Наследник волхва

– Ознакомиться с проектом вашего брачного договора.

– А, это…, – пренебрежительно отмахнулся мужчина. Было видно, что сейчас он думает о чем-то другом, и возвращение к прошлым мыслям только тяготит его. – Зайду как-нибудь на днях. Через неделю, может быть, через две.

Он поспешно вышел из кабинета и прошел мимо Эльвиры, даже не взглянув в ее сторону. И поэтому не заметил заплаканных глаз старой девы. Как и того, что в них не было вражды и былого презрения, зато светились сочувствие и понимание. На то у Эльвиры были причины. Кому, как не ей, было знать, что такое одиночество и желание иметь ребенка…

Эльвира была сентиментальна. Когда она, и в самом деле подслушивавшая, услышала признание мужчины, то невольно заплакала от жалости к нему и тем самым выдала себя. Вынужденная отойти от двери, чтобы ее не застигли врасплох, она все то время, пока Иннокентий Павлович находился в кабинете нотариуса, чувствовала себя счастливой. Женщина грезила наяву. В своих мечтах Эльвира представляла, как признается Иннокентию Павловичу в любви, тот предлагает ей руку и сердце, она рожает ему долгожданного ребенка…

Представляя все это, Эльвира снова не смогла сдержать слез, но уже от радости.

После того как мужчина ушел, Эльвира долго ждала, не прозвенит ли серебряный колокольчик, которым Мстислав Иванович обычно призывал ее в свой кабинет, но так и не дождалась. Когда, начав тревожиться, она тихонько приоткрыла дверь и заглянула внутрь, то увидела, что старик спит в своем кресле, безмятежно посапывая, словно младенец. Эльвира с нежностью, будто любящая мать, посмотрела на него и осторожно затворила дверь. Затем она почти на цыпочках прошла к входной двери и закрыла ее на ключ, чтобы никто из случайных посетителей не смог потревожить сон Мстислава Ивановича. А сама встала у окна, охраняя покой старика, как преданная сторожевая собака.

За окном бурлила жизнь большого города, а в нотариальной конторе царили поистине патриархальный покой и тишина. Это как нельзя более соответствовало настроению Эльвиры. Ее душу, омытую слезами прощения, озаряла новая, пусть даже и безответная, любовь. С той же силой, что раньше ненавидела, она внезапно прониклась состраданием к Иннокентию Павловичу.

И в этом не было ничего удивительного для тех, кто хорошо знал эту женщину. Давно уже Эльвира жила не в реальном мире, а создавала собственный, сообразно своим привычкам, вкусам и фантазиям. И только в этом выдуманном мире старая дева была счастлива. Но большего ей, говоря по правде, и не надо было.

Глава 3. Кулички

Солнце неподвижно зависло над центральной площадью поселка Кулички, по которой гулял только ветер, поднимая густые клубы пыли и гоняя их то в одну, то в другую сторону, будто развлекаясь от скуки. Пыль густым слоем покрывала землю, за много лет утоптанную до каменного отвердения копытами коров. В пыли утопали низенькие, потемневшие от времени, бревенчатые дома, хаотично разбросанные вдоль расходящихся от площади узких кривых ответвлений улиц. Пыль окрашивала в скучные пастельные тона деревья и траву, лишая их природного цвета. Иногда, когда ветер усиливался, она поднималась к небу и превращалась в мрачную тучу, ненадолго скрывая даже солнце. Могло показаться, что это была не просто пыль, а прах былых столетий, которые пронеслись над Куличками, не оставив по себе другой памяти.

И не мудрено. Это был затерянный мир, со всех сторон на сотни километров окруженный почти непроходимыми лесами и болотами. Где, тем не менее, испокон века жили люди, упорно цепляющиеся за свои вросшие в землю почти по самые крыши дома, и не менее цепко – за свой образ жизни, который стороннему наблюдателю мог бы показаться странным, вздумай он поселиться здесь и, спустя какое-то время, сделать выводы. Но чужаки редко посещали эти места, а уж тем более укоренялись, и местные жители жили в относительном неведении насчет странностей своей жизни, а потому даже не задумывались об этом. Как известно, печали приносят знания. А тот, кто мало знает, обычно живет счастливо и спокойно. Жители поселка Кулички были лучшим доказательством этой простой библейской истины.

Жизнь в Куличках текла спокойно и размеренно, как полноводная река, только изредка выходящая из берегов после затяжных дождей, но быстро и неизменно возвращающаяся в прежнее проторенное русло. И если бы на Земле вдруг случился апокалипсис, то в Куличках могли бы этого даже не заметить, во всяком случае, сразу, потому что в поселке, из-за его местоположения и отдаленности, не было ни интернета, ни мобильной связи. А рейсовый автобус, ежедневно курсирующий по маршруту железнодорожная станция Глухомань – поселок Кулички, был той единственной пуповиной, которая связывала патриархальный мир местных жителей с современной цивилизацией. Но те несколько часов, которые автобус проводил в пути, обитатели Куличков провели бы в благом неведении относительно того, что земля обезлюдела, и они единственные, кто теперь населяет ее.

