Отражения. Исток. Повесть. Том 1

Отражения. Исток. Рассказы
Вадим Кольцов

Помню себя где-то с трех лет. Воспоминания из прошлого кусками появляются в моей памяти. Рассеивается мгла пролетающих лет, и появляется какой-нибудь фрагмент из жизни. Вот мой отчий дом, где я родился, зеленый забор, запах дождевой воды и старых листьев. Пыльная тропинка среди высоких деревьев и густой растительности вдоль забора. Небо без единого облачка, птички поют, солнышко пробивается сквозь листву старых тополей и вязов. Книга первая.

Отражения. Исток

Рассказы

Вадим Кольцов

Наша жизнь отражает прошлое, настоящее и будущее. Некоторое время, я находился в жизненном тупике. Слава богу, со здоровьем все хорошо, и интуиция всегда указывала правильное направление выхода. Прежде всего я занялся своей душой и телом, в этом мне помог отец. Он изменил реальность вокруг меня. Хотя был в крайне болезненном состоянии. И на протяжении 30 лет, он пересмотрел все кардинально. А я, на основе его исследований, создал свою систему обновления. Отражения – это зеркальное видение пути моего отца в моей жизни. Это система, настройка себя на жизнь.

Посвящается моим любимым родителям и сестре.

© Вадим Кольцов, 2020

ISBN 978-5-4490-8111-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Отражения. Исток

Детство

Помню себя где-то с трех лет. Воспоминания из прошлого, кусками всплывают в моей памяти. Рассеивается мгла пролетающих лет и появляется какой-нибудь фрагмент из жизни. Вот мой отчий дом, где я родился, зеленый забор как расческа, запах дождевой воды и старых листьев. Пыльная тропинка среди высоких деревьев и густой растительности вдоль забора, ведет прямо к калитке. Небо без единого облачка, птички поют, солнышко пробивается сквозь листву старых тополей и вязов. Мы, идем с моим отцом за ручку, рядом с нами мама и моя сестренка Ирина. Навстречу нам идет в развалку дед Иван. Подходит, дарит мне и сестричке по шоколадке. Я видел и чувствовал, что он угощает нас от души. А мои родители, как-то грубо ему отвечают,

– Дед, не нужна им твоя шоколадка.

– А, мне хотелось этого лакомства, – подумал я и потянулся ручкой.

Вижу, как расстроился мой дед, он скривил извиняющуюся гримасу и развел руки в стороны, будто ловил кого-то.

Родители развернулись спиной к нему, схватили нас на руки и как-то быстро ушли от деда. Мне было горько, я плакал,

– Я хочу шоколадку, – кричал в слезах и тянул руки к деду.

Сестренка тоже плакала, она часто плакала. Ее нос, сразу как-то намокал, краснел. Я потом узнал, что в этот день дедушка был выпивший. Но эта информация, ничуть не объясняла поведение моих родителей. Вспоминаю, тогда пили, все и это было даже нормой. Очень хорошо помню праздники, веселье, песни за столом и как итог – много «уставших» родственников и гостей. Праздники в доме были часто, по каждому поводу. Народ умел веселиться и радоваться жизни.

Дальше, моя память в пробелах, всплывают небольшие сюжеты. А с пяти лет, кадры моей жизни становятся все длиннее. Чем старше с годами, короткие сюжеты превращаются в полнометражные киноленты жизни. Воспоминания так и лезут из головы.

Как оказалось, в дедушкином доме, мы всей семьей прожили пять лет. Мне нравилось это место. Вспоминаю курей, которые бегали по двору. Как я их гонял и пытался поймать самого красивого петуха, чтобы вырвать у него яркое и большое перо. Не помню, – Зачем мне это перо? Хорошо запомнился день, когда на дворе разделывали большую хрюшку, которую я когда-то сам кормил. Нет, наверное, страха и ужаса я тогда не чувствовал. Скорее любопытство. Мне показалось, что на земле лежит уж слишком большая голова свиньи. Крови, нигде не было, чтобы меня стошнило или стало плохо. Я просто пытался заглянуть хрюшке в глаза и трогал руками ее опаленный пятачок. В общем, негативных впечатлений, в связи с этим случаем не осталось.

Только сейчас я стал понимать отца и мать. Наверное, каждый взрослый человек стремится к самостоятельности и независимости. Скорее всего, отец и мама, тоже искали свою независимость. Да и жить, во времянке, где одна маленькая комната на всех, совсем неудобно. Сейчас это можно назвать – студия. Мы росли, видели все, кое-что уже понимали. Как-то со мной, приключился очень неприятный случай в садике. Тогда, наш садик, выехал на летний отдых в загородный лагерь, от завода. Папа работал тогда токарем. И вот, я проснулся в одной постели со своей соседкой по кровати, без трусов. Как сейчас помню, звали ее Таня Иванова. Естественно, за этим делом, нас застала воспитательница. Для взрослого, наверное, ситуация страшная и трагическая. Взрослые, по-другому реагируют на жизненные передряги, перетаскивают свои фобии и проецируют их на детей. Совсем это не педагогично. Воспитатель, ничего лучшего не придумала, как накричать на меня. Потом выгнала девочку из комнаты, а у меня забрала мою одежду, оставила в одной майке. Это было утро и мне хотелось кушать. Естественно, я вышел в таком виде в столовую, так как другой одежды у меня не было. Мне было очень стыдно, не за себя, а за поступок взрослого человека. Я прошел и сел кушать. Конечно, психологическая травма осталась на всю жизнь. Я даже не знаю, в чем она проявилась. Но чувство жуткого стыда, я испытывал всю свою жизнь, по всякому пустяку. Мне часто снились сны, как я хожу без нижней одежды, и все на меня смотрят, тычут пальцами. Я анализировал свои фобии, страхи, мне приходилось работать над этим. По всей видимости, я не рассказал про этот случай никому из родителей. Потому, как моя мама, скорее всего не оставила камня на камне от этого садика и педагогов. Я как-то пожаловался, что воспитатели называли меня «крысенком», возможно в детстве я на него был похож. Мать тогда устроила скандал воспитателям. Но это их не успокоило. Все исчезло само собой, как только я ушел из садика в школу.

