Цена измены. Детектив

– В феодальном. Не удивляйся, но семнадцатый год отбросил наше страну в феодализм. У нас налицо все пять марксовых признаков феодализма.

– Что же это за признаки? Объясни. Я ведь в отличие от тебя университетов не кончал. Нам в политехническом, когда преподавали общественные науки, рассказывали, что в семнадцатом году дедушка Ленин совершил социалистическую революции, и всем стало хорошо. А в такие тонкости, как ты говоришь, не углублялись.

– Хорошо. Еще немного марксизма. По Марксу феодализм характеризуется следующими признаками. Первый – средства производства принадлежат классу феодалов. У нас в этой роли выступает государство. Все принадлежит ему. Рядовой гражданин не имеет даже своего жилья. Он живет на государственной жилплощади. Даже если он построил собственный дом в деревне или пригороде, его всегда могут снести, когда это потребуется государству для строительства на этом месте, например, завода. Ты имеешь право только на тряпки, обувь…

– Но у меня машина, яхта. Катер!

– Правильно. Но ты ежегодно платишь за них налоги. Кроме того, раз в полгода ты с машиной обязан отдежурить в милиции. Раз в год с яхтой или катером ты тоже поступаешь в распоряжение милиции. Разве это не феодальные повинности? А сколько раз ты действительно нес на своем транспорте охрану общественного порядка?

– Да нисколько! На катере возил ментов с компаниями на пикники, на острова. А на машине возил их жен по магазинам или на рынок. В лучшем случае развозил мильтонов по домам после дежурства.

– Кроме того, в случае войны или других экстраординарных обстоятельств весь личный транспорт подлежит передаче государству без каких-либо компенсаций… Второй признак заключается в том, что собственник наделяет работника средствами производства. Официально заводы, фабрики, земля, транспорт и тому подобное принадлежит народу. А много ли видит от этого народ? Только право много работать. Когда же начинается распределение созданных им благ, он не получает ничего. В этом заключается третий признак феодализма. Феодал (государство) отдает производителю (народу) ровно столько, чтобы он мог поддерживать свое существование, работал как можно дольше и воспроизводил себе подобных. В этом отличие феодализма от рабовладения. Рабовладельцу было наплевать на работоспособность раба. Когда раб умирал от непосильного труда и плохой пищи, его хозяин покупал себе нового. Феодал же заинтересован, чтобы крепостной пожил подольше и отдал побольше. Для этого ему надо дать и одежду, и пищу, и жилище. Но все это – жалкие крохи. Восемьдесят процентов населения нашей страны живет в нищете, за так называемой чертой бедности. Все остальное идет феодалу – государственному и партийному аппарату. Он получает большую часть того, что создано обществом. Утопая в роскоши, он содержит армию и мощный аппарат подавления (на случай, если народ взбунтуется), огромную армию чиновников для управления страной и наиболее полного выжимания соков из народа, сонм лакеев и челяди, в том числе от литературы и искусства. Если раньше феодалы вели между собой войны, чтобы урвать побольше, то теперь этого не надо делать. Каждый получает ровно столько, сколько ему определено в соответствии с положением на иерархической лестнице. Следующий признак – личная зависимость работника от феодала. Подобно средневековым крестьянам, привязанным к земле, мы привязаны к нашей стране. Ты можешь жить только здесь. Ты не имеешь права свободно выехать за границу для лечения, учебы, просто попутешествовать. Мало того, ты и внутри страны не можешь жить там, где хочешь. И наконец, последний признак – рутинное состояние науки и техники. Наша наука давно уже не способна идти в ногу с наукой капиталистических стран. На их уровне находятся только разработки в военной области. А имея отсталую науку, мы имеем и отсталую технику. На предприятиях нашего министерства девяносто процентов продукции вырабатывается на американском, японском, французском оборудовании. И это не вчерашний, это – позавчерашний день мировой техники. Нам сбывают старье! При этом с каждым днем все сильнее затягивают петлю, все сильнее взвинчивают цены.

– А разве нельзя купить новинки в странах социалистического лагеря?

– Там давно уже нет новинок. Лучшие мозги или высушены, или выброшены. На протяжении многих лет мы им продаем свои неликвиды, а они нам – свои.

– Ну, хорошо, – прервал Влада Лех. – А как же с передачей земли крестьянам после Октябрьской революции, введением частного предпринимательства в двадцатые годы?

– Разрушив Римскую империю, германцы дали свободу рабам, тут же превратив их в крепостных крестьян. У нас же в стране землю у крестьян отобрали в начале тридцатых годов. А самих их, загнав в колхозы, превратили в крепостных. Рабочие были «закреплены» раньше, в восемнадцатом году в результате национализации промышленности. Что же касается частных предпринимателей – нэпманов, они просуществовали десяток лет, став потом в большинстве своем рабами в сталинских концлагерях.

– Что же происходит в стране сейчас? Почему вновь вводится частное предпринимательство?

