Зюзя. Книга первая

Конвоиры передали находящимся на «чистой» половине троим, как я догадался без особых проблем, надсмотрщикам какую-то бумажку и отправились восвояси с видом людей, сделавших большое и важное дело.

Встретили меня тут молча, здесь царил сон. На моё приветствие лишь один из вразнобой храпящих собратьев по несчастью что-то вяло буркнул, перевернувшись на другой бок.

С огромной радостью удовлетворив свои естественные надобности и вдоволь напившись тёплой, невкусной воды, я стал осматриваться более внимательно. Помимо меня, в клетке находилось ещё десять человек. Каждый также имел кандалы, аналогичные моим, однако их цепи не болтались, путаясь в ногах, а были подвязаны верёвками к поясу. Своеобразная маленькая хитрость – руки при передвижении остаются свободными. Ходить так, конечно, ещё больше неудобно – поясницу вниз тянет эта железная мерзость, но выбора особого нет. То, что не снимают тяжести даже на ночь, лишь свидетельствовало о выработанной привычке уживаться с таким неудобством. Придётся изучить эту науку – пригодится, когда решу покинуть сей недружелюбный городок.

Надсмотрщики, пока я осваивался в новом для себя месте, азартно переругиваясь, резались в карты. Один из них явно был в сильном проигрыше, а потому в очередной раз скинув неудачный расклад на стол и не желая больше продолжать, подошёл к спящим и проорал, молотя по прутьям деревянной дубинкой:

– Подъём, уроды!!!

Никто даже не пошевелился.

– Вы чё, опухли! Подъём, я сказал!!! Последний, кто оторвёт свою жопу от матраца, остаётся без жрачки на два дня!

Сонные люди зашевелились и начали вставать. Один из них, когда-то рослый, а теперь весьма измученный болезненной худобой человек одного со мной возраста, спокойно ответил:

– Мы на отдыхе, почему так рано поднял? У нас право есть отоспаться. Вчера, честь по чести, норму выполнили, сюда только к полуночи дошли. А ты ни свет, ни заря…

Продолжить свою рассудительную речь у него не получилось. Проигравшийся вдруг схватил со стола железную кружку, и, расплёскивая налитую в неё воду, с силой метнул в голову недовольного его самодурством. Бросок получился снайперский, точно в лицо. От удара у худого брызнула кровь из рассечённого носа, тонкой струйкой сбегая по подбородку на грязную рубаху. К моему удивлению, смелый сокамерник не отвёл взгляд от охранника, а на травму вообще не обратил никакого внимания – словно не ему только что досталось.

– Миша, – всё так же спокойно, не повышая голос, продолжил он. – Я ведь выйду отсюда через год. Не боишься, что припомню тебе твоё скотство?

Глаза находившегося по ту сторону решётки Миши не хорошо сузились.

– Ты этот год прожить попробуй, дохлятина, тогда и поговорим, – после чего продолжил, обращаясь к остальным. – Сейчас дружно идём коровник чистить, потом навоз с мусором вывозить – у городских уборщиков сегодня выходной, за них потрудитесь, дармоеды. Ты, новенький, – он указал дубинкой в мою сторону, – сегодня тут будешь. Тебя видеть начальство хотело. Так, все на выход!

Дверь камеры открылась, и позванивая цепями, люди понуро побрели к выходу.

– Того, с раскровяненной мордой, оставь, – не участвовавший до сей поры в этом балагане другой охранник указал на человека с разбитым лицом. – Сам знаешь, не любит Петрович, когда народ побои на зэках видит. Типа произвол и всё такое… Заметит сам или какая скотина выслужиться захочет через донос – тебе точно на орехи прилетит по первое число.

Михаил, которому было адресовано предостережение, согласно кивнул головой и, не поворачивая головы в сторону клетки, прорычал:

– Понял, перхоть вонючая?

Не услышав ответа, он смачно плюнул на пол, закрыл двери решётки и пошёл вслед за арестантами на улицу. Поднялись и оставшиеся охранники. Уже на выходе один из них, погрозив кулаком, сказал, не забывая сверлить меня своими неприятными глазами: «Не балуй. Отсюда не сбежишь.» – после чего входная дверь закрылась, лязгнул засов, и я остался наедине с непокорным мужчиной.

