Облом. Детективы, триллеры, рассказы разных лет

– О, мой офицер такой страстный! – улыбнулась Линда.

Она показала капитану синяк на руке и следы спермы на простыне.

– Я бы постирала, но нет горячей воды.

– Где ее взять? Во всем Берлине нет…

– В доме есть кочегарка. Она работает. В подвале много угля. Ваши солдаты могли бы натопить. Было бы тепло в доме. Мы могли бы решить наши гигиенические проблемы. К тому же в вашей части много женщин. Им горячая вода просто необходима. Кроме того, солдаты побросали в подвал убитых. Они уже начали разлагаться. Это – чревато инфекциями. Их надо сжечь!

– Ты спокойно предлагаешь сжечь своих немцев? Будто, это – дрова, – удивился Ананьев. – Вдруг родня их будет искать?

– Сейчас надо думать о живых, а не о мертвых! Все погибшие, как я понимаю, – гестапо или СС. Родня их искать не будет! Война кончится со дня на день. Главное – сохранить всех, кто выжил в ней. Между прочим, от котельной можно привести в действие энергогенератор. В доме будет свет!

– Хорошо! Прикажу старшине решить эти вопросы.

***

Явившись в политотдел, Ананьев первым делом заглянул в кабинет Бершадского. Тот сидел в новеньких генерал-майорских погонах.

– Разрешите поздравить, товарищ генерал-майор! – щелкнул каблуками Ананьев.

– И я тебя поздравляю! – встал из-за стола Бершадский и ахнул.

Отвисла челюсть и у Ананьева – начальник был черных, до колен трусах.

– Надюша сейчас на галифе лампасы нашивает, – пояснил тот. – А тебя, товарищ Ананьев, поздравляю с воинским званием майор!

– Служу Советскому Союзу! – вытянулся Ананьев.

Бершадский протянул ему новые майорские погоны. Привычным ударом ладони Ананьев хотел надломить их в соответствии с тогдашней фронтовой модой.

– Э, нет! – остановил начальник. – Хотя война пока еще продолжается многие фронтовые привычки, в том числе и эту, придется отставить.

– Уже скоро? – с пониманием спросил Ананьев.

– Через несколько часов будет подписан акт о безоговорочной капитуляции. Мы с Надюшей по этому поводу с утра пораньше расписались. Так сказать, зарегистрировали супружеские отношения. Моих-то в самом начале войны всех… Свои же, украинцы, топорами на куски изрубили. Ну, а ее сокол в сорок третьем под Курском навеки отлетался. Так-то! Делили мы фронтовые тяготы, теперь вместе мирную жизнь будем строить.

– Это дело надо отметить, товарищ генерал-майор! Я мигом!

– Постой, товарищ Ананьев! Сегодня в двенадцать ноль-ноль вручение правительственных наград за Берлин. До этого времени все должны быть «как стеклышко»! Тебя, кстати, с орденом Красного Знамени поздравляю!

Известие о подписании Германией капитуляции пришло когда «обмытие» наград было в разгаре. Все выбежали на улицу. Берлин утонул в треске выстрелов и могучем русском «ура». Стреляли, пили, целовались, снова стреляли, снова пили. Казалось, что конца не будет этой стихии.

Ананьев плохо помнил, как добрался домой. Когда он вошел, Линда щелкнула выключателем. Зажегся свет.

– Солдаты наладили генератор, – сказала она, поцеловав Ананьева.

– Мир, Линда! Мир! – впился в нее новоиспеченный майор.

– О, у тебя новые погоны?

– Да, теперь я по-вашему оберст! Давай выпьем!

– Не много ли?

– За победу им-мею право! Наливай! За нашу победу! – покачиваясь провозгласил Ананьев.

– За мир! – подняла свой бокал Линда.

– А теперь в кровать, немочка моя голубоглазая! – потащил Ананьев женщину в спальню. – Только ты раком встань!

– Как? Я не понимаю, – ответила Линда.

– Вот так! – показал Ананьев и захрапел, уткнувшись в подушку.

***

Следующим утром Линда насилу добудилась Ананьева. Она облекла майора в вычищенный мундир, напоила бразильским кофе и, вручив в качестве свадебных подарков Берашдаским золотые пудреницу и портсигар из дядиной коллекции, выпроводила на службу. Подарки произвели фурор. Бершадский выставил из «личных запасов» угощение. Ананьев снова, Бог весть когда, вернулся домой. Линда с понимающей улыбкой разлила по фужерам коньяк. Майор отрубился, лишь успев стащить с нее халат.

На третий день Бершадский собрал подчиненных.

– Смершевцы наткнулись на что-то вроде эсэсовского управления кадров. Масса документов! Все мы должны подключиться к ним. В первую очередь командование, контрразведку интересуют личные дела. Сейчас надо установить: кто из эсэсовцев остался в живых. Перекрыть им возможность уйти на территорию союзников, а оттуда в нейтральные страны. Особое внимание надлежит уделить личным делам высших чинов СС. Группу, занимающуюся этими документами, этими документами возглавлю я сам. Группу, занимающуюся личным составом эсэсовских спецподразделений, возглавит товарищ Ананьев… – далее последовал перечень группы, их персональный состав, перечень руководителей.

Через час переводчики разместились в только что очищенных от трупов кабинетах эсэсовского управления. Потекла обычная в последние году войны работа. Сотрудники политотдела перелопатили горы таких материалов в штабах разгромленных немецких частей, захваченных комендатурах, полевых жандармериях, полицай-президиумах, отделах гестапо, городских управах и магистратах. Раскидав работу подчиненным, Ананьев сам решил заняться одним из наиболее страшных подразделений СС. Об этом подразделении много слышали, но оно было неуловимым. Оно шло впереди гитлеровской армии, разрушая связь, взрывая мосты, склады горючего и боеприпасов, убивая генералов и офицеров неприятельских армий. Личный состав подразделения действовал то в польской, то во французской, то в югославской, то в советской военной форме. Следующей задачей подразделений являлся захват разведывательных служб неприятеля, выявление оставленной им на оккупированной территории агентуры, антифашистского подполья. Попавшие на допросы к сотрудникам подразделения не выдерживали изуверских пыток. Люди предпочитали выдать всех и все, лишь бы прекратить адские мучения, купить ценой предательства легкую смерть от петли, а еще лучше – от пули. Даже из захваченных в плен эсэсовцев никто не знал в лицо членов этого подразделения. Теперь все их личные дела находились перед Ананьевым. Их было много – целый шкаф.