Оборотни Гведского леса. Книга четвёртая

– Нехорошее это место. Проклятое. Говорят, что в полнолуние к этой скале собираются оборотни. А может, и сам хозяин замка оборотень. Главарь волкодлаков. Немало путников пропало в этих местах.

Нотариус вздохнул:

– Выбирать не приходится. Иначе я отморожу нос, уши и лысину.

Возница нехотя направил лошадей к конюшне. Они миновали заваленный снегом фонтан с фигурой волка, задравшего морду к небу. Очевидно, когда-то из его пасти текла вода. Когда сани остановились, возница предложил:

– Я, пожалуй, останусь с лошадками, уважаемые. Если вы найдёте кров в проклятом замке, храни вас Гведикус, то посигнальте мне фонарём. Тогда я поставлю лошадок в конюшню, задам им корм и тоже поднимусь к вам. А так – зачем зря ноги бить?

Мартиниус и Мельхиор выбрались наружу, насилу размяли затёкшие члены, взяли свои саквояжи с самым необходимым, зажгли фонарь и, собравшись с духом, начали восхождение по крутой лестнице. Её ширина позволяла идти только друг за другом.

– Не очень-то здесь привечают гостей, – пропыхтел нотариус, осторожно ступая по скользким ступеням первым. – Мы прошли не больше половины, а я уже не могу сделать и шагу.

– Я тоже, доминус.

Мельхиор чувствовал себя не лучше патрона, хотя был моложе лет на сорок. Чёртова лестница, как живая, уходила из-под ног. Снег прилипал к подошвам. Ледяной кусачий ветер норовил сбросить вниз.

Мартиниус спросил:

– А вы заметили, мой мальчик, что в этом замке решётки стоят на окнах даже верхних этажей?

Мельхиор поднял глаза. В самом деле, густо заросшие снежной изморозью окна были закрыты решётками из кованой стали.

– И как вы это объясните, доминус?

– Вероятно, здесь боятся не тех, кто снаружи, а тех, кто внутри.

Каторжный подъём, казалось, никогда не кончится, но на самом деле всё когда-нибудь кончается, поэтому, в конце концов, спутники достигли полукруглой площадки перед дверями замка. Как и следовало ожидать, двери были заперты. С них щерились медные волчьи пасти. Мельхиору стало не по себе. Мартиниус ударил колотушкой в бронзовый гонг. Раздался зловещий, гулкий, долго затухающий звук. Они подождали. Ничего. Никого. Разозлившись, Мельхиор выхватил колотушку из рук нотариуса и изо всех сил врезал по гонгу. Потом ещё и ещё раз.

Смотровое окошечко в дверях приоткрылось. Кто-то прохрипел:

– Что вы расшумелись? У нас все спят.

Мартиниус взмолился своим самым писклявым голоском:

– Пустите переночевать несчастных путников, великодушный месьер! Мы сбились с дороги, а в такой буран можно замёрзнуть насмерть.

– Я не открою, даже если вы сам король Флориан Миролюбивый. Месьер барон строго настрого запретили пускать всяких шаромыжников.

– Мы не шаромыжники! – возмутился нотариус. – Я – доктор Бенедикт Мартиниус, нотариус из Квакенбурга!

– Это вы у себя в Квакенбурге нотариус, – ехидно ответил хриплый голос, – А в Гведском лесу вы просто бездомный бродяга. Подумаешь, немного похолодало. Я не буду беспокоить хозяина из-за таких пустяков.

Окошечко закрылось. Испугавшись, что хриплый тип уйдёт, Мартиниус крикнул:

– Можете не волноваться, великодушный месьер! Мы оплатим свой ночлег и ужин. Золотыми флорианами!

Окошечко снова приоткрылось.

– А не врёте?

Нотариус позвенел монетами в кошельке.

– Вот, слышите? Это золото.

Голос прохрипел уже вежливее:

– А сколько вас, месьер нотариус?

– Я, мой секретарь и возница.

– Ладно, так уж и быть. Схожу, спрошу у месьера барона.

