Хоббит, который слишком много знал

Лицо Никанора перекосилось от гнева.

– Как ты не понимаешь?! Мы не дали двум безответственным правителям ввергнуть в пучину бедствий все Средиземье! В то время у Ганнара было сто черных драконов, у Аннура – сорок, у Дейла – два, экспериментальные образцы. На каждого дракона полтора боекомплекта. А знаешь, что входит в стандартный боекомплект черного дракона? Десять яиц зажигательного действия, зрелых яиц, заметь, радиус поражения тридцать миль, шесть полиморфных яиц, галлон чахоточного семени, ну и всякая мелочевка вроде небесного огня. Что осталось бы от твоей Хоббитании, пойди в ход вся эта мерзость?

– Вряд ли Тубан поднял бы в воздух черных драконов.

– Наивный хоббит! А что ему оставалось бы? Когда в ход идет оружие массового поражения, нельзя оставить сколько-то драконов про запас. Знаешь, что является первейшей целью драконов в тотальной войне?

– Скопления войск, командные пункты…

– Темный палантир тебе в задницу! Первейшая цель – феникс. Хорошо, если яйцо его убьет, а если нет? Вторая цель – места базирования драконов противника. Третья – крупные города, но это уже не важно.

– Как это не важно? Десять драконов с таким грузом способны истребить половину населения Аннура!

– Это не важно по сравнению со вторым. Если дракон остался на земле в первый час тотальной войны, ему уже не взлететь, потому что драконы противника накроют его на земле. А если дракон начнет барражировать в воздухе, он бесполезно растратит ману и не сможет нанести удар, когда это потребуется. Нет, хоббит, когда взрывается первое яйцо, пусть даже и незрелое, ничего уже нельзя вернуть назад. Стоит взорвать одно яйцо, и приходится взрывать все.

– Разве Нелли этого не понимал?

– Понимал. Но он был ослеплен яростью от неизбежного поражения. Знаешь, что такое боевое безумие?

– Слышал. У нас, хоббитов, такого не бывает.

Я понял, что впервые открыто признал, что я хоббит, но мне на это наплевать. В конце концов, Никанор уже обо всем догадался.

– Хорошо вам, – сказал Никанор, – а у людей такое бывает. К сожалению.

Он замолчал.

– Ну ладно, допустим, освобождение мантикор было правильным делом, – сказал я. – А почему, кстати, Нелли не применил яйца феникса против мантикор?

– Мантикоры в считанные минуты перемешались с его войсками. Применив яйца, он потерял бы армию. Нелли обезумел, но не до такой степени.

– Хорошо. Я признаю, выпустив мантикор, вы поступили хорошо. Но почему вы не истребили их, когда война закончилась? Зачем вы разместили их в Могильниках, зачем организовали сотовую связь, зачем заточили умертвий, в конце концов?

– Вначале я отвечу на первый вопрос. Мы не уничтожили мантикор, потому что не хотели, чтобы Ганнар и Аннур имели общую границу. Нет общей границы – нет поводов для войны. После хтонской битвы Могильники опустели, через них может пройти караван, но большой армии придется сражаться с мантикорами.

– Почему армия не может пройти там, где может пройти караван?

– Мантикоры не трогают путников, если те не подходят к ним слишком, близко, поэтому караваны чаще всего минуют Пустоши без боя. А когда в Пустоши входит отряд бойцов, мы приказываем мантикорам атаковать. Воины, вступившие в Пустоши в составе диверсионного отряда, никогда не возвращаются обратно.

– Разве Ганнар посылает диверсантов в Аннур?

– Теперь уже нет. – Никанор усмехнулся.

– Так. Допустим, вы защищаете Аннур и Ганнар друг от друга посредством мантикор. Но зачем вы выпускаете мантикор за пределы Могильников?

– Чтобы разумные не забывали о мантикорах. Мы выпускаем только тех мантикор, которые скоро умрут от старости, и никогда не выпускаем больше одной мантикоры за один раз. Редко какая из них убивает больше десятка разумных, а поскольку мы выпускаем четыре мантикоры в год… да в одном только Аннуине от рук разбойников гибнет больше людей!

– Моего отца убила мантикора, – сказал я.

– Мои соболезнования. – Лицо Никанора оставалось бесстрастным, когда он произносил эти слова. – Поэтому ты хочешь уничтожить всех мантикор?

– Поэтому тоже.

– Могу я узнать другие причины?

– Я обещал сделать это.

– Хоббиту?

– Хоббиту.

– Жаль. Тогда выходит, что я не могу тебе помешать.

Выходит так, – согласился я, – проведи меня к алтарю.

Никанор глубоко вздохнул:

– Ну что с тобой делать… пошли.

И мы пошли.

15

Пока мы разговаривали, дрались и снова разговаривали, совсем стемнело. Углы внутреннего двора тонули во мраке. Что-то в окружающих предметах меня беспокоило, но я никак не мог понять, что именно. Еще я вспомнил, что забыл спросить Никанора про умертвий. Ничего, это успеется.

