Пусть плачут мужчины

Бармен подает Плахову бутылку с вином и два стакана. Плахов отходит и садится за столик напротив сцены. Философ берет несколько аккордов на гитаре, привлекая к себе внимание.

Философ. Когда мой лучший друг, известный всей стране великий бард, написал эту песню, он сказал мне: «Дружище, я посвящаю ее всем людям Земли». Тогда я не понял его. Как не понимали все остальные. Теперь уже поздно искупать свою вину. Но давайте хотя бы не забывать о ней.

Философ поет.

Отчего бы мне не стать добрее…

Мой уже недолог краткий век.

Я на этой на земле огромной

Бесконечно малый человек.

Полыхают грозы и закаты,

Мириады звезд горят в ночи…

Лишь богам подобное пристало.

Мне под стать бы и огонь в печи.

В пепелищах прозреваю лаву,

В отголосках – мощный ураган,

Не тоскую по сиянью славы,

И задаром вам ее отдам.

Мне теперь милее тихий лепет,

Робкий свет, мерцающий вдали.

Мне все чаще кажутся нелепей

Мудрецы, герои, палачи…

Закончив петь, Философ обходит со шляпой в руке столики. Посетители кладут в нее деньги.

Философ. Благодарю вас… Вы очень добры… Я всего лишь скромный исполнитель, что вы… Да, мы были с ним друзьями…

Плахов. Вы не откажетесь выпить со мной?

Философ. Вообще-то это не в моих правилах…

Плахов. Вы бы обидели меня отказом.

Философ. Но и отказаться – значило бы проявить непомерную гордыню. (Декламирует).

– Покорно голову склоняя,

Я за тобой иду на плаху…

Плахов. Предлагаю выпить за наше знакомство.

Философ. Мне все равно, за что пить. (Пьет).

Плахов. Погодите, мы же еще не познакомились. (Протягивает руку). Матвей Плахов!

Философ. (Не подавая руки). Ну и что? Мне это неинтересно.

Плахов. Простите меня за назойливость…

Философ. Не будь назойлив, и мне не придется тебя прощать. И почему люди так любопытны?

Плахов. На том и мир стоит.

Философ. Мне ближе другая истина. Во многом знании – многие печали.

Плахов. Вот за это и выпьем. Чтобы нам никогда не познать печали. Хотя, как говорил Чехов, постоянно счастливы только дураки.

Философ. Мир праху его. (Садится на стул). Ты не будешь возражать, если я сниму башмаки?

Плахов. Пожалуйста. Только не кладите ноги на стол, а то нас прогонят взашей.

Философ. (Разувается). Натер до кровавых мозолей. Достал башмаки по случаю, а они оказались на размер меньше.

Плахов. По случаю – это, надо полагать, попросту сперли?

Философ. Это оскорбление?

Плахов. Ни в коем случае!

Философ. Тогда я не буду требовать от тебя извинения.

Плахов. Я вам очень признателен.

Философ. Ты меня с кем-то путаешь, я это сразу заметил. Я не бродяга и не бомж. У меня и документы имеются. Тебе не покажу, они для представителей власти. Без бумажки ты для них козявка.

Плахов. Лучше бы вам помыть ноги, чем козырять удостоверением собственной личности.

Философ. А мне плевать, что ты косишься на мои грязные ноги и рваные джинсы. Джинсы я могу сменить, ноги вымою, и даже с мылом. А вот сумеешь ли ты очистить свою душу от накипи лицемерия и злобы?

Плахов. Я вас чем-то обидел?

Философ. Ты покусился на мои принципы!

Плахов. Следовательно, ноги вы не моете из принципиальных соображений?