Хабаровск. Завод. Патриоты, трудоголики, любовники, бездельники. Книга 2

В плачевном состоянии была казарма для рядового состава и заводская столовая с привозными обедами со столовой военторга рядом дислоцированной дивизии. Это было нечто среднее между столовой и буфетом, без окон и дверь одна, хотя вход был широкий, помпезный.

Страшно было войти в парк машин, ожидающих ремонта. Некоторые машины ожидали своей участи по пять лет и уже сгнили и были непригодны даже в металлолом.

Было страшно удивительно, но довольно большое предприятие не имело внутренней связи. Стоял допотопный ручной коммутатор у секретаря, но начальник завода предпочитал пользоваться посыльным. Из солдат. Это если передать распоряжение или вызвать кого, а также голосом, громко… И всех устраивало.

Секретарь была, но она, как оказалось, не умела печатать на машинке, не умела записать приказ или распоряжение начальника, потому, что и читать умела на уровне третьего класса школы. С удовольствием подменяла посыльного, могла побегать по территории, пообщаться. Проработала на этой должности много лет, была уверена, что она, как секретарь вполне знающая, а если кто и придирается, то от зависти… Дополнительную машинистку держали, чтобы компенсировать непригодность секретаря директора. Муж секретаря директора был отменным мастеровым по ремонту легковых автомобилей, начиная от сборки и кончая покраской и полировкой кузова. На этом она и держалась. С этим секретарем дела были еще впереди. Профсоюз против ее увольнения возражал, причина – банальнее кумовство, пришлось изворачиваться, искать ей достойную ее амбиций работу. Потом нашел. Кладовщицей склада «НЗ». Это отступление не касается процедуры приемки должности.

Пятницу и субботу новый начальник и сдающий дела провели в совместном обследовании предприятия, в участии в ревизии всех служб, которую проводила специальная на то назначенная свыше комиссия.

Поистине, внешность обманчива. Владимир Ильич Бондарев, красивый высокий, в меру упитанный человек, мечта всех женщин, фигура вполне помпезная, и вел себя соответственно своей внешности. Смотрел на мир и людей с высоты своего роста, пренебрежительно мог выслушать младшего, пренебречь мнением равного, не стеснялся на людях возразить по мелким вопросам начальству, на самом деле сам был мелким человеком. О своей личности мнения высокого, и общался с людьми высокомерно, будто делает большую услугу оппоненту своим общением.

До Красной Речки было порядка двадцати пяти километров. И пришлось домой после работы, и на работу утром, ездить новому начальнику на испытательном УАЗИке, самостоятельно за рулем. Использовать в качестве шофера солдата с поездкой на такое расстояние по началу деятельности не хотелось. Семья и квартира были еще по старому месту службы. Машину можно было оставлять в батальоне, где Комков любезно предоставил место в гараже. Служебная Волга начальника завода пока обслуживала убывающего и его огромные потребности в связи с убытием к новому месту службы. Багаж, оформление, контейнера, билеты, масса семейных дел, которые без машины практически невозможно сделать в такие сокращенные сроки. А перевод его по службе зависел от оперативности вылета к новому месту. Это было по настоящему большой удачей. Вырваться с Дальнего Востока помогали старые сослуживцы и сокурсники по академии. Всем, кто не смог во время службы уехать в европейскую часть, грозила перспектива остаться вдалеке от родных мест, от родных людей, или без жилья. Такова была правда, и такая она сегодня, хотя, уже имеются некие шевеления в правительстве – сертификаты, ипотека и т. д. Протекционизм в распределении должностей не прекратится никогда.

Прием – передача длились около недели, и Сибирцеву было уже все ясно. Материальных недостач не выявлено по цехам и службам, и желательно было быстрее закончить все процедуры, чтобы уже решать вопросы по-своему. Представлены главные специалисты и офицеры, заслушаны начальники цехов, все прошло не без сюрпризов, но благополучно и претензии к заводу указаны в акте комиссией.

Бондарев провел одну производственную планерку с участием всех начальников отделов и служб и с присутствием нового начальника. Мероприятие носило характер обучения нового руководителя, заодно показало несостоятельность системы руководства производством. Получалось, что производственный отдел бездействует, все замыкается на директора, и без его решений ни один отдел не принимает мер по разруливанию обстановки. Вот производственным отделом и руководил уже небезизвестный нам майор Щукин. Впоследствии пришлось его «познакомить» с заместителем по снабжению и потребовать, чтобы они сами решали вопросы снабжения, а на заводскую планерку выносили только то, что не могут решить своими силами и исполнением своих функциональных обязанностей. Начальник должен заниматься только вопросами, которые не в состоянии решить его подчиненные.

Был бездарный прощальный банкет, узкий круг администрации завода, да пару офицеров управленцев. И было удивительно, что организовано было мероприятие без широты и размаха, который был присущ бывшим островитянам, и которого следовало ожидать от серьезной фигуры убывающего директора. Здесь все было по-другому, по чужому. Без организации, выдумки, соответствующего мероприятию меню и веселья. Все с весьма похоронным настроем и столь – же скучными прощальными речами. Основным и самым знаменательным событием прощального вечера было то, что главный инженер завода майор Павлов Николай Зиновьевич, пил не выходя из – за стола до такой степени, что когда все прощались, его брюки были сверху и до низу пропитаны мочой. Не мог он пропустить ни одного тоста. А вдруг другие выпьют без него.

Офицер, служивший в войсковых соединениях, и принявший под свое командование хозрасчетное предприятие рискует не справиться или прослыть тупым, безграмотным солдафоном. Мгновенно появляются доброжелатели, которые подсовывают заранее спорные экономические дела и вопросы, на которых можно сделать массу ошибок. И такие «доброжелатели» сразу появились, и среди гражданских руководителей подразделений и среди подчиненных военнослужащих.

Найденное противоядие в значительной степени спасло от позора некомпетентности. Новый директор первое время предлагал все вопросы ему задавать исключительно рапортами и в письменном виде. И если появлялись каверзы, то ночи, иногда двух, хватало, чтобы ознакомиться с вопросом, почитать литературу и дать правильный ответ. У многих отпало желание писать, и решения они принимали самостоятельно. Это не касается технических вопросов, в которых Cибирцев был широко эрудирован, и с первых дней работы мог смело указывать подчиненным на их недочеты и ошибки. Он в совершенстве владел вопросами термообработки, наращивания металлов способами сварки и гальваники, кузнечным делом, знакомым с детства, знал технологические приемы и правила, проектные и конструкторские работы. Ему было с чего начать и осуществлять личный контроль выполнения работ. После двух – трех практических приемов на рабочих местах среди персонала, и, в особенности, мастеров пошла тенденция на личную практическую подготовку и умение выполнять работы своих подчиненных. Многие мастера стали доводить свои навыки сборщиков, токарей, фрезеровщиков до автоматизма и могли показывать классический порядок работы на рабочих местах своих подчиненных. Уже через год нормирование трудоемкости и пересмотр норм производился по хронометражу выполнения рабочих операций производственным мастером.

Главный инженер продолжал пить горькую, его остановить не представлялось возможным, никакие беседы результатов не приносили. Он с утра шел на свои сто граммов в подчиненный ему лично «отдел главного механика» и уже до вечера был свободен от работы. Вечером, само собой, принимал уже с дневной усталости, и знатно принимал. На эти его мероприятия приезжали сокурсники – выпускники академии, служившие в вышестоящем штабе и против них не было управы, на первых порах. Новый начальник считал, что у него нет главного инженера и справлялся спокойно, времени хватало, можно было прихватить и от лунной ночи.

Светлым местом был технический отдел и его начальник Бубнов Николай Васильевич. Лейтенант тридцати с лишним лет, только призванный, с тонким расчетом, что при его должности он сможет прослужить до пенсии недостающие восемнадцать лет и в пятьдесят получит на десять лет раньше, чем гражданскую пенсию. До этого он работал на той же должности, но, будучи гражданским. На заводе он прошел все стадии взросления, начинал рабочим, и было отрадно, что много рабочих мест для него были пройденным этапом, и он мог рабочему показать все приемы обработки деталей или сборки агрегата. Серьезный, выдержанный.

Начальник ОТК был хороший требовательный работник, некто, майор Корбут, Западноукраинский националист, правда, говорили, что его требовательность не от служебного рвения, а от того, что он, вылечившийся от алкогольной зависимости, не находит в себе сил смириться со своим трезвым состоянием. Позже, лет через пять – шесть, он таки возвратился к питию, но это было уже после рождения нормального ребенка и перевода по службе на Украину.

Главный бухгалтер Гутлянский, словно понимая, что сложно для нового директора, предъявляя каждое утро документы на подпись, детально разъяснял основные понятия баланса, и к концу третьего месяца для Сибирцева уже не было секретом, что есть уставный капитал или планируемые убытки, хотя, что касается планирования убытков, то Александр Викторович на всю жизнь остался при своем мнении и старался, чтобы и планируемых убытков не было, что вызывало массу неприятностей и споров с вышестоящими бухгалтериями после представления отчетных балансов. Им признавались только убытки от ЖКХ, так, как он считал, что жилье для рабочего человека должно быть полностью за счет предприятия.

Роман Абрамович Коробков, главный бухгалтер главка, постоянно просил, чтобы соблюдались особенности «хозрасчета внутри бюджета», ругался и уговаривал, пока не сошлись, что прибыль будет фиксироваться таким образом, чтобы можно было покрыть все планируемые убытки. Это был очень знающий, умный и, способный на компромиссы человек, что редко бывает у работников экономического фронта. Было взаимное уважение, помогали друг другу.

И полный анекдот, бродячий анекдот, был начальник автомобильной службы округа. Генерал Оганес Варданян, который внес свежую струю в систему работы службы и организацию, через шесть лет убыл для прохождения дальнейшей службы в Генеральный штаб. Чтобы быстрее вырваться с Дальнего Востока, ему необходимо было срочно найти себе замену, и, недолго думая, он предложил полковника Валентина Шеина. Вот это и был анекдот. Никакой не инженер, никакой не автомобилист, и никакой не офицер и никакой не руководитель. Просто анекдот. Его путь к должности заместителя начальника службы был через окончание в начале пятидесятых годов гражданского института по специальности экономиста. Призван в армию на два года и служил в должности ревизора в штабе округа, дослужился ревизором до капитанского звания, стал старшим офицером планового отдела, майором, и для получения очередного звания подполковник назначен своими ребятами начальником 18 завода. Долго не выполнял план, ему план снижали и снижали, пока он не стал по плечу новому начальнику, а когда, один раз, в конце второго года, годовой план был, наконец, выполнен, его представили к очередному званию, и, чтобы не было облома, вновь перевели в штаб округа, где уже автоматически он попал на полковничью должность. И шестерил вокруг Варданяна, пока не потребовалось назначение на освобождающуюся должность генерала. Единственное, что он, Шеин, умел виртуозно, так пользоваться бухгалтерскими счетами. Подчиненные это знали. Например, нужно его устранить от влияния на отдел и не слышать его возмущения и крика. Ему приносили сотню паспортов машин, на которых нужно списать автошины или аккумуляторы. Все просчитано и месяцами проверено офицерами ротного, батальонного полкового звена и офицером последней инстанции в автослужбе. От него требовалось только утвердить подготовленный материал. Подпись. Наш генерал брал счеты, подвигал к себе первый паспорт, производил расчеты пробега каждого колеса, суммировал, делил, умножал, и удовлетворенный откладывал в сторону. Брался за следующий паспорт. До обеда, и, даже, вместо обеда, генерал тяжело работал, и никому не мешал делать свое, по функциям предусмотренное дело. Таких деловых генералов в Советской армии в последние годы развелось много. Похвально, что нынешняя администрация обещает, хоть и долго, но обещает сократить генеральский корпус.

Валентин Александрович кричал, по любому поводу. Своим криком парализовал реальную работу тех, кто пугался. А пугаться его переставали через год после первого знакомства, ведь встречи с ним у представителей войск были не частыми. Год человек мог не работать, только ждал с неприятным чувством встреч с начальником. Пока не решит для себя, что начальник – лишний человек в цепи руководства и нужно работать, не обращая на него внимания. Конец его карьеры был в генеральном штабе на подполковничьей должности, позднее – обычным делопроизводителем. Но генеральскую форму демонстрировал до конца дней пребывания в писарях.

И два крупных пожара на заводе дали импульс к пониманию, что должность принята и нужно работать, во все свои силы, не надеясь, что система создана и все будет в норме. Системы-то не было. Нормального, или не чрезвычайного времени в Вооруженных силах Советского союза никогда не было.

Прошло недели две после отъезда Бондарева к новому месту службы. Познание объемов работы и функций шло своим чередом. В позднее ночное время, после нуля часов, звонок дежурного по заводу известил, что горит основной сборочный цех. За начальником вышла дежурная машина. Благо, Сибирцев в тот день домой не поехал, ночевал в гостинице военного совета на Пушкинской улице, недалеко. Извещена пожарная команда. Пока пожар тушат своими силами. Начальник завода прибыл одновременно с пожарниками. Тушили около часа. Только пожарники свернули свои шланги, как началось дымление крыши совершенно в другом месте, вдалеке от очага.

Крыша была выполнена в виде трехслойного пирога. Бетон, цементно – стружечная утеплительная плита, асфальт. Так эта цементно – стружечная плита имела свойство тлеть, как трут, и инициировать возгорание в месте наиболее раскаленном. Стружка воспламенялась в десятках метров от очага пожара. Пришлось директору уже лично, с бригадой солдат, вырубать асфальт в метрах двадцати от очага, сбрасывать покрытие с крыши, оставляя только бетон. С работой справились к утру. Все время внизу дежурила пожарная машина. С окончанием работы по отсечению очага возгорания, удалению асфальта и стружечного покрытия пожарники еще раз проверили, нет ли где очагов возгорания и уехали восвояси. Тогда заводские начали «считать раны», определять степень разрушений и бедствия. Бедствие было. Одна стальная ферма, длиной в двадцать четыре метра от высокой температуры потеряла свою упругость и слегка деформировалась, что было видно невооруженным глазом. Была опасность, что с разрушением этой фермы пойдет цепная реакция, она упадет вместе с лежащим на ней бетоном и потянет за собой остальные. Цех мог разрушиться полностью.

А произошло следующее.

Мастер производственной линии Голубенко, желая обеспечить перспективы выполнения месячного плана, остался с несколькими рабочими для «расшивки» наиболее узких мест после рабочей смены. Такое не возбранялось, вроде добровольное мероприятие. Закончили работать в одиннадцать часов, пошли переодеваться. Раздевалки для рабочих были устроены на антресоли, образованной нижним поясом фермы, по которому были настелены полы. Благо, шаг колонн был 12 метров, и места для организации антресоли хватало. Там были обустроены шкафчики для грязной и чистой одежды, умывальники.

Во время переодевания курили. Курил и мастер. Одевая через голову рубаху, он положил горящую сигарету на верхнюю полку, предназначенную для головных уборов, и видел, как сигарета упала на промасленный комбинезон. Подумал: «сейчас надо срочно убрать», и сразу забыл. Его отвлекли рабочие, позвали уже идти. Когда рабочие вместе с мастером дошли до проходной, чтобы сдать ключи от цеха, они увидели в окно цеха пламя.

Бросились обратно. Вбежали в раздевалку, горит один шкафчик. Принесли огнетушитель, не разобравшись в его конструкции, ударили соплом о стену, чем заклинили выходное отверстие, так же поступили и со вторым. А уже воспламенились еще два соседних шкафа. Всего то надо было повернуть вручную кран. К телефону, стали звонить в пожарную команду, так, не зная конструкции огнетушителя, действуя неграмотно, не справились с тушением своими силами, а пожар разгорается очень быстро, да в присутствии сухих шкафов, наполненных промасленными комбинезонами.

Когда приехали пожарники, пламенем была охвачена вся антресоль, длиной в двадцать четыре метра, горящие доски падали на стоящие под ними боевые машины, благо, они не были еще заправлены, но пострадали все равно значительно. Потом целую неделю пришлось всему цеху и всему инженерно – техническому персоналу завода работать сверхурочно, чтобы месячный план был выполнен.

На пожаре присутствовали: Пастернак Виктор Степанович, второй секретарь, а потом приехал и первый горкома партии, зам Начальника КЭУ (квартирно эксплуатационного управления округа) полковник Яцура, Начальник автомобльной службы ДВО полковник Шеин, и много зрителей и зевак из народа. Шеин пытался кричать и ругаться, но его присутствовавшие начальники быстро успокоили. Происшествие было на уровне чрезвычайного, участь начальника завода смягчалась недолговечностью пребывания в должности.

Но следующий день начали с приглашения специалистов военного проектного института, заключения этих специалистов к вечеру и заключения договоров с Дальстальконструкцией о выполнении работ по укреплению пострадавшей фермы. Справились за несколько дней, а бытовые помещения срочно были оборудованы в другом месте.

Со всеми рабочими и служащими, всей администрацией были проведены занятия по противопожарной подготовке. Старожилы завода не могли вспомнить, когда с ними были хотя бы простейшие инструктажи на эту тему. Проведены ревизии всего пожарного инвентаря и учреждена противопожарная служба с пожарным ДЕПО, новой пожарной машиной и дежурным шофером. Организована внутризаводская связь.

До сих пор нельзя твердо заявить, что следующий пожар был результатом сговора. А новый пожар через небольшое время состоялся.

В трехстах метрах от завода был барак, в котором размещалось около двадцати семейств. Барак был деревянный, каркасно – засыпной, ежегодно ремонтировался, отопление в нем было печное, удобства во дворе, в том числе и вода из дворовой колонки, система коридорная, люди жили в диких условиях, и перспектив для них на получение нормального жилья не было. Значительное количество жильцов барака уже давно потеряло связь с заводом, некоторые ушли на пенсию, некоторые уволились для получения более хлебного рабочего места. Жилье было ведомственным, но людей, потерявших связь с ведомством, никто не будет из таких условий выселять за нецелесообразностью. И они продолжали жить.

Барак загорелся вечером, когда все уже вернулись с работы. Жильцы успели свои вещи вынести, никто не пострадал, кроме того, что лишились крова над головой. Была поздняя осень. Быстро пожар ликвидировали пожарники, если ликвидацией можно считать то, что ему дали просто догореть, на счастье, рядом с горевшим бараком не было других строений и не было угрозы возгорания других зданий.

Дежурная машина завода несколькими рейсами перевезла спасенное имущество на склады части, одного из погорельцев избрали кладовщиком и ему сохраняли на весь период его вынужденного прогула по основному месту работы среднюю заработную плату. Людей разместили в клубе части. Организовали им постоянное наличие горячей воды, бесплатное питание, установили в клубе солдатские койки, и была возможность желающим отдыхать лежа.

И опять на этом пожаре присутствовали те – же руководители. И главную помощь оказал полковник Яцура. Он здесь же обратился к Пастернаку, и попросил, чтобы в связи со сложившимися обстоятельствами город, задолжавший военным около двухсот квартир, выделил лимитное жилье для размещения рабочих. Дело в том, что строящиеся в городе дома должны были распределяться таким образом, который давал военным определенный процент квадратных метров. И уже длительное время городские власти уклонялись от выполнения своих обязанностей по обеспечению военных, под разными мотивировками. У города была приличная задолженность. И вопрос был решен достаточно оперативно. Люди получили жилье в Южном микрорайоне. По нормам. Все. И новый начальник получил. Взыскание. Но этого стоило ожидать, и это сделало его настоящим руководителем, самостоятельным, думающим над перспективами и проблемами. Пришлось брать в свои руки все вопросы, касающиеся организации производства, снабжения, быта военнослужащих и солдат и офицеров, быта рабочих и на заводе и дома, вникать во все их нужды, не взирая на руководящие директивы и указания. С ними, с этими людьми, работать, выполнять планы, жить, радоваться и печалиться. Сибирцев стал полноценным директором.

Начальник электроцеха и его Отечественная война

Глава 2

Орша, город, который находился под оккупацией фашистами с июля 1941 года по июнь 1944.

20 июня офицеры батальонного звена и разведывательных подразделений были вывезены к линии фронта, скрытно проникли к передовой линии окопов на берегу Днепра для рекогностировки местности предстоящих боевых действий в направлении Орша – Вилейка. Единственный мост через реку был в значительной степени разрушен и для форсирования тяжелой техникой, практически, непригоден, если говорить о наступлении целой армии. Только часть боевой техники пройдет по старому мосту под прикрытием артиллерии и авиации, но, основным силам придется преодолевать водную преграду по подготовленным саперными войсками переправам.

На противоположном берегу в зоне развертывания 54 танкового полка 3 танковой армии 3 Белорусского фронта, где служил старший лейтенант Журавский Павел, четко были обозначены долговременные огневые точки противника. В бинокль хорошо просматривались амбразуры, через которые на нашу пехоту польется поток смертоносного огня.

Павел был командиром танкового разведывательного взвода и участвовал в рекогностировке вместе с офицерами батальонов и ротными командирами. Уже потом, когда пройдет изучение переднего края противника батальонным начальством, командиры рот приведут сюда скрытно своих взводных командиров и максимальное количество командиров танков, и каждый, уже перед боем должен будет уяснить свою задачу, направление развертывания роты и ориентиры направлений движения каждого танка. При закрытых люках, и только пользуясь танковыми перископами и щелью механика – водителя будет очень сложно ориентироваться, да еще под постоянным обстрелом из противотанковых орудий, выведенных на прямую наводку. А перспективы прямой наводки были огромные, виднелись следы замаскированных батарей в промежутках между ДОТАми, угадывались хорошо оборудованные траншеи переднего края, виднелись замаскированные брустверы по всему противоположному побережью. Решение всех командиров было единым – только плотный огонь со всех видов оружия и подавление долговременных огневых точек даст возможность нашим саперам навести наплавные мосты и танки второго эшелона должны будут со своего берега поддерживать непрерывный огонь пока наши передовые полки не окажутся на противоположном берегу и не отбросят первую линию обороны противника вглубь атакуемой территории. Обстановка усложнялась тем, что противоположный берег обладал определенной крутизной и надо было во время артиллерийской подготовки срыть обрывы до возможной проходимости танками. Для этих целей предусматривались тяжелые бульдозеры, БАТы, смонтированные на базе танка ИС, организационно входящие в состав армейского саперного батальона, но сначала надо навести мост, для облегчения работы БАТов взрыхлить обрывы берега при артподготовке, после разведчиков пропустить бульдозеры, которые под огнем противника должны будут подготовить проходы на склонах оврага для танков. И в это время, для того, чтобы инженерные войска могли оборудовать переходы, подъемы, постоянно держать передовую линию обороны противника под плотным артиллерийским огнем.

Командир разведки, «старшой», как звали его между собой подчиненные, Паша получил единственную задачу – первым своими тремя танками преодолеть наплавной мост и закрепиться на противоположном берегу, создавая возможность главным силам продолжать форсировать реку. К нему должна будет присоединиться первая рота первого батальона и они обязаны не давать врагу поднять голову, особенно противотанковым пушкам. Большое количество войск должны будут преодолевать Днепр на подручных и заранее подготовленных средствах.

Весь остаток дня танкисты провели в подготовительных работах. Производились проверки на точность и соосность прицелов и пушек, загружались и пополнялись боекомплекты, каждый старался взять несколько больше патронов и зарядов, хотя места в танке очень немного и экипажу работать при закрытых люках весьма стесненно. Только недавно стали поступать телескопические шарнирные прицелы (ТШ-15), которые давали возможность довольно точно прицеливаться и вести, практически, снайперскую стрельбу с места и короткой остановки на расстояние прямого (около 1200м) выстрела. Дозаправка дизельным топливом в основные баки и отсоединение запасных баков, многие снимали запасные баки, но предпочиталось их все – же оставлять, но, слив топливо и продув полости, чтобы уменьшить воспламеняемость машины от «дурака», как говорили старые опытные механики. Хватало опасностей и от внутренних баков и боеприпасов.

К шести часам привезли ужин и передали каждому экипажу сухой паек на случай, если затянутся завтрашние мероприятия и не будет возможности кухням пробиться к головным силам полков. Каждый экипаж получил пару булок черного хлеба, приличную порцию сала, и в танковый бачек была слита водка, из расчета сто граммов на человека. Командир взвода сразу запретил употреблять и поручил хранение завтрашнего «НЗ» своему механику, в остальных экипажах тоже было приказано не прикасаться впредь до распоряжения командира. Боевое братство и внутренняя дисциплина во взводе были выстраданы не позволяли ослушаться. Все были напряжены, ожидали боя, и спали не только на танковых брезентах, но и на нервах.

Каждый бой – это перспектива не выйти из него живым, и каждый бой – это опасность, к которой нельзя привыкнуть. И солдаты, да и офицеры, всегда надеются на лучший исход и, как дети, свято верят в своего командира. Считалось, что хороший командир выведет из боя с наименьшими потерями. Они вместе учатся, вместе готовятся, вместе живут и вместе, зачастую, умирают. Так и на этот раз, все надеялись остаться в живых и продолжать свой победный путь, как говорил полковой пропагандист, к полному разгрому врага и остаться в живых, чтобы вернуться к своим родным, к своим семьям. Народ был все пожилой. Командир – самый молодой из них.