Мы подошли к центральному зданию деревни, больше похожему на барак или дровяной склад, чем на жилой дом. Ничто не предвещало беды, но, когда Никанор открыл дверь, меня спасло только то, что я не успел восстановить маскировку, уменьшив здоровье до обычного для человека уровня. Первая мантикора ударила Никанора в грудь, он упал на спину, сбив с ног и меня, и я услышал, как его горло рвется под зубами мантикоры с чмокающим звуком и как клокочет захлебывающееся дыхание старика, смешиваясь с довольным клекотом мантикоры. Я не успел вскочить на ноги, как из дверного проема вылетела вторая мантикора. Нужно было уходить вверх, спасая жизнь отработанным приемом, но я почему-то выбросил вперед левую руку, швыряя фиолетовую молнию. Наверное, чрезмерно загрузился новыми впечатлениями и не успел привести душу в состояние боевой расслабленности. В общем, я ударил мантикору молнией, и, естественно, ничего не произошло, ведь убить человека – предел возможностей этой молнии. Думаю, даже для орка ее удар болезнен, но не смертелен. Мантикора, получив молнию в грудь, вскрикнула, но не отклонилась от выбранного курса, и через мгновение когтистые лапы сокрушили мои ребра, а смрадное дыхание коснулось моего лица.

Я успел повернуть голову, и зубы мантикоры сомкнулись на моем левом ухе вместо того, чтобы сломать позвоночник. Мое туловище била дрожь – защитное заклинание пыталось восстановить целостность грудной клетки, но лапы мантикоры снова и снова крушили и переламывали ребра. Уже привычная прерывистая боль то наполняла тело, то исчезала без следа, чтобы через мгновение появиться вновь. Я спешно сотворил заклинание перемещения, заклинание неподвижности и заклинание невидимости, похоже, у меня успел сформироваться боевой рефлекс, сливающий эти три заклятия в единую связку. Я завис над темным двором, мое сердце билось как сумасшедшее, нестерпимо чесалось ухо, отрастающее взамен откушенного.

Небо затянуто низкими слоистыми облаками, падает густой снег, темнота почти абсолютная. Обычное зрение сейчас бесполезно, придется пользоваться магией.

Я задал запрос на поиск мантикор в ближайших окрестностях, и перед моим внутренним взором предстало двенадцать объектов. Три мантикоры жрали тело Никанора, громко чавкая и перерыкиваясь, еще две безуспешно пытались подобраться к раздираемой добыче, семь штук орали дурными голосами внутри помещения, пытаясь выбраться наружу, но вход был перекрыт их более удачливыми товарищами. “Ну это мы еще посмотрим, кто из вас более удачлив”, – подумал я и дематериализовал мантикор одну за другой. Теперь можно опуститься на землю.

Хорошо, что в темноте не видно, во что превратилось лицо моего недавнего собеседника.

Здесь должны быть еще двое магов, где они? Я сотворил заклинание поиска, и оно сообщило, что ближайшие люди – это Мезония с товарищами. Я расширил запрос, включив в область рассмотрения всех разумных существ, вряд ли эти двое носили маски, но кто их знает?.. То же самое, ближайшее разумное существо – умертвие под курганом в двадцати милях к востоку, ближе никого нет. Я попытался найти трупы живых существ и тоже ничего не нашел. Куда же подевались эти двое магов? Непонятно.

Боевое возбуждение отступило, и я осознал, насколько устал. Пожалуй, на сегодня хватит. Я сотворил заклинание перемещения и покинул Средиземье.

16

На следующее утро я вернулся в тайное поселение, затерянное в Вечном Лесу. За ночь здесь ничего не изменилось, если не считать того, что тело Никанора изрядно погрызли лисицы и еноты. Надо было вчера запереть ворота.

Я похоронил Никанора в лесу, в сотне футов от ворот. Можно было вырыть могилу заклинанием, но я воспользовался лопатой, которую нашел в сарае. Мне показалось, что будет правильнее вырыть могилу вручную, я как бы отдаю магу последние почести. Но все-таки откуда взялись мантикоры и куда делись маги?

Я вошел в центральное здание и увидел алтарь, стоящий посреди заклинательного зала в центре пентаграммы. Это был просто большой кусок камня, покрытый незнакомыми рунами. Он был буквально пропитан магией, но я, как ни старался, ничего не смог понять в витающих вокруг заклинаниях. Поколебавшись, я дематериализовал алтарь. Что бы ни говорил Никанор, мантикоры все-таки зло. Нельзя иметь в Средиземье такой артефакт, и не важно, какие благие побуждения заставили неизвестных магов его сотворить. Как говорят у нас в Хоббитании, благими намерениями вымощена дорога в Мордор. И хотя Мордор уже две с половиной тысячи лет является независимым государством, признанным всеми великими державами, смысл этой пословицы остается понятным любому хоббиту. В общем, я уничтожил злокозненный артефакт.

Следующим пунктом программы был янтарный шест на крыше большого дома. Оказывается, с его нижнего конца свисает веревка, доходящая почти до земли, и в этой веревке чувствуется какая-то магия. Веревка, очевидно, представляет собой проводник магических волн, без нее пришлось бы лезть на крышу, чтобы воспользоваться шестом. Что касается самого шеста, ясно, что с его помощью можно как-то связаться с председателем ковена, но как? Не зная соответствующих заклинаний и ключей к ним, нечего и пытаться. Я оставил янтарный шест в покое, в этом артефакте зла нет.