Оценить:
 Рейтинг: 0

Дядя Джо. Роман с Бродским

<< 1 ... 10 11 12 13 14
На страницу:
14 из 14
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Обычно я заходил передать что-нибудь из Екатеринбурга. Скульптор затеял ставить памятники жертвам сталинизма в Магадане и на Урале. Я иногда перевозил с оказией документы. Люди передавали и более прозаические вещи: варенье, сало, водку. Друзей у Эрнста в Екатеринбурге оставалось много. Однажды привез «Выписку из наградного листа»: приказ по 86-й гвардейской стрелковой Николаевской краснознаменной дивизии № 088/Н от 4 мая 1945 года о награждении Неизвестного 2 мая 1945 года орденом Красной Звезды.

В тексте случались опечатки, но смысл оставался величественным.

«Тов. Неизвестный в боях западнее Рюккендорфа 28 апреля 1945 года по захвату контрольного пленного проявил себя смелым и инициативным командиром. Он одним из первых поднялся в атаку на противника, увлекая за собой бойцов своего взвода. Ворвавшись в траншеи, он гранатами и огнем из автомата уничтожил пулеметную точку и 16 немецких солдат. Будучи ранен, он продолжал командовать взводом, и благодаря этому траншеи противника и пленный были взяты».

Доставить такую депешу приятнее, чем жбан уральского самогона. Я обретался в те времена у Модрича и до Гранд-стрит, 81, добрел пешком. В воскресенье, в первой половине дня. На кухне в студии застал невиданное прежде таинство.

На кухне молодая супруга готовила скульптору гоголь-моголь. В миске взбивались яйца, перемешанные с уксусом и перцем. Анна добавляла в него кофе. Эрнст добавлял в него водки. Процесс сопровождался шутками и прибаутками. Из-за обилия скульптур в помещении казалось, что здесь много народа. Я затерялся среди экспонатов. Когда напиток был готов, Эрнст залпом хлопнул его из большой стопки и в очередной раз поздоровался со мной.

– Главная опасность – неосторожно опохмелиться, – сказал он.

Эту мысль я слышал от него не в первый раз. В жизни он пользовался несколькими универсальными девизами и выражениями. О знакомых, начиная с Лимонова и кончая римским папой, у него всегда был заготовлен определенный набор фраз. Этот – талантливый, но непутевый. Другой – бездарен, но женщины и связи подняли его до невиданных высот. И т. д. Этому стоило поучиться. Зачем изобретать велосипед? Каждому явлению и человеку дается точное определение. В случае необходимости оно вынимается из картотеки. Я в те времена предпочитал изменчивость. Старался не повторяться, ходить до дома разными дорогами – мне было нужно обмануть судьбу, если это вообще возможно.

После победы Ельцина и воцарения в стране хищнического капитализма в гости к Эрнсту зачастили российские политики, которые толпами околачивались в Нью-Йорке. Что им было нужно, не знаю. Возможно, хотели приобщиться к прекрасному. Или пожертвовать деньги на какой-нибудь монумент. История вершилась на наших глазах. На «бентли» и «майбахах», в дорогих пиджаках словно бы с чужого плеча, пахнущие вискарем и одеколоном, они закупали в Америке мясо для спасения молодой демократии, искали помощи у дворянских собраний и еврейских благотворительных организаций.

– Полукровки любят всё русское, – говорил Эрнст об Александре Руцком. – Русская водка, баня, огурчики, самоварчики. Настоящим русским на это наплевать. А выкресты и полукровки любят. Дам руку на отсечение, что он еврей по матушке.

Как-то застал в студии Филиппа Туровера, банкира тогдашней знати и ельцинской «семьи». Он приезжал к своей однокласснице Анне, второй жене скульптора. Решил покатать всех на лимузине. Я почему-то затесался в их компанию, ездил по Манхэттену – по ресторанам – и до посинения угощался шампанским.

Сегодня у Неизвестного визитеров не было. Я подсел к нему и показал фляжку во внутреннем кармане пиджака.

– А я сегодня, Эрнст Иосифович, получил работу.

– О, какой молодец! Ося пристроил?

– Да нет, – улыбнулся я. – Сам нашел.

До этого мне не приходило в голову, что мои успехи будут связывать с покровительством Дяди Джо.

Пить Неизвестный отказался, кивнув на жену, которая готовила завтрак. А сделать выставку в моей конторе согласился.