– Сейчас руководство страны поняло, что в недрах феодализма развивается капитализм. Если дать ему развиваться стихийно, неминуемо произойдет революция. Контролируя, и по мере необходимости сдерживая развитие капитализма, можно длительное время удерживаться у власти. Можно постепенно трансформировать экономику феодальную в экономику капиталистическую, сохранив феодальный способ присвоение созданных материальных благ и феодальные методы правления. Перестройка – это использование в экономике капиталистических форм ведения хозяйства. В политике это – перераспределение власти от наиболее реакционных, фашиствующих элементов к умеренному крылу партийного аппарата. В идеологии это – большая терпимость по отношению к взглядам и воззрениям, отличающимся от коммунистических. Но, подчеркиваю еще раз, все это направлено на поддержание господства партийного аппарата – класса феодалов. Ты же находишься сейчас в положение домонополистического капиталиста, которого феодал терпит, поскольку тот его кормит. Захочет феодал – увеличит поборы, захочет – совсем все отнимет. Поэтому на Яшку не уповай. Он – человек системы и берет он столько и до тех пор, пока ему это разрешает делать система. Сочтет система нужным, даст вам более льготные условия, чем сейчас. Сочтет нужным, выбросит вообще, предварительно обобрав до нитки. Нет, брат, не пойду я к тебе директором магазина.

Глава 2

В хлопотах по обустройству кооператива, покупке необходимого оборудования, ремонте помещений пролетел для Леха остаток зимы. Весной получили первую прибыль. Слава о кооперативе быстро облетела Р… Стали приезжать сюда для заключения крупных сделок люди со всех концов страны. Кооператив быстро завоевал репутацию надежного делового партнера, поставляющего товары высокого качества и по низким ценам. В июне его прибыль достигла миллиона рублей. Завязались торговые отношения и с иностранцами. Лех гордо разъезжал на «Альфа-Ромео», свысока поглядывая на менее удачливых коллег. Красовались и ребята. Все они купили «мерседесы» и «вольво». По поводу и без повода начали ездить в самые дорогие рестораны, возбуждая зависть окружающих. Вокруг компании вились дорогие путаны. Пытались подсаживаться за столики и карточные шулеры, но тех гнали в шею.

Пару раз побывал на этих «мероприятиях» и Влад, приехавший по лету в командировку.

– Что же вы делаете? Вы сами даете рэкетирам ваш адрес, – сказал он Леху.

– Э, брат, я не для того вкалываю по двенадцать часов в день, что бы отказывать себе в удовольствиях, – ответил тот.

– Не об удовольствиях речь! Беда в том, что вы выпячиваете свое богатство. Хвалитесь, что у вас есть лишние деньги…

– Пусть посмотрят, как живу я – сирота, сам вышедший в люди, сам всего добившийся. Пусть посмотрят эти профессорские сынки, которым с первого курса была открыта дорога в аспирантуру, смотревшие на меня с презрением, чего я достиг. Пусть позеленеют от зависти со своими диссертациями! Я за час зарабатываю больше, чем они за месяц!

– Ты думаешь, они будут к тебе лучше относиться? Нет! Зависть никогда не питала человека добрыми чувствами. Возбуждая зависть в окружающих, возбуждаешь и ненависть к себе, к твоему успеху.

– Пусть ненавидят, лишь бы жить не мешали!

Попробовал Влад поговорить с Аришей. Та ответила, что если муж и раньше был неуправляемым, то теперь в него словно бес вселился.

– Это не только с ним творится. – продолжила Ариша. – Все ребята такими стали. Постоянная пьянка, все гуляют от жен. Хорошо, что наши еще не играют в карты. Есть случаи, когда за ночи проигрываются состояния, магазины, кооперативы. И это у нас, в Р…! Какой только швали сюда не наехало. Я очень боюсь за Леха. Бог с ним, пусть погуливает, лишь бы СПИДа или какой другой гадости в дом не принес! Что делают с людьми деньги?! У меня нехорошие предчувствия, Влад…

Гром грянул через пару недель. Лех отправил жену в туристическую поездку в Венгрию. Уже на следующий день он почувствовал, что за ним следят. От кравшейся за ним слежки Лех не мог отделаться нигде: ни на улице, ни на работе, ни в компании друзей.

В тот вечер допоздна сидели в ресторане. К удивлению кооператоров ни одна путана не подсела к ним за столик. Не смотря на обилие выпивки, изысканность блюд и исключительно мужское общество, потаскушки стороной обходили компанию. Тоскливо глядя по сторонам, парни накачивались виски. Первым набрался недавно принятый грузчик Римас. Он и пригласил Леха с приятелями в ресторан отметить первую получку. Нетвердыми шагами грузчик направился к сидевшим в уголке двум шлюшонкам с обесцвеченными перекисью волосами. Не прошло и трех минут, как раздался визг:

– Иди отсюда! Говорят тебе, что мы сегодня выходные! Мы тебе сами заплатим – только отстань!

– Ах, йохайды! Вы еще выкаблучивать будете?! Сейчас я вас отремонтирую! – возмущенно гудел Римас.

– Это – не Римас, а Ремонтас, – пошутил Лех. – Парни, заберите его оттуда.

