500 сонетов к Леруа Мерлен

мы выпьем воду из великих рек
взломаем склады баров и аптек
пивных ларьков безвыходные клети
прости меня что денег не скопил
на мотороллер с розовым фургоном
я для тебя останусь фуфлогоном
скрипящим как подержанный винил
тебя я крепко за руку возьму
сожму ее с любовью что есть силы
и мы пойдем в чахоточном дыму
сажать кусты на свежие могилы.

«Сажать кусты на свежие могилы…»

Сажать кусты на свежие могилы
лить щедро воду в ведра через край
мы не спасли от лютого атиллы
ни град чудесный ни небесный рай
и счастье раскололось как кувшин
оставив лужи в радужных разводах
и тени скособоченных мужчин
воруют сухари на хлеб-заводах
мы были лицемерные рабы
с тяжелыми на шее коробами
и по ночам ходили по грибы
как барышни с поджатыми губами.

«Как барышни с поджатыми губами…»

Как барышни с поджатыми губами
морские волны катятся на брег
на них глядит несчастный человек
источенный никчемными мольбами
он слабым стал от тягот и забот
и бесконечной внутренней работы
его душа выходит через рот
во время неожиданной зевоты
но человек не знает что почем
он занят как и прежде сам собою
и смерть маячит за его плечом
ей грустно в мокром рокоте прибоя.

«Ей грустно в мокром рокоте прибоя…»

Ей грустно в мокром рокоте прибоя
она сейчас немного влюблена
как в море сухопутная страна
как мрак кромешный в небо голубое
ей трудно уберечься от греха
не совершить ужасного поступка
вода бурлит как мутная уха
на корабле кричит радиорубка
и этот крик навязчив как призыв
бездушного кликуши муссолини
щекочет ноги утренний прилив
блистает перламутр на черной глине.

«Блистает перламутр на черной глине…»

Блистает перламутр на черной глине
горит огнями битое стекло
тебе приятель крупно повезло
что жизнь оборвалась на середине
теперь тебе не видеть черт возьми
своей супруги в комнате с клопами
здесь наши сестры сделались блядьми
а браться стали полными жлобами
нам не дано узнать кем стал бы ты
уйдя от неизбежной этой кары
когда б я не вложил в твои персты
стакан паленой харьковской водяры.

«Стакан паленой харьковской водяры…»

Стакан паленой харьковской водяры
надежней чем дуэльный пистолет
так умирают бравые гусары
поднимут тост и вот гусаров нет
лишь грузные тела лежат вповалку
у столика с дымящимся жарким
вам их не жаль а мне ужасно жалко
я сам бывал безудержным таким
я тоже был поклонник суррогата
не по любви всего лишь по нужде
и брел слепым по дворикам арбата
не понимая кто я с кем и где.

«Не понимая кто я с кем и где…»

Не понимая кто я с кем и где
я прожил жизнь и ею был доволен
хоть не гулял как цапля по воде
и не взлетал вороной с колоколен
меня все знали но я их не знал
но раздавал приветствия и деньги
и вот взошел на странный пьедестал
перебирая скользкие ступеньки
к нему ведет народная тропа
но на тропе годами нет народа
и жизнь моя и сложная судьба