Прошло несколько томительных минут. Мельхиор было собрался опять начать колотить в гонг, но двери с лязгом отворились. В полутьме прихожей стоял высокий, казалось, весь состоящий из углов субъект. Он был похож на отвратительного богомола, наряженного в чёрную ливрею, обшитую серебряной нитью. Неподвижная восковая физиономия с обезображенной шрамами правой стороной. Длинный клок седой бороды вырос только слева. Вытянутые вперёд челюсти. Выпученные рачьи глазки. Однорукий. Пустой правый рукав был заправлен в карман. Субъект с полупоклоном отступил в сторону.

– Входите, ваша учёность. Добро пожаловать в замок Волчий Клык. Я – Сирапук, кастелян.

Забавно было наблюдать, как быстро Сирапук сменил дерзкий тон на елейный. Мельхиор помахал фонарём вознице. Снизу донеслось:

– Иду-у!

Мартиниус сообщил кастеляну:

– Это Хенрик, наш возница. Он сейчас поднимется.

– Не беспокойтесь, ваша учёность. Я его устрою. С вас один флориан. Будьте любезны.

Сирапук протянул единственную руку. Мельхиор возмутился про себя: «Пятьдесят гведских крон за одну ночь! Неужели мой старик заплатит?» Но нотариус безропотно отдал золотую монету. Спрятав деньги в карман, Сирапук сделал приглашающий жест:

– Прошу следовать за мной.

Оставив двери открытыми, спутники пошли за Сирапуком. Мельхиор невольно сморщил замёрзший нос. В замке стоял грибной запах плесени. Кастелян провёл спутников через огромный гулкий холл, погружённый в темноту. Они поднялись по величественной с витыми перилами лестнице, которая безбожно трещала от старости, и оказались в большом помещении. Здесь было светлее. Четыре канделябра в углах длинного стола и свечи на каминной полке немного разгоняли мрак.

Сирапук указал на стол:

– Вы в столовой, месьеры. Обедайте, а после я покажу вам ваши комнаты. Сейчас же, с вашего позволения, я займусь возницей.

Пока Мельхиор и его шеф усаживались на стулья с высокими спинками, кастелян принёс поднос, на котором лежали ломти хлеба и сыра, а чтобы путники могли согреться, поставил на стол кружки с подогретой рябиновой наливкой. Убедившись, что у них есть всё необходимое, Сирапук вышел. Оставшись одни, Мельхиор и доктор Мартиниус закрутили головами, осматриваясь. Стены столовой были отделаны деревянными панелями с богатой резьбой и изрядно облезшей позолотой. Холодный мраморный камин. В простенках – множество портретов в круглых рамах. Со всех сторон на незванных гостей угрожающе смотрели чучела птиц и зверей, установленные на подставках вдоль стен. Здесь было ненамного теплее, чем на улице.

Едва спутники закончили скудный обед-ужин, как в столовой снова появился Сирапук.

– Идите за мной, месьеры.

Мельхиор и Мартиниус последовали за кастеляном. Сирапук повёл их коридорами, где гуляли сквозняки. Коридоры были едва освещены горящими факелами. Наконец, кастелян остановился перед дверью. На ней красовался большой гриб, отлитый из железа. Красная краска, некогда покрывавшая гриб, изрядно облезла.

– Это «Мухомор» – комната вашей учёности, а рядом «Гороховый стручок» – месьера секретаря. Завтрак в восемь. К завтраку я позвоню в колокольчик, – напоследок человек-богомол зловеще прохрипел: – Доброй ночи, месьеры.

Войдя в свою комнату, Мельхиор закрыл дверь на засов. Гнетущая атмосфера замка не вызывала доверия. Он бросил шапокляк с саквояжем на табурет и прошёлся по дощатому полу к окну. Окно закрывали ветхие шторы, ковёр над кроватью протёрся до дыр. На стенах – отсыревшие, кое-где вздувшиеся обои. Да, небогато живут северяне. Отодвинув штору, юноша подышал на замёрзшее стекло, взглянул. Далеко внизу простирался глухой лес. Ни огонька. Только уханье сов. Не снимая пальто, Мельхиор повалился на кровать, укрылся шерстяным одеялом. Слышно было, как снаружи бешено дул ветер. В стёкла стучали ледяные крошки. Скрежетали водосточные трубы. Дребезжал флюгер. Казалось, что кто-то страшный злобно рвётся в замок.