500 сонетов к Леруа Мерлен

а женщина меняя свой наряд
становится шпионкой и кокоткой
что прячет в перстне смертоносный яд
она способна десять дней подряд
тереть комоды мягкою бархоткой
переболеть проказой и чесоткой
очаровать уйгуров и бурят
но прибежать ко мне в ночном халате
похитив сверх-секретный документ
такая необъятная в обхвате
прекрасная как древний монумент.

«Прекрасная как древний монумент…»

Прекрасная как древний монумент
ты засверкаешь вдруг и рухнешь на пол
о кто тебя в дороге исцарапал
кустарник кошка или пьяный мент
кто поломал горбатые носы
игривым нимфам греции и рима
пусть длится вечно эта пантомима
а тяжесть слов ложится на весы
я грязью смажу раны на лице
я пластырь наложу на шрамы тела
чтоб ты цвела бахвалилась и пела
и голая стояла на крыльце.

«Ты голая стояла на крыльце…»

Ты голая стояла на крыльце
тебя ласкали взглядом почтальоны
и пьяных добровольцев батальоны
смыкались в экстатическом кольце
в зловещем скрипе туфель и сапог
ты нежно трепетала от восторга
пока на горизонте свет с востока
не высветил распутье трех дорог
и ты по ним стремительно пошла
единственной судьбы не выбирая
туда где у ворот земного рая
лежит голографическая мгла.

«Лежит голографическая мгла…»

Лежит голографическая мгла
подобно кучам снега у порога
а нам то что гагарин видел бога
вишневый сад давно сгорел дотла
мы ликовали у жемчужных врат
мы возжелали приобщится к тайне
и первый был восторженней чем крайний
но и последний был ужасно рад
нас строили рядами по свистку
и мы спешили вывернуть карманы
и я там был чтоб разогнать тоску
и ты была в предчувствии нирваны.

«Ты там была в предчувствии нирваны…»

Ты там была в предчувствии нирваны
и я там был случайно проходя
дома чужие города и страны
что утонули в мареве дождя
и в гондурасе тоже шли дожди
и в амстердаме и бахчисарае
простор застыл в томительном раздрае
словно рука у милой на груди
и дождь стучался в каждое окно
и открывал секретные задвижки
проворно как дворовые мальчишки
которые с дождями заодно.

«Мальчишки что с дождями заодно…»

Мальчишки что с дождями заодно
уходят от полиции дворами
у них в глазах становится темно
когда они петляют за горами
и прячутся в пещерах ледяных
от холода трясутся и простуды
у них на редкость слабые сосуды
и нет у них сосудов запасных
вот только сила заднего ума
безмерно укрепляется с годами
я не горжусь сожженными мостами
когда в мой дом торопится чума.

«Когда в мой дом торопится чума…»

Когда в мой дом торопится чума
и в мерзкой подворотне красит губы
собравшиеся в хате жизнелюбы
уже опустошают закрома
кладовки и сырые погреба
раскрыты словно древние могилы
к ним заросла народная тропа
мои друзья печальны и унылы
горилку пьют и кушают грибы
они едят но им постыдно мало
глюкозы протеина и крахмала