Валнис направился в угол, где разгорался скандал. Когда он подошел к Римасу, поднялся парень в черной кожаной куртке и ударил сзади Валниса по уху. Валнис покачнулся и обернулся к парню. Удар ногой опрокинул его на стол, за которым сидели путаны. Лех с ребятами бросился на помощь. Человек восемь парней в кожаных куртках «летучая мышь» преградили им дорогу. «И откуда вы взялись?» – удивился заслуженный мастер спорта по самбо Эдик, швыряя через себя долговязого детину. Рядом Эдгар приемом кунг-фу выбил из руки парнишки, крашенного в блондина, свинцовый стержень. Ударом тэ-квандо свалил на пол здоровенного верзилу Саша Зайцев. Краем глаза Лех заметил, как Валнис и напавший на него парень лупят друг друга, используя приемы карате. За спиной у Леха застрекотали милицейские свистки. На него навалились сзади и заломили руки за спину. Трое милиционеров повисли на Эдике. Менты, заполнившие зал, стали хватать и других ребят. Пока разбирались с кооператорами, нападавшие скрылись. Скрылись и путаны, исчез Римас. Леха с друзьями затолкали в «воронки» (их оказалось целых три), милиционеры сели в автобус.

В милиции дежурный капитан удивился, что не задержан никто из нападавших.

– Ресторану нанесен ущерб на сумму три тысячи рублей, включая ваш счет, то что не оплатили девки и те, с кем вы из-за этих девок подрались. Надо оплатить! – сказал капитан.

– Почему мы должны платить?! – взорвался Лех. – Напали на нас. Вы не потрудились задержать этих хулиганов и еще требуете, чтобы мы за них платили!

– А вы идите отсюда! – злобно посмотрел на него капитан. – Вы не дрались, к вам претензий нет. Будут вопросы – вызовем вас завтра как свидетеля.

– Иди, Лех, иди! – загалдели ребята. Ты здесь не при чем. Мы сами разберемся!

Лех хотел им возразить, но капитан дал знак милиционерам. Двое прыщавых сержантов подхватили Леха под руки и, дав пару раз под ребра, вышвырнули из милиции.

– Мотай отсюда, кооператор хренов! Вали, сволочь, пока не посадили! – рявкнули они на Леха.

Войдя в квартиру, Лех полез в холодильник. Плеснул полстакана «Белой лошади». В это время зазвонил телефон. «Лех, ты один?» – проворковал женский голос, в котором было что-т о знакомое. В то же время Лех так и не понял, кому принадлежит голос.

– Я здесь, на Красногвардейской, – продолжал ворковать голос. – Через минуту буду у тебя.

– У меня жена дома…

– Ах ты, проказник! Жена у тебя в Венгрии. Греет животик на озере Балатон. Давно хотела навестить тебя в отсутствие Ариши. Я дам два звонка: один длинный и один короткий. До скорой встречи!

Лех осушил содержимое стакана. «Да, неплохо бы развеяться после сегодняшних злоключений», – подумал он. В эту минуту раздались два звонка, длинный и короткий. Лех открыл дверь. Что-то с шипением брызнуло ему в лицо. Острая жгущая боль пронзила глаза, рот. Нос. Стало нечем дышать. Лех судорожно открыл рот, пытаясь заглотить воздух. Чей-то кулак обрушился на его висок.

Очнулся Лех на берегу озера. Над ним склонился парень, напавший в ресторане на Валниса.

– Очухался, падла? – спросил он. – Ну, давай – рассказывай, где у тебя деньжата припрятаны.

Вокруг Леха стояли все восемь нападавших. У крашеного парнишки рука была на перевязи. У пары других рэкетиров темнели синяки под глазами. Лех чувствовал. Что его руки где-то за спиной, они затекли и ноют. Он попробовал изменить их положение, но боль пронзила суставы. Лех застонал.

– Ручонками не дергай! В наручниках они. Колись, сука, где бабки? – парень ударил Леха ногой по печени.

Лех со стоном сжался в комок. Его стали бить ногами: по ребрам, по животу, по рукам, по лицу. Вдруг перестал чувствовать боль. Перед его глазами поплыли красные круги, затем темная пелена покрыла его сознание. Очнулся Лех из-за того, что на него лили воду.

– Дозрел до разговора с Директором. Поднимай! – велел предводитель нападавших.

Леха взяли за волосы, поставили на ноги. Предводитель, которого называли Матолей, ударил Леха в солнечное сплетение. Согнувшегося от боли кооператора потащили к даче, стоявшей в окружавшем озеро бору. Заволокли в комнату, где пили коньяку двое мужчин. Один из них был огромного роста, с обезьяним лицом, черной шерстью, выбивавшейся из ворота темно-синей сорочки. Второй маленький сухенький, в модном сером костюме, голубой рубашке и ярко-красном галстуке развалился на диване, забросив на стоявшее рядом кресло в светло-коричневых итальянских мокасинах. Это и был Директор.

– Ну как, Лех, созрел для беседы со мной? Где денежки? – спросил он.