Артиллерийская подготовка началась в четыре часа утра. Грохот стоял невообразимый. Это дало возможность саперам начать свою героическую работу по наведению мостов, а танкистам скрытно подойти к исходной позиции в батальонных колоннах, с соблюдением всех мер предосторожности, с головной разведкой, боковыми и тыльными заставами, с соблюдением всех правил радиообмена. На танках стояли еще старенькие коротковолновые 9 – РС, радиостанции, связь с которыми существовала на расстоянии прямой видимости, но эти радиостанции спасли много жизней, давая возможность не только руководить своими подразделениями, но и вести скрытое управление войсками на довольно приличном фронте, особенно в танковых войсках.

К пяти часам утра танковые полки армии были стянуты к исходным позициям и готовы к действию. Канонада продолжалась, понтонеры продолжали работать, противник не мог в условиях сосредоточенного обстрела помешать саперам, правда, ДОТы вначале заговорили по – нехорошему, но их подавить пришедшим на расстояние прямой наводки танков не стоило много времени. «Снайперские» пушки танков с расстояния прямого выстрела, целясь в амбразуры, сумели подавить огневые точки противника, во всяком случае на направлениях, мешающих нашим понтонерам. Их полк наступал севернее километров 15, от города Орша имел своей задачей преодолеть линию обороны немцев, на участке, по мнению немецких военных специалистов достаточно хорошо защищенном. Во избежание больших разрушений в городе, его решено было взять в клещи, из него немцы сами побегут или вынуждены будут сдаться.

Передний край немцев был заранее пристрелян основными орудиями батарей. И теперь хорошо изрыт попаданиями снарядов, артиллерийская подготовка продолжалась, а наши разведчики со своим командиром старшим лейтенантом Павлом Журавским уже были на другом берегу, за ним устремились другие роты, танки медленно, но верно карабкались по крутым склонам Днепра, весь Днепр в районе форсирования заполнился плотами, бревнами, неизвестно откуда взявшимися лодками, связанными в одну большую копну снопами, и все двигалось к противоположному берегу. Артиллеристы перенесли свой огонь вглубь обороны противника, во избежание поражения своих войск. Здесь же начала активно работать прямая наводка танков.

Все танки нашего разведчика пока действовали слаженно, уже поднялись на крутой берег и изучали обстановку в глубине оборонительной линии противника. Когда наши батальоны закрепились на противоположном берегу, танковые полки получили команду продвигаться в глубину обороны немцев, развивать успех. За танками двигалась пехота. Уже давно научились наступать по следам гусениц танков и под прикрытием танковой брони. Вокруг творилось нечто невообразимое. Рвались свои и чужие снаряды, стреляли танковые пулеметы, им вторила стрельба автоматов пехоты. В нескольких местах, уже в тылу наших наступающих войск возникли ожившие огневые точки противника и их немедленно следовало подавить. Несколько танков подорвалось на минах, заложенных на подходах к батареям уже не существующих пушек. Гибли люди, эвакуировались раненные. Уже развернули на этом берегу пункт приемки раненых. Командирам всех степеней приходилось применять весь свой опыт и внимательность, чтобы сберечь свои боевые машины, людей и себя.

Большую помощь в этой наступательной операции оказывали штурмовики. Авиация работала удивительно четко и имела постоянную связь с командованием танковой армии. Здесь взаимодействие оказалось на высоте. О скоплениях немецких войск и их расположении в штабе армии знали заранее и принимали все меры к тому, чтобы эти вражеские техника и личный состав были подвержены артиллерийским и танковым обстрелам. Впереди показался небольшой лесок, какие на Украине встречаются довольно часто, лесок гектара в три, но издали было видно, что он полон немецких войск. На взошедшем уже высоко солнце блестели стекла автомобилей, сверкала броня, изредка вспыхивали, неся за собой облако пыли, выстрелы тяжелых пушек. Разрывы снарядов вздымали высокие столбы дыма, пыли, различных попавших в зону взрыва предметов, и все это являлось мощным фильтром для пламени, сопровождавшего любой взрыв. Пламя мгновенно исчезало, столб черного дыма долго оставался в безветренном воздухе.