Но в этот час, как и каждый день, сами Кулички казались безлюдным, заброшенным поселком, пережившим если не апокалипсис, то смерч, унесший с собой все живое. Доказательством этого могла бы служить груда металлолома, когда-то бывшая, по всей видимости, небольшим частным вертолетом, а теперь казавшаяся грудой железа, ржавеющего посреди площади. Пустынный послеполуденный пейзаж оживляли только юноша в потрепанной рясе, стоявший у врат православного храма, да стая разжиревших красноносых гусей, безмятежно дремавших на паперти и изредка воинственно гогочущих спросонок. Юноша с задумчивым видом лениво ковырял в носу пальцем, но в его глазах нельзя было прочесть даже подобия мысли. И только когда на площадь, в ореоле пыли, визжа и стеная, въехал изрядно потрепанный дорогами маленький автобус, сонную одурь в глазах юного отрока сменило любопытство, словно луч маяка нежданно-негаданно пробился сквозь плотный туман. Прыщавое глуповатое лицо юноши осветила надежда на то, что снедавшая его скука будет развеяна новыми впечатлениями, которые доставят ему прибывшие пассажиры автобуса, если таковые будут.

И на этот раз, что случалось нечасто, он был вознагражден за свое ожидание.

Автобус, пронзительно скрипнув тормозами, остановился в центре площади, и из него, словно яркая разноцветная бабочка, выпорхнула молодая женщина, одетая в пестрое летнее шелковое платье, подол которого едва прикрывал ее бедра, да и то лишь тогда, когда она стояла неподвижно. А это бывало редко. Даже издали было заметно, что у вновь прибывшей в Кулички женщины очаровательное личико, сногсшибательная фигура и веселый беспечный нрав. Она смеялась, говорила и курила одновременно и вовлекала в этот головокружительный хоровод всех, кто оказывался поблизости. Против ее обаяния было невозможно устоять. Даже водитель автобуса, всегда провожавший своих пассажиров только равнодушным взглядом, выведав от них все, что хотел, за несколько утомительных часов пути от железнодорожной станции до поселка, на этот раз изменил себе. Он поднялся со своего кресла, в котором обычно невозмутимо восседал, словно китайский божок плодородия, и вынес из салона ее ярко-красный чемодан на колесиках. В другой руке он нес проволочную клетку, в которой встревоженно хлопали крыльями и озабоченно курлыкали несколько голубей.

– О, как вы галантны, Георгий! – поощрительно сказала молодая женщина, отбрасывая докуренную тонкую сигарету. – Настоящий рыцарь без страха и упрека!

Губы Георгия раздвинулись в смущенной улыбке, обнажив окрашенные никотином в грязно-желтый цвет зубы. Это был мужчина средних лет невзрачной наружности и без особых примет, если не считать матерчатую кепку на его голове. Когда-то на ней был вышит красными нитками символ языческого бога Велеса – вставший на задние лапы медведь, а теперь остался только след от него, похожий на тень, отбрасываемую в солнечный день. Кепка придавала Георгию, по его мнению, мужественности, поэтому он не снимал ее никогда. Злые языки в Куличках утверждали, что он даже спал в ней. Но сейчас, с дамским чемоданом в одной руке и клеткой с голубями в другой, он выглядел скорее глупо, чем мужественно. Георгий сам понимал это и потому чувствовал себя неловко. Однако он желал произвести впечатление на молодую женщину в надежде продолжить знакомство. Слишком призывны были ее взгляды, слишком откровенен наряд, ничего не скрывавший – ни очаровательных ножек, ни прелестной груди, ни прочих достоинств. Георгий, за всю свою жизнь не выезжавший из Куличков дальше железнодорожной станции, никогда не встречал таких роскошных женщин и был покорен ею с первого взгляда, как первобытный человек – вспышкой молнии. А татуировка на шее молодой женщины – крылатый дракон, казалось, заглядывающий в глубокий вырез ее платья, словно размышляя, не будет ли ему уютнее там, – просто сводила его с ума. Георгий многое отдал бы за то, чтобы оказаться на месте этого дракона.

– Как же повезло вашей жене! – продолжала ворковать молодая женщина. – Я ей просто завидую!

Георгий запротестовал с таким пылом, будто от этого зависела его судьба:

– Я не женат!

– Не может быть! – воскликнула молодая женщина. – Вы меня обманываете!

Георгий пожал плечами, словно желая сказать, что в жизни случается и не такое. Он уже собрался поведать молодой женщине, почему так вышло, но та опередила его словами:

– В таком случае, может быть, вы проводите меня до Усадьбы волхва? А по дороге вы расскажете, почему такой мужчина – и одинок.

Но это предложение вызвало совсем не ту реакцию, на которую она рассчитывала. Георгий перестал улыбаться, а его глаза растерянно забегали, избегая призывного взгляда молодой женщины. Мужчина опустил клетку и чемодан к ее ногам и, нахмурившись, буркнул:

– Нет.

