Пусть плачут мужчины

Воробьев. Догадываюсь. И все же мне бы очень хотелось послушать ваш с Марией разговор по этому поводу. Может быть, я изменю свое мнение о женщинах.

Плахов. Так в чем же дело? Я приглашаю вас с Розой Львовной на ужин. И вы воочию убедитесь, что Мария – само совершенство. Тот идеал жены, о котором только может мечтать любой мужчина.

Воробьев. В твои годы мне казалось, что мужчина может мечтать только о свободе… (Встает). Впрочем, с удовольствием. Через часик мы с Розой Львовной подойдем к вам. Можно в пижаме?

Плахов. Какие могут быть условности, Павел Васильевич!

Воробьев уходит. Входит Мария с подносом, уставленным чашками.

Мария. А где же Павел Васильевич? Почему он не дождался чая?

Плахов. Я пригласил его с Розой Львовной к нам на ужин. Он придет с женой через час.

Мария. Вот и замечательно. Какой же ты у меня умница!

Плахов. Тебе нужна моя помощь?

Мария. Я сама справлюсь. А ты пока придумай, за что бы нам выпить. У меня припасена бутылочка хорошего вина.

Плахов. Есть прекрасный повод. Выпьем за успешное окончание моей будущей командировки.

У Марии из рук падает поднос.

Мария. Как, Матвей, опять?

Плахов. Мария, что ты наделала? Это же был дорогущий китайский сервиз!

Мария. (Равнодушно). Правда?

Плахов. Разве ты сама не знаешь?

Мария. Тебе его жалко?

Плахов. Но это твой любимый! Помнишь, я подарил его тебе на годовщину нашей свадьбы?

Мария. (Не повышая голоса). Будь проклят тот день, когда я вышла за тебя замуж.

Плахов. Что ты говоришь, Мария?!

Мария. Я не говорю. Я плачу. Лью незримые миру слезы. И знаешь почему?

Плахов. Нет.

Мария. Потому что мой муж – черствый эгоист. Просто чудовище в облике человека.

Плахов. Ты преувеличиваешь, Мария.

Мария. Мой муж – Рауль Синяя Борода.

Плахов. Это еще почему?

Мария. Своим бездушием он вгоняет меня в могилу. Я на глазах превращаюсь в старуху. Подумать только, недавно какой-то недоумок дал мне двадцать пять лет!

Плахов. Но, Маша, милая, ведь тебе уже тридцать…

Мария. Да каждый год, прожитый с тобой, надо считать за три, как на войне. Мне уже не тридцать, а пятьдесят, а выгляжу я и вовсе на все сто, не правда ли, Матвей Плахов?!

Плахов не отвечает и, опустившись на пол, начинает подбирать осколки от сервиза.

Мария. Что же ты молчишь, паршивец, или язык проглотил? Или, кроме китайского сервиза, тебе ничего не жаль? Ну, конечно же, моя разбитая и загубленная жизнь не стоит и гроша, так что о ней и горевать, не так ли, Матвей Плахов? Представляю, как ты заголосишь, когда что-нибудь случится с этой вот вазой. (Берет со стола вазу). Ведь она обошлась тебе в несколько тысяч рублей! (Бросает вазу на пол). Ах, какая жалость, разбилась! Почему же ты молчишь, Матвей Плахов? Вот и еще стольник пропал, и еще, и еще! (Методично бьет посуду, которую берет из шкафа). Это же ужас что творится! Все смешалось в доме Облонских… Ах, твоя любимая кружка погибла. Ну, уж ей-то точно цены нет. Почему ты не пытаешься спасти то, что еще возможно? Это только мою молодость уже не воротишь. Матвей Плахов, немедленно подавай на развод. Тогда будет считаться, что я побила свою долю семейной посуды. Ты на суде так и заявишь, когда начнут делить наше имущество. Кричи по восточному обычаю три раза: «Талак! Талак! Талак!» – и считай себя свободным от супружеских уз. Кричи же, ну, а не то я тебя разорю! Ты что, в рот воды набрал? Или тебе нечего сказать в свое оправдание? (Оглядывается). Вот и посуда вся кончилась, а мы еще не договорили… Но все равно, не рассчитывай, что тебе удастся отмолчаться. Сейчас я буду спрашивать, а ты отвечать. Честно и искренне, как на исповеди. И попробуй только соврать. Смотри мне в глаза!

Мария садится в кресло. Плахов стоит напротив с виноватым видом.

Мария. Матвей Плахов, скажи мне, ты помнишь, как десять лет назад заманил меня сюда?

Плахов. Мария!

Мария. Молчи! Отвечай только «да» или «нет».

Плахов. Хорошо.

Мария. Я сказала: «да» или «нет».

Плахов. Да.

Мария. Что «да»?

Плахов. Не знаю.

Мария. И я забыла… Ну, да ладно, начнем все сначала. Матвей!

Плахов. Да!

Мария. Ты помнишь, как ты ворвался в мою жизнь, вскружил мне голову и увез за тридевять земель от родного дома, от близких и друзей?

Плахов. Да.

Мария. Ты помнишь, как бросил меня уже через неделю после свадьбы? Ты уехал в командировку. В первую, но не последнюю за нашу совместную жизнь.

Плахов. Да.

Мария. И я тоже на всю жизнь запомнила свой медовый месяц. Никогда не забуду, как провела его в одиночестве в чужом городе, мыкаясь из угла в угол по пустой квартире и проклиная тот день и час, когда встретила тебя. Ты знаешь, как я тебя тогда ненавидела?

Плахов. Нет.

Мария. И ты не догадываешься, о чем я мечтала?

Плахов. Нет.