Арсений. – Или нить!

Я вздохнул.

– Знаешь, – обратился я к нему, – говорят, что смерть человека должна быть такая же, как и его жизнь! Если это действительно так, то я не хотел бы быть на месте этой несчастной!

– Прекрасно… – кивнул Арсений и поинтересовался: – Что ты сказал?

– Я спросил, что мы ищем? – улыбнулся я ему.

– Мы ищем, – повторил за мной Арсений, – мы ищем…

Он подошёл к стене, на которой висела старая фотография в рамке, снял её и повертел в руках.

– Эврика! «We Are The Champions», – вдруг пропел он в полный голос и передал мне фотографию, где, по-видимому, была запечатлена молодая Устинья со своим мужем на крылечке какого-то дома.

Я посмотрел фото, недоумевая, что его так порадовало, после чего последовал примеру Арсения и вслед за аверсом рассмотрел её, так сказать, реверс. Тут-то меня словно волной и накрыло! На обороте фотографии я увидел подпись: «Лахта, 1960 год, Тимофей и Устинья Комиссаровы»! Снова Лахта!

– Мы делим квартиру на секторы. – вернул меня к действительности голос Арсения. – Я беру комнаты и кухню, а ты достаёшь все вещи с тех антресолей, – и он ткнул мимо меня указательным пальцем.

В прихожей, над входом в комнату была небольшая антресоль. Мне показалось, что делёж был неравноценным, но я был ошарашен и воздержался от комментариев.

– Значит, ты ищешь всё, что можно привязать к… – он задумался. – Теги следующие: Ухтомский, точнее, Ухтомские, Лахта. Полный вперёд!

И он понёсся во вторую комнату. Не успел я поставить небольшую стремянку и влезть на нее, как прибежал Арсений со словами:

– Извини, не ответил! Татуировка! На левой руке: «Вова»! – И убежал.

Голова – дело тёмное, и исследованию не подлежит! Особенно у Арсения.

Глава 8

Я склонился над грудой бумаг, газет, пакетов, мешков, коробок, коробочек, тряпок, старых часов, скорее всего, неработающих. И задумался: как это всё помещалось на антресолях? И ещё: сколько есть в мире вещей, без которых можно жить! И, как показывает практика, умереть! И я начал раскопки, воодушевляясь оптимизмом Шлимана перед поисками Трои.

Параллельно с разбором я размышлял о выброшенной дубленке и украшениях. И о том, как это могло прийти в голову Арсению. Почему он вдруг решил допросить этого Вову? Почему спросил про выброшенные вещи? Значит, ожидал, что это не просто ограбление, а убийство, которое маскировали под грабёж. И что такого ценного могло быть в телефонной книге, которую убийца похитил у старушки? И самое главное – снова этот поселок! Где, видимо, бывали или жили супруги Комиссаровы, Устинья и Тимофей. И где был обнаружен, а может быть, и убит Игорь Ухтомский, который незадолго до своей смерти был на похоронах у Устиньи! Запутанная история, как это верно!

Я извлёк из кучи старый холщовый мешок. В нем оказалась допотопная мужская рубашка, местами изъеденная молью, довольно большого размера. Я рассмотрел её и, не найдя никакого отношения ни к Ухтомским, ни к Лахте, бросил в кучу уже просмотренных артефактов.

«Вещи, они тоже живые. Надо только уметь разбудить в них душу», – продолжал размышлять я, разбирая старые открытки. Поздравления, пожелания, 8 марта, 7 ноября, 1 мая, новый год и прочее… «Меняются не вещи, меняемся мы», – подумал я и вздрогнул. Из комнаты, где искал Арсений, раздался жуткий грохот. Я, с открытками в руках, понёсся к нему, ожидая увидеть, по меньшей мере, землетрясение! И оказался близок к истине: среди немыслимого бардака, который он устроил во время поисков, на полу лежал массивный трёхстворчатый шкаф! Арсений уронил шкаф!

– Всё нормально, – упредил он мой вопрос, – я случайно.

– Как можно уронить шкаф?! Случайно?!

– Мне нужно было посмотреть стену за шкафом, я попытался его отодвинуть, и ножка подломилась. Старьё. – пожаловался он.

– Стену? – я покачал головой. – И что стена?

– Капитальная, – ответил он, – а что ты нарыл?

И он взял у меня из рук пачку открыток, которые я просматривал и с которыми вбежал в комнату.

– Доктор! Ты прирожденный детектив! – радостно воскликнул он. – Эврика! Нашёл! Ты уже всё просмотрел?

– Нет, – озадаченно ответил я.

Арсений стал внимательно читать открытки.

– Какая удача, что раньше на письмах ставили и адрес, и дату! Попробуй по смске, или по мейлу понять, где живёт адресат? – он передал мне обратно пачку открыток, – давай, досматривай, и будем обсуждать!

Я вернулся в прихожую. Действительно, все открытки были написаны Устинье Филипповне, которая жила не где-нибудь, а в Лахте! На Гартнеровском переулке, в доме номер 3. Судя по тому, что номера квартиры не стояло, это был частный дом. И проживала она там и в 1960-ом году, когда фотографировалась с мужем, и в семидесятых. Да, прирождённый сыщик… Я вздохнул.

Последнее, что осталось просмотреть, была толстая старая тетрадь в клеёнчатой обложке. Я начал листать этот гроссбух и понял, что это было что-то вроде финансовой ведомости, начиная с шестидесятых и заканчивая восьмидесятыми годами. У меня появилось отчётливое предчувствие: эта тетрадь содержит полезную информацию! Так иногда бывает, когда смотришь пациента, – он ещё не начал рассказывать, а ты уже подозреваешь, чем он болеет. Никакой мистики, просто опыт.

Устинья вела записи: кто, когда и за сколько снимал у неё комнаты на лето. Мечта налогового инспектора! Прекрасная привычка – всё записывать! И вот – то, что мы искали: 1968 год, Ухтомские, снимают дачу на всё лето! Вот теперь – эврика!

– Арсений! – заорал я. – Нашёл!

Он тут же появился рядом со мной, я ткнул пальцем в фамилию Ухтомские, он мельком взглянул, а затем стал листать всю тетрадь.

– Да, – приговаривал он, – отлично, доктор, отлично!