Право начать разговор первым я предоставил своему новому знакомому, однако тот не спешил. Сначала он промыл рану, осмотрел заляпанную собственной кровью рубашку – увиденное ему не понравилось, потом поднял с земли злополучную кружку и выбросил её в дальний угол «чистой» половины. Только после этого развернулся ко мне и протянул руку с открытой ладонью.

– Игорь, – назвался он и неожиданно улыбнулся доброй, располагающей улыбкой, совершенно неуместно выглядящей на разбитом лице.

Я пожал предложенную руку и, в свою очередь, тоже представился. Мы уселись, по старинной тюремной традиции, у дальней от параши стены, свалив в кучу несколько тюфяков для удобства. Не дожидаясь неизбежного потока вопросов с моей стороны, новый знакомец принялся вводить новичка в курс местных реалий.

– Попал ты в первую трудовой отряд и это значит, что до освобождения мы теперь твоя семья.

– Освобождения? – перебил я. – Ты сказал –освобождения?!!

– Да, и не кричи мне над ухом. Не люблю. Ты всё правильно понял – это не пожизненное рабство. В такие отряды, как у нас, попадают на срок от года до трёх, потом свободен как ветер в поле. Причины попадания могут быть разные – от мелкой кражи до пьяной драки. За серьёзные проступки тут лоб зелёнкой мажут. А ты за что? – неожиданно спросил он у меня.

– Ни за что, – раздельно, почти по слогам ответил я. – Сам не знаю. Пришёл с севера транзитом, а угодил сюда.

Игорь понимающе кивнул головой.

– Одиночка, значит… Тогда верю, в Фоминске такие номера на раз-два делаются, надо же им контингент вместо выбывших пополнять. Я вот, к примеру, сюда два года назад пришёл из Шацкого района Рязанской губернии в составе группы охотников, но забухал крепко и с главным своим поцапался – бросили они меня. Сам дурак, как водки выпью – в голове тормоза полностью отказывают. Или подерусь, или ещё чего отчебучу нехорошего. Так и в тот раз случилось – от обиды на своих налакался сорокоградусной, мордобой устроил, а очнулся уже здесь. В кандалах и с разбитой мордой.

– Ты поподробнее расскажи, – не давал я ему увильнуть от наиболее актуальной для себя темы. – Почему тут держат только до трёх лет, кто приговор выносит, как отсюда пораньше выйти?

Собеседник засмеялся – его явно веселил перевозбуждённый такими откровениями новичок. Но издеваться над моим любопытством старожил не стал, а принялся подробно рассказывать:

– Местный хозяин, Андрей Петрович, человек прогрессивных взглядов. Не кровожадный, однако своего не упустит. Поэтому, когда появилась проблема в исполнителях низкоквалифицированной и очень тяжёлой работы, он решил её кардинально – трудовыми отрядами из таких, как мы. Ну не местных же загонять пни корчевать и поля вспахивать? А залётчики во все времена были, есть и будут – так что святое дело приспособить нас для всеобщего блага. Понятно?

– Да.

– Теперь про сроки пребывания расскажу – нет здесь ни суда, ни следствия. Автоматически припаивается любому из угодивших в отряды трояк, но могут и скосить по ходу жизни. Не делай хитрое лицо! Нет, если неймётся, заработай инвалидность или туберкулёз с открытой формой – обязательно выгонят. Но если хочешь хоть немного здоровья сохранить, то про досрочное освобождение и не мечтай. Поверь, жизненные силы тут и так уходят очень быстро. Так что три года в самый раз, как показывает практика, выходит. За это время из тебя все соки выпьют за здорово живёшь, а потом выведут за местную границу, дадут продуктов на три дня, и иди куда хочешь. Местным проще, их на новые хутора отправляют. Тоже не сахар, но хоть к семье поближе. И, самое главное, срок получается не большой, бунтовать никто массово не станет, потому блатная романтика здесь не в чести. Понятное дело, поначалу каждый новенький хорохорится, правду ищет, а потом понимает, что проще молча лямку дотянуть и затем на все четыре стороны свалить куда подальше. А если до человека совсем ничего не доходит, то можно и до вышки допрыгаться, в назидание остальным беспойным.

