Тёмные церемонии

– Но мы есть. И тщательно расследуем все случаи агрессии и мародёрства.

– Мои друзья с тобой бы не согласились.

– У них были проблемы? – поднял брови центур.

– Да.

– Они подавали жалобу в Агему?

– Нет, – признала после паузы девушка.

– Вот и ответ на твой вопрос.

– Они не верят Агеме.

– Вот и ещё один ответ на твой вопрос.

Лисс помолчала, затем привстала, уперевшись локтем в кровать, и посмотрела Дориану в глаза:

– Неужели ты согласен с тем, что произошло? Согласен с появлением Альянса и властью Консула?

– Я не могу изменить то, что произошло, – мягко ответил центур, отвечая на взгляд девушки. – Чувствуешь разницу?

– Все говорят, что не могут.

– Я – не все, моя любовь. – Так он мягко намекнул на свой высочайший магический уровень. – Я честно служил Ордену и готов был сражаться за него до конца, но Консул настолько аккуратно перехватил власть, что сражения не состоялось. Получилось так, что я не нарушил присягу, продолжил служить, но потерял смысл служения. То есть я знаю, что произошёл переворот, что всё поменялось, официально этого не случилось – только под ковром. Я хочу биться, но не знаю, кому доверять. А многие мои сослуживцы с таким восторгом приняли власть Консула, что поставили меня в тупик.

– Ты мог продолжить служить Ордену.

– И делать вид, что не понимаю происходящего?

Да, в этом был весь Дориан Машар, блестящий рыцарь, командор войны, честный и не терпящий лицемерия.

– Зачем ты пошёл в Агему? – прошептала Лисс, прижимаясь к груди центура. – Зачем?

– Затем, что в Агеме тоже полно отморозившихся магов. И кто-то должен сделать так, чтобы жителям Города было не так плохо, как могло бы.

– Ты отрезал себе путь назад.

– Возможно.

Девушка вздохнула и тихо-тихо задала самый главный вопрос:

– Что будет, если Альянс падёт?

И похолодела, услышав то, что должна была услышать.

– Если Альянс падёт, меня приговорят к смерти – как предателя.

– Поэтому ты будешь защищать Альянс до последней капли крови?

– Нет, моя любовь, поэтому я буду поддерживать в Городе порядок, заставляя всех соблюдать закон. Новый? Да, новый. Но закон, который не позволяет нам скатиться в хаос, – ответил Дориан. – И не стану думать о том, что будет «если».

* * *

Частный жилой дом

Подмосковье, Серпуховской район

Быть не такой, как все.

Отличаться трудно, особенно – в детстве, ведь малыши только начинают осознавать законы жизни, что есть зло и жестокость, они узнают на опыте, а опыты ставят над теми, кто рядом, и первая в таких случаях цель – тот, кто не похож. Кто не такой, как все. Именно им достаются тычки – как в тело, так и в душу, перед ними потом, уже в зрелости, извиняются, обязательно добавляя, что «были детьми», но кому нужны извинения потом, если горько – сейчас? Если дружба получается, лишь когда скрываешь свою суть? И не получается дружить с тем, с кем хочется, потому что он – или она – знает о тебе всё и очень хочет, но не может признать тебя своей. Не может – потому что все вокруг считают тебя чужой.

Не такой, как все.

Частью мира, частью Тайного Города, но… но частью неполноценной.

Полукровкой.

И эта печать, или клеймо, останется с тобой навсегда – полукровка. Взрослые произносят его редко, но думают его, что много хуже, ведь слово, которое думаешь, скользит во взглядах и оборванных фразах, оно остро чувствуется и от того бьёт ещё больнее. Больнее детских тычков, которые пусть даже до крови.

Полукровка.

Такой была Марина Брич, которую друзья называли Бри, – полукровкой. Плодом большой любви. Любви не запретной, нет, но нежелательной. Любви между молодым врачом и молодой врачом, встретившихся в одной из московских клиник. Встретившихся, чтобы больше никогда не расстаться. Айнис и Елена… Они происходили из семей известных, с историей, с бесчисленными врачами в роду, с детства знали, чему посвятят жизни, и не могли не встретиться. Встретились, назвали свои имена, посмотрели друг другу в глаза и поняли, сразу поняли, что им суждено быть вместе. Уже вечером он проводил её до дома. Через неделю она познакомила его с родителями. Ещё через неделю он представил её родственникам. Уже – как невесту. Просто сказал, что сделал выбор и ни за что его не изменит. Его отец – у Айниса был только отец – промолчал и очень тепло улыбнулся Елене. Очень-очень тепло. Но промолчал.

А Елена уже знала о Городе и том, что Айнис – эрлиец, представитель древней расы врачевателей, имеющей очень мало общего с людьми. Что он умеет много больше, чем все медики мира, а учёба ему понадобилась лишь для получения диплома и легализации. А ещё Елена знала, что Айнис её любит – и всё остальное не имело значения.

Они не могли не быть вместе. И никто не мог им помешать.

Да никто и не хотел мешать, потому что достаточно было увидеть, как Айнис и Лена смотрят друг на друга, как держатся за руки, как скучают, расставаясь даже на час, чтобы понять, что их любовь сметёт любую преграду. А тому, кто попробует помешать, потом будет стыдно. Каким бы подонком он ни был – ему всё равно станет стыдно, ведь такой любви мешать нельзя.

Айнис и Лена сыграли свадьбу, через два года на свет появилась Марина, и их семья обрела законченные черты. А дальше… дальше – успешная карьера, и у Айниса, и у Елены, много любви и радости, в заботах друг о друге и в тепле. В абсолютном душевном тепле. Что же касается Марины, она унаследовала способности отца и талант матери. Ей прочили блестящее будущее, и в обычном мире, и в Городе – эрлийцы предлагали девушке пройти обучение и открыть собственную практику, но однажды…

Однажды всё изменилось.

Умер дед – скоропостижно, и неожиданно оказалось так, что именно на нём крепилось мироздание семьи. Дед умер, а через два месяца Айниса убили атаковавшие Город вампиры, убили на улице, и убили прицельно – опознав эрлийца. Марина думала, что двух тяжелейших ударов для одного года будет достаточно, но ошиблась. Судьба будто решила, что слишком долго их маленькая семья купалась в любви и радости, и вознамерилась потребовать плату за счастливые годы. Страшную плату.

Сначала дед, потом отец, теперь – мать…

///

– А здесь и впрямь настоящая глушь, – рассмеялся Володя, выходя из машины. – Никогда бы не поверил, что в Подмосковье можно отыскать настолько дремучее захолустье.

– Почему?

– Думал, всю землю здесь давно распилили на коттеджные посёлки, а что не распилили – отдали под Новую Москву.

Оспаривать высказывание Володи Бри не хотела, говорить о местных земельных лордах – тем более, поэтому выдала нейтральную улыбку и полушутя продолжила утреннюю тему: