Зюзя. Книга первая

– Из-под Вологды, – уточнил я, не видя особого смысла скрывать факт моего знакомства с этой личностью.

– Значит знакомы… Расскажите мне об этом человеке абсолютно всё, что знаете.

Весь последующий час я рассказывал о своём пребывании у полковника, его характере, привычках и прочих нюансах, интересовавших особиста. Ответил на целую кучу вопросов, сделал массу уточнений в наиболее заинтересовавших Сергея Юрьевича местах. Узнав, что нужно, он долго задумчиво сидел, глядя в неизвестную мне точку на столе, а затем произнёс:

– Это многое объясняет… Хорошо, что я тут с вами валандаюсь, не зря… Психологический портрет соответствует моим выводам… Отлично! Давайте начнём соби…

– Ещё одну минутку вашего внимания, если позволите. У меня есть пара неясных моментов в поставленном задании. Как я понимаю, официально передать информацию возможности нет, значит действуете вы секретно. Какие ограничения накладывает на меня данное обстоятельство? И второй – что делать, если письмо попадёт не в те руки?

Собеседник подумал, неожиданно взмахнул рукой в стиле «пропади оно всё пропадом», встал из-за стола и заходил по кабинету.

– Тайны здесь никакой нет. Мы – крупное поселение, у Коробова – тоже не маленькое. Примерно лет через пять – семь наши интересы и фактические границы соприкоснутся, а затем начнётся неизбежная разборка – чьи именно в лесу шишки, причём со стрельбой и прочими ненужными геройствами. Чтобы упредить подобное развитие событий, необходимо договариваться уже сейчас. Послать дипломатов или переговорщиков – не вариант. Это будут официальные люди и отношение к ним будет соответствующее. Нам же сейчас необходимо просто провести конфиденциальную встречу на высшем уровне с глазу на глаз, чтобы наметить условия добрососедства и просто друг к другу приглядеться. Созрела на данном этапе такая необходимость, пришло время разбираться кто есть кто. Именно поэтому вы – первая ласточка в наших совместных проектах, даже голубь мира в некотором роде.

Я искренне рассмеялся последней шутке, но настырно продолжил гнуть свою линию.

– Мир во всём мире – это, конечно, прекрасно, но вот ответы я пока не получил. Почему просто не передать с купцами письмо, почему через меня? Почему…

– Потому, – прервал он меня. – Потому что купцы с седой древности были слугами всех господ. На современный лад – двойные, тройные, чёртзнаетсколькерные агенты. А даже если и не шпионы, то разболтают об этом, понимаете? И слухи в массах поползут нехорошие, зашевелятся на окраинах всевозможные приспособленцы с диссидентами. Вы что думаете – у нас тут поголовное счастье? Да недовольных, как и при той власти, выше крыши, просто молчат, потому что идти некуда! Как только узнают, что рядом есть ещё одно крепкое поселение – сразу говна забурлят, шептаться начнут о том, что у соседей булки бесплатные и у баб под юбками поперёк. Конституционные права вспомнят…

Понятное дело, шила в мешке не утаить и народ знает о других городах, но ничего конкретного – так, торгуем помаленьку. Вот только пока мы официально молчим – они где-то далеко, за тридевять земель. А вот когда зашевелимся… Потому и налаживаем дипломатию втайне, вряд ли у Коробова ситуация иная – шебутного народа везде полно. По уму сначала обговорим основное, обсудим, а уж потом и послами перебрасываться начнём для закрепления, так сказать.

Послать своих доверенных людей вместо вас я сейчас не могу – у них другие задачи. Так что остаётесь вы. И вообще, что вам не нравится, убийца камешком?

На последний аргумент возразить было совсем нечего, и я даже испуганно замахал руками.

– Да не спорю я, просто разобраться хочу. Чтобы не накосячить по незнанию.

– Не накосячите. В случае чего письмо выбросите, только и всего. Код, которым написан текст, вряд ли кто-нибудь сможет прочесть кроме меня и полковника. Он ему по роду службы знаком, мне по курсам криптографии. А даже если и прочтёт кто-нибудь – то расстроится. Там никаких тайн нет, скорее личное обращение. Больше скажу – я понимаю, что воспоминания об этом человеке у вас так себе, потому требовать передачу из рук в руки не стану. Просто изыщите способ передать письмо кому-то, наделённому властью. Да хоть в окно закиньте, как анонимку – мне без разницы, главное результат. Если по неким обстоятельствам решитесь на прямой контакт с подчинёнными полковника – не вздумайте лгать. Отвечайте честно на все вопросы. Так что, даёте мне слово?

– Да.

Мы скрепили договор рукопожатием.

– Пойдёмте. Пора. К сожалению, от кандалов вам придётся избавляться без кузнеца, но тут я кое-чем смогу помочь.

Меня грыз червячок сомнения.

– А всё же, почему отпускаете – истинную причину назвать можете?

Сергей Юрьевич грустно посмотрел на меня и его лицо стало каким-то… человечным, что ли…

– Чтобы Богом себя не чувствовать, – совершенно серьёзно ответил он. – Понимаете, когда у человека в руках большая власть, он начинает переставать быть человеком. Он начинает всё знать, всё видеть лучше других. Следующий этап – вершитель судеб. Захватывает это дело очень… Вот поэтому я всегда стараюсь от земли не отрываться и, по внутреннему убеждению, или желанию собственной левой пятки, виновных не назначать. Да и какой прок от вашей смерти? Разве что новый грех на душу. И вообще, – смутился Фролов. – Хватит философствовать, пойдёмте.

Меня вернули в камеру, а через час ко мне пришёл неизвестный с большой, видавшей виды сумкой. Ни слова не говоря, он достал из неё ножовку по металлу и принялся перепиливать заклёпки на кандалах, благо щель между половинками браслетов позволяла. Работал он усердно, и через каких-то минут двадцать мои ноги стали свободны. Затем всё так же беззвучно взмахом руки указал на выход и мы, пройдя мимо совершенно игнорировавшего нас дежурного, оказались на улице. Практически сразу из темноты к нам подошёл Сергей Юрьевич.

– Уже управились? Молодцы! – бодрым тоном изобразил он радость. – Теперь вот что. Сейчас Дима проведёт вас, Виктор, к реке. Там вы переоденетесь в другую одежду, надуете водный матрац – из старых запасов жертвую, и переправитесь на другой берег. Дальше действуйте по плану, только плавсредство не выбрасывайте, а в кустиках припрячьте – найдём потом, ещё сгодится. Вопросы?

– Как всегда, есть, – не стал скромничать я. – Мне бы хотелось самому выбрать место для пересечения реки, подальше отсюда. В идеале – в районе отрядного полевого стана, где так увлекательно и незабываемо провёл последние дни.

– Нашла? – с прищуром посмотрел на меня особист. Надо же, какой догадливый!

– Угадали.

– Что же… может, оно и к лучшему, что так всё сложилось. Сдаётся мне, что в полях бы вы не задержались, покинули нас не прощаясь. Хорошо. Там сейчас нет никого, так что вариант допустимый, – и, уже обращаясь к Дмитрию. – Доведёшь до поля, дальше не ходи. Если встретите кого – по ситуации разберёшься.

Мой новый сопровождающий понятливо кивнул, и мы попрощались с особистом. Не скажу, что тепло – скорее как люди, которые друг о друге завтра без необходимости и не вспомнят.

Дима, по-прежнему храня безмолвие, повёл меня непонятными зигзагами по ночному Фоминску. Как он тут ориентировался – ума не приложу. Затянутое облаками небо практически не пропускало лунный свет, про уличное освещение и говорить нечего. Однако не заблудился, вывел к незаметной калитке в ограждающем город заборе абсолютно ни единой души не повстречав; за руку, петляя, протащил через ров (видимо, были тут сюрпризы кроме кольев) и только тогда широким, размашистым шагом направился в поля.

Через полчаса ходу мы остановились, он извлёк из сумки вещи и сунул мне. Я переоделся в старенький камуфляж, слегка великоватый для моей щуплой фигуры, натянул такие же не новые сапоги (размер совпал – радует), соорудив перед этим подобие портянок из остатков нательной рубахи – нормально, не жмёт нигде. Подхватил всё ту же сумку и, следуя направлению, указанному рукой в темноту, отправился прочь. Свой старый комплект одежды, как и уговаривались, оставил для неизвестного смертника. Прощаться с этим молчуном я не стал.

В этом городе для пытливого ума осталось много загадок, и особенно истинные мотивы, побудившие Фролова на такую авантюру, однако мне было пофиг. Главное – свободен! А все эти вопросы – суета от них одна. Надо отнести письмо – сделаю, раз обещал. Тут меня ловко поймали, имею такой вот пунктик в честности с детства. Но, вместе с тем, приложу все усилия, чтобы Коробову не попадаться на глаза. Второй раз на него приступ человеколюбия может не накатить, опять в вечные работяги пристроит.

А ещё до меня дошёл глубинный смысл поговорки «Бойся своих желаний». Сколько в пути мечтал с людьми пообщаться – как вспомню, самому смешно. Получил дурачок желаемое, наговорился вдосталь, даже сверх всякой меры. И заодно огрёб по самое некуда. Поделом мне, чего тут умничать…

Не успел дойти до стана, как без жалости был обпрыган и облизан радостной Зюзей. Спасибо, что хоть предупредила о своём появлении голосовым, или лучше сказать «мозговым», приветствием. Иначе бы меня Кондратий хватил. Сами представьте – чёрная молния безлунной ночью с внушительными белыми клыками несётся прямо на вас. Зрелище для неподготовленного человека то ещё.

Наскоро посвятив подругу в план наших дальнейших действий, не сбавляя шага, пошёл к реке. Чем раньше переберусь на ту сторону – тем лучше, тем спокойнее. На берегу извлёк матрац, надул его и долго объяснял четвероногой, что плыть ей придётся на вот этой мягкой штуке, а потому когти выпускать категорически не рекомендуется. Она долго, с сомнением, пробовала его лапой, недоверчиво фыркала, однако спорить не стала. Когда с подготовкой к заплыву было покончено, доберман по моему совету улеглась, плотно прижавшись всем телом и зажав значительно полегчавшую сумку в зубах, на матрац, и мы отчалили.

Против ожидания, транспортировать собаку оказалось несложно. Я без надрыва грёб, лёжа на спине, одной рукой и помогая себе ногами, а другой рукой крепко держал наше плавсредство. Особо течению не противился, рассудив, что далеко в любом случае не отнесёт, а до моста тут даже по прямой совсем не рядом. Так и получилось. Сколько вышло по времени – не скажу, но смертельно устать я не успел, когда ноги коснулись прибрежного дна.

С воодушевлением выбравшись на берег, я выразил мою безграничную благодарность спутнице за спокойствие при храбром форсировании водной преграды и пообещал ей самую лучшую косточку при оказии. Затем припрятал матрац, раскрыл сумку, чтобы достать одежду и вообще решил посмотреть, чего нам подкинули от щедрот особистских. Там оказался, к огромному облегчению, мой привычный засапожник, три мешочка с крупами, мешочек с травами для отвара – надо же, не обманул, две упаковки бинта, банка тушёнки и немного успевшего подсохнуть хлеба. Разводить костёр не стал – покушали всухомятку и, отойдя в кусты, завалились спать. Уснул мгновенно – сказывались пережитые события, причём впервые даже не задумался о том, что я терпеть не могу спать под открытым небом.

Рассвет встретил нас росой, влажным холодком, тянущимся с реки, пением птиц и прочими звуками живой природы, сопровождающими летнее утро в безлюдных местах. По традиции завтракать не стали, сразу пошли к тайнику с моим оружием. На всякий случай заложили крюк, однако наши предосторожности оказались излишними, все вещи лежали там, где я их оставил после памятного рейда. К сожалению, ружьё от долгого хранения в ненадлежащих условиях нуждалось в срочной чистке и смазке, зато патроны не пострадали – выглядели сухо и надёжно. Быстренько привёл оружие в порядок, традиционно осмотрел себя, и мы пошли прочь от этого неблагосклонного к нам города.

Глава девятая

Мечтая оставить между собой и Фоминском как можно больше километров, не стали останавливаться даже на обед. Отмахав скрытно по кустам километров шесть, выбрались на рельсы и пошли в наглую, прямо по шпалам, очень надеясь не проморгать шумную дрезину и успеть спрятаться в случае чего. Как-никак, меня ведь казнили сегодня, так что глупо воскресать в такой поспешности. Понимаю, что решение открыто перемещаться со стороны выглядит тупо, однако двигаться вдоль поросшей буйным кустарником железнодорожной насыпи было практически невозможно, а отдаляться от неё не хотелось, чтобы потом не искать неизвестно где тайник под платформой.

Находился по рельсам сегодня я от души. За всё детство и отрочество душу отвёл, причём уже к середине дня сильно поднял умение балансировать на узкой железяке и практически не оступаться. Донельзя довольный собой, из чисто шуточно-хулиганских побуждений проговорил механическим голосом, имитируя компьютерную игру из прошлого:

– Ловкость +1.

– Скорость +1.

Хорошо, что моё дурачество Зюзя не слышала, по обыкновению нарезая круги неподалёку где-то между кустами и деревьями, а то неизвестно бы что подумала про меня.

К платформе, памятуя рекомендации Фролова, добрались к ночи без особых приключений. Письмо к Коробову