Сразу и про побег уточню – даже не мечтай. Охрана у нас будь здоров, а в полях особенно. Помимо негров… сам, в общем, увидишь.

– Каких негров? – изумился я.

– Неграми у нас называют не граждан Фоминска, точнее кандидатов на получение здесь разрешения на постоянное проживание. Город богатый, народ со всех сторон прёт на ПМЖ, вот и удумали местные начальники штуку – год надо на казарменном положении прожить, доказать свою полезность, и только потом официально становиться местными. Правда, эти строгости в основном для мужиков, бабам полегче. Они в общежитии живут, тоже на виду конечно, но там и послаблений много.

Наши охранники, к примеру, самые настоящие негры. Живут вон там, – он указал движением головы на нары в другой половине помещения. – И поверь, задницу на этом поприще рвут на совесть. Иначе выгонят их вместе с семьями. Так что не договоришься с ними, сразу предупреждаю; честные они, сволочи…

– А этот, утренний дебил? Не похож он на отрабатывающего положенный год человека, явный садист, – припомнилась мне утренняя сцена.

– Садист, кто спорит? Люди разные сюда в поисках лучшей доли приходят, и такие случаются. Его свои, такие же кандидаты, не любят. Кто знает, может этого Мишеньку в детстве обижали все, кому не лень, конфетки отжимали или девочки не давали даже за попку потрогать в пубертатном возрасте? Выросло – что выросло. Но ты, Витя, поосторожней с ним. Слишком он тупой и мстительный.

– Тогда зачем ты при побудке этот спектакль устроил?

– Чтобы не зарывался. Такие, как Миша, если не получают отпор, мгновенно на шею садятся. Потому портить жизнь по мелкому этот скунс будет в любом случае, а по-крупному – испугается. Хотя с кружкой в морду неожиданно вышло, надо признать…

Внезапно послышался грохот отпираемого засова на входной двери, затем она распахнулась, и внутрь зашёл неизменный мой спутник по Фоминску Сергей Юрьевич. Без сопровождения, совершенно буднично, как к старому знакомому.

– Добрый день, – вежливо обратился он ко мне. – Глупые вопросы будут или уже просветились?

– Всего один, – хоть вид этого человека и вызывал у меня приступ отвращения, однако я старался держаться и говорить, по возможности, спокойно. – Мешок на голову зачем одевали?

Если мне его и удалось удивить, то виду он не показал. Напротив, уголки губ его рта дрогнули, изобразили некое подобие улыбки, а затем прозвучал и ответ:

– Так вы же звезда цирка. Некрасиво через весь город гнать такую публичную персону в наручниках. Народ не поймёт, вопросы неудобные начнутся…

Мне оставалось лишь понятливо кивнуть головой. Особист синхронно повторил моё движение и продолжил:

– Если необходимо, то смело можете накричать на меня по поводу происшедшего. Поверьте, я совершенно не обижусь и пойму ваше душевное состояние. Ну же, не стесняйтесь, мне необходимо задать вам несколько вопросов, а потому будет уместнее начать беседу лишь после того, как вы спустите свои негативные эмоции.

Эмоции у меня были, как не быть, и с негативом проблем не было. Но в одном он прав – истерики никому не нужны. Я встал и подошёл к решётке.

– Задавайте свои вопросы.

– Редкое самообладание, – рассеяно произнёс Сергей Юрьевич. – На что-то надеетесь? Уверяю – зря. Примите события последних суток как данность, так всем будет проще. Ну хорошо… начнём! Где ваша тварь? В город вы вернулись в одиночестве, без оружия и вещмешка. Честно признаюсь – прочёсывание территории вдоль железнодорожного полотна результатов не дало, следов или вещей не найдено. Так где?