– Что? – растерянно переспросила женщина. Слишком стремительным был переход от слепого обожания к открытому неповиновению, и она не сразу поняла, что произошло. Возможно, это случилось впервые в ее жизни, когда мужчина ответил ей отказом.

– К Усадьбе волхва я не подойду и на пушечный выстрел, – решительно заявил Георгий. – И вам советую то же самое.

– Это еще почему? – спросила женщина. Вид у нее был удивленный.

– Потому что Усадьбу волхва охраняют дикие вороны, которые набрасываются на всякого, кто приближается к ней.

Георгий кивнул на груду железа в центре площади, возле которой остановился автобус.

– Видите? Вот это все, что осталось от вертолета, который пролетал над Усадьбой волхва. Тогда на него напала стая взбесившихся ворон.

Женщина недоверчиво улыбнулась.

– Вороны? Напали на вертолет? И заклевали его до смерти?! Да вы шутите, Георгий!

– Вы мне не верите? – возмутился мужчина. – И напрасно. Спасаясь от погони, вертолет едва дотянул до Куличков и рухнул на площадь. На это самое место, где вы сейчас видите его останки.

Голос его был настолько убедителен, что женщина невольно начала верить. Но она все еще сомневалась.

– А что случилось с пилотом? Он уцелел в этой аварии?

– Тогда он выжил, но ненадолго, – сокрушенно покачал головой Георгий. – Вскоре его задрал медведь в лесу. И спросите любого местного жителя, он подтвердит мои слова – медведя-людоеда натравил на него хозяин Усадьбы волхва. Ведь он – жрец Велеса, а этот языческий бог обладает властью над дикими зверями. Так что вороны – это только цветочки, поверьте мне. Поэому держитесь подальше и от Усадьбы волхва и от ее хозяина.

Неожиданно молодая женщина рассмеялась.

– Я поняла – вы меня разыгрываете, Георгий! – сказала она и погрозила мужчине пальчиком. – Нехорошо быть таким ревнивым!

Георгий хмуро глянул на нее, но не стал разубеждать.

– Я вас предупредил, – буркнул он. – Не поверили – пеняйте на себя.

Он запрыгнул в автобус и, забыв попрощаться, уехал. Молодая женщина осталась одна. Достав пачку сигарет, она снова закурила. Часто поднося к губам длинную тонкую сигарету, что выдавало ее смятенные чувства, она какое-то время созерцала останки вертолета. Женщина словно пыталась понять, что в рассказе Георгия было правдой, а что выдумкой. И только когда сигарета начала обжигать ее пальцы, она, так и не придя ни к какому решению, растерянно оглянулась вокруг, будто надеясь увидеть кого-то, кто рассеет ее сомнения. Но увидела лишь строения, в которых располагались поселковая администрация, почта, школа, универсальный магазин и что-то еще. Потемневшие от времени бревенчатые дома обступали площадь, их окна, покрытые пылью, напоминали глаза с бельмами, смотревшие на нее настороженно и угрожающе. Только православный храм, сияющий позолоченным крестом на куполообразной маковке, выглядел приветливо и радушно, словно оазис в пустыне, обещающий усталому путнику прибежище и отдых. А еще возле храма стоял человек в длиннополой рясе, и он был единственным живым существом, которого она встретила в Куличках со времени своего прибытия, если не считать водителя автобуса. Увидев его, молодая женщина почувствовала облегчение. Подхватив чемодан и клетку с голубями, она направилась к церкви.

Глава 4. Знакомство с юным звонарем

Чем ближе подходила незнакомка к юноше в рясе, тем более сильную степень изумления выражало его глуповатое лицо. Когда женщина подошла и остановилась на расстоянии вытянутой руки, то сам древнегреческий бог глупости Коалемос не рискнул бы соперничать с юным отроком, настолько тот выглядел растерянным и ошеломленным. Если бы он мог, то мышью шмыгнул бы в дверь храма, чтобы избежать этой встречи, но, на беду юноши, та была плотно притворена, а ноги отказались ему служить.

– Привет, добрый молодец, – обратилась к нему с улыбкой молодая женщина. – Меня зовут Ирина Владимировна. Ох, прости, школьная привычка! Можешь называть меня Ириной. А как твое имя?

– Во…лодимер, – с запинкой произнес юноша. Язык, как и ноги, предал его, однако он все же нашел в себе силы с гордостью сообщить: – Назван так был в честь Владимира Мономаха, благоверного князя в Соборе всех святых, в земле Русской просиявших.

По всей видимости, юноша выучил эту фразу наизусть и говорил ее всем новым знакомым, потому что он ни разу не сбился, а выпалил одним духом. После чего облегченно вздохнул, будто выполнил тяжелую работу.

– Вот и славно, – рассмеялась женщина. – Будем знакомы!

Она протянула свою руку, но та повисла в пустоте. Взволнованный Владимир вместо рукопожатия осенил себя крестным знамением.

– Как ты уже понял, я школьная учительница, – сказала Ирина. – А ты? Судя по твоей рясе…