– Только заплати что-нибудь. Чисто символически.

Я вспомнил о выписке из приказа, которую привез Эрнсту, вынул ее из рюкзака и положил на стол.

– Хрущев поэтому решил, что вы хотите перестрелять всё Политбюро?

Неизвестный посмотрел документ, улыбнулся.

– Думаю, он не знал об этом. Ему нужно было держать всех в страхе. Как Сталин он поступить не мог. Поэтому нес постоянно какую-то непредсказуемую пургу, чтобы сбить противника с толку.

На встречу с директором студии Эрнста Неизвестного, Маргарет Гейтвуд, я вырядился как на свадьбу. Надел все лучшее. Тонкие брюки и сорочку, льняной пиджак. На грудь прицепил галстук-боло с медвежьей лапой, который привез тем летом из Санта-Фе. Походил на техасского брокера. Она поначалу решила, что я гораздо серьезнее и старше. Мы выпили кофе в забегаловке напротив студии и на следующий день встретились в Стивенсе. Дебора тут же напустила важности, провела нас в Пирс-холл, где намечалась выставка. Показала несколько стеклянных ящиков, в которых предполагалось разместить экспонаты. Графику мы должны были развесить на стенах, литье разместить в стеклянных саркофагах. Ключи она предпочитала держать при себе. Всячески подчеркивала, что я русский поэт и существо не от мира сего. Лучших рекомендаций для Маргарет я и не мог ожидать. Тем же вечером мы посмеивались над учителкой, сидя в хобокенской пивной.

– У нас это называется brown-nosе, – учила меня Маргарет сленгу. – Хочет понравиться начальству. Кстати, она сто процентов хочет залезть тебе в штаны.

– Что за ерунда?

– Я знаю. Женщины видят друг друга.

Вечером я позвонил Маргарет и предложил продолжить вечеринку. Она с неожиданным энтузиазмом согласилась. Я положил в рюкзак галлон красного калифорнийского, кинул несколько яблок и два граненых стакана, оказавшихся на кухне. Маргарет ждала меня у станции метро. Она по-походному переоделась: была в джинсах и брезентовой куртке. На мое появление отреагировала с веселым интересом.

– Что-то случилось?

– Конечно, случилось. Соскучился.

Она промолчала и пошла в сторону Уэст-Сайда, чувствуя спиной, что я ковыляю следом. Мы перешли несколько авеню и дошли до реки. Мэгги случайно привела меня в Челси, к зданию Компартии США. Кунхардт когда-то показывал мне эту достопримечательность. Я узнал место и показал Мэгги штаб-квартиру местных коммунистов.

– Ты знаешь город лучше меня, – удивилась она. – Это филиал Советского Союза?

– Это все, что от него осталось, – сказал я.

На фасаде здания еще сохранялась роспись с лицами вождей мирового пролетариата. Маргарет узнала Че Гевару, Троцкого и Карла Маркса.

Мы вышли на набережную Гудзона в поисках скамейки. Здесь велось какое-то строительство, и выходы к воде тут и там были огорожены красными заборами. За разорванной колючей проволокой сидели два негра, раскуривающих отсырелый косяк.

– Такова жизнь, – задумчиво говорил один из них.

– Ты прав, – соглашался другой.

– Философы, – сказал я. – Пойдем от них подальше.

Маргарет засмеялась и взяла меня за руку. Мы сели неподалеку от философов и выпили по стакану вина.

– Это плохое вино, – сказала Маргарет. – Много сахара. Его можно пить, но я научу тебя покупать хорошее.

– Допьем это – купим другое, – сказал я.

– Я уже напилась. Серьезно. Но выпью еще, ты не думай.

Она становилась смешливой и расторможенной. Мы сидели на берегу, пока не замерзли. По примеру Фостера я купил к тому времени кожаную куртку, узкие джинсы и высокие мотоциклетные сапоги в Ист-Виллидж. Носил кепку Cagool задом наперед, чтобы был виден фирменный знак «кенгуру». Я вел себя как папуас, примеряющий цилиндры и пенсне заморских пришельцев. Когда мы поднялись с наших ящиков, я повязал Маргарет на шею салатовый шарф, в котором ходил той осенью.


Вы ознакомились с фрагментом книги.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
<< 1 ... 10 11 12 13 14
На страницу:
14 из 14