Пусть плачут мужчины

Плахов. Его и не узнать. Аж лоснится!

Бармен. Сразу видно, что у человека жизнь удалась. А раньше, кроме презрения к миру, в нем ничего и не было.

Плахов. Пойду-ка я поспрошаю!

Бармен. Вот-вот, пойдите. Может быть, и поймете, что умный человек из всего должен извлекать урок к своей пользе.

Плахов подходит к столику, за которым сидят Философ и Адепт.

Плахов. Привет, философ! Как дела?

Философ. Адепт, найди официанта и расплатись. Нам пора!

Адепт. Хорошо, учитель! (Уходит).

Философ. Если вас не затруднит, то называйте меня при молодом человеке гуру – учитель. Мне, конечно, все равно, но для него это имеет немаловажное значение. Вы можете убить в нем веру!

Плахов. Похоже, вы неплохо пристроились в этой жизни?

Философ. По мере сил и трудов наших.

Плахов. Так вы уже не бродяга? Неужели после той нашей встречи Вечный Жид в вас так и не воскрес?

Философ. Вы здесь не при чем. Я пал жертвой вымогателей.

Плахов. Забавно! Вечный Жид погибает от руки современных разбойников. Кажется, близится конец света!

Философ. Ничего забавного. Они обложили меня данью. Представляете, за право выступать в этом заведении я должен был им платить!

Плахов. Подумать только, странствующего философа заставлять думать о прозе жизни. Это просто свинство!

Философ. Я им так и сказал.

Плахов. А они?

Философ. А они вздули меня.

Плахов. И сильно?

Философ. Дня три отлеживался. И едва не разочаровался в этом мире.

Плахов. Но что же вас удержало на краю?

Философ. Я вдруг понял, что не хлебом единым жив человек.

Плахов. А если попроще?

Философ. Я сообразил, что надо обращаться не к туго набитому кошельку, тот едва ли перед тобой распахнется. Но если воззвать к обнищавшей душе человеческой…

Плахов. То даже из жалких медяков можно сколотить неплохой капиталец?

Философ. Грубо, но точно.

Плахов. И что же случилось после вашего прозрения?

Подходит Адепт.

Философ. (Меняя тон). И тогда незримый свет проник в мой разум, озарил душу мою, до сих пор пребывающую во мраке заблуждения, и вложил в мои уста слово истины. Я понял, что пришел в этот мир для того, чтобы наставить людей на путь добра и справедливости. Сказать им, что они заблуждаются, погрязнув в пороках и предав забвению совесть…

Плахов. Можете не продолжать, я все понял. А это кто, ваш ученик?

Философ. Адепт. Такое имя я дал ему взамен прежнего. Юноша взвалил на свои плечи тяжкую ношу последователя нового учения.

Плахов. Он за вами четки носит или поклажу с дарами?

Адепт. (Возмущенно). Учитель, велите мне покарать насмешника.

Плахов. Ты с ума сошел, сынок! Гуру не может себе позволить такую роскошь: потерять единственного пока ученика и носильщика.

Философ. Кромешный мрак леденит твою душу, Адепт! Ты забыл самый главный принцип моего учения – смирение. Гордыня владеет тобой! Не забывай завет Навои. (Декламирует):

– Кто сокрушил в себе прибежище гордыни,

Богатства вечности даны ему отныне.

Адепт. Простите, учитель!

Философ. Не покарать, а накормить! Ибо вопрос его вызван не злобой, а голодом.

Плахов. Лихо вывернулся, дьявол!

Адепт. Я понял, учитель. Он будет накормлен.

Плахов. Спасибо, сынок, я сыт по горло. И мне уже пора. Желаю добрых встреч на вашем тернистом пути!

Философ. Иди с миром! А если почувствуешь смятение в душе своей, то приходи. Мы успокоим тебя.

Плахов отходит.

Философ. Ты понял свою ошибку, Адепт?

Адепт. Просвети, учитель!

Философ. Наш великий пророк Навои все предвидел. (Декламирует).

– От людей звероподобных ждать привета и добра –

Все равно что юной розе пожелать любви козла.