В пять лет, состоялся переезд нашей семьи из однокомнатной времянки деда, в отдельную квартиру. Точнее, это была не квартира, а подвальное помещение в бывшем барском доме. Почему я так решил? Да потому, что отец обнаружил в подвале сверток: старая газета за 1914 год, несколько раритетных вещей, типа медного кубка и еще пара мелочей. Подвалы всегда были убежищем прислуги и бедных, а также в таких помещениях хранилась всякая домашняя утварь.

В надземной части, жили несколько уважаемых семей. А в подвал въехали мы. Отец, выбил это помещение от Домоуправления. К этому времени, он ушел с завода и устроился сантехником в местном ЖЭКе. Обслуживал «генеральский дом», а также соседние строения статусом ниже. Так же он выполнял обязанности мастера, плотника, дворника, да и брался за любую работу, чтобы прокормить семью.

В день переезда, мама сготовила нам завтрак. На сковороде, в маргарине, скворчала докторская колбаса и глазунья. Помню, очень любил такое блюдо. Быстро, просто и сытно. Но, мой организм не смог переварить завтрак, и в этот день получил отравление. Возможно, колбаса была не свежей или блюдо слишком жирное для меня.

Отравление получил только я один. Меня рвало и тошнило. На этой почве, мать с отцом поругались. Мама с сестрой и вещами уехали на грузовике, на новую квартиру. А отец уложил меня в кровать и принес трехлитровую банку с фиолетовой жидкостью,

– Папа, а это ты мне варенье развел с водой, зачем? – с надеждой спросил я. У меня сушило в горле, и я хотел пить.

– Да, сынок, я тебе принес воду и разбавил вареньем, чтобы ты попил, – соврал отец.

– А чего так много, трехлитровая банка? – недоверчиво спросил я.

– Так, ты болеешь, тебе лечиться надо, – успокоил отец.

– Пей, теперь тебе надо много воды, чтобы всю гадость из организма вывести, – объяснял отец.

Он, поднес банку к моим губам и приподнял меня с постели, чтобы я смог попить,

– Давай, пей, – в очередной раз предложил папа, поддерживая банку обеими руками, так как для меня она была тяжелой. Я втянул в рот несколько глотков и понял, что меня обманули. Попытался все выплюнуть на пол, но отец прижал сильнее меня к банке и приказал выпить все,

– Сын, давай пей, надо. Потом спасибо скажешь, – настаивал отец. Я рыдал, сидел весь в слюнях и глотал фиолетовую жидкость. Меня тошнило, болела голова, наваливалась слабость и мои глаза закрывались. Я бесконечно глотал странную воду, каждый раз из новой банки и не мог понять,

– Почему вода похожа на морс, но такая противная? – думал я и плакал. У меня все выливалось через рот, нос и уши на пол. Я почувствовал, что к горлу подступила тошнота. Отец вовремя отнял от меня банку и пригнул к тазику. Он, предварительно поставил емкость под кровать. Я был как сосиска, меня болтало в разные стороны, а терпенье отца заканчивалось. Очень понимаю его.

В этот день, я выпил около трех или пяти таких банок с «морсом». Наутро, я был совершенно измученным, бледным и голодным. Не завтракал, аппетита не было. Мы быстро собрались и поехали в новую квартиру.

Когда мы приехали, мне было все равно, очень хотелось спать. Мама, уложила меня на диван. Проснулся я на следующий день. На мое счастье, я чувствовал себя прекрасно. Солнце, проникало через два крошечных окна, которые находились высоко под потолком. На диване со мной рядом спала мама. А сестра, видимо была в другой комнате. Отца рядом, я не увидел.

Я встал, прошелся по помещению, осмотрелся. Квартира состояла из комнаты и кухни, совмещенной с нашим спальным местом. В углу, стояли две детские кроватки, с высокими перилами. В одной из них мирно спала моя сестра. Большую часть комнаты занимала русская печь, на которой мы готовили еду. Печку топили дровами и углем. Вот и в этот раз, рядом с печкой стояло ведро с дровами.

Мне жутко хотелось пить и кушать. Я нашел ковшик и запустил его в бидон с водой,

– Какая же вкусная вода, после этой фиолетовой жидкости, – подумал я, утоляя жажду. Пока пил, задумался насчет фиолетовой воды. В тот день, я спросил у отца, когда мы ехали в новую квартиру на такси,

– Пап, а что это за фиолетовая вода, которой ты меня поил, и я чуть не утонул? —

Отец улыбнулся и сказал,

– Это марганцовка, – отец посмотрел мне в глаза и потрепал рукой мои волосы.

– А, что такое марганцовка, зачем ты меня ей поил? – опять не унимался я.

– Марганец – это химический элемент. Но главное, что я промыл тебе желудок, и стало лучше, – объяснил папа.

– Да, мне стало лучше и больше не тошнит, – я прислонил голову к окну и заснул.

Когда я закончил пить, и загремел алюминиевым ковшиком, из кроватки показалась недовольная голова моей сестры-двойняшки,

– Ты чего тут гремишь? – проскрипела заспанным голосом сестричка.

– Пить очень хотел, – объяснил я.

– Мама, а он там гремит, и спать мне не дает, – жалобным голосом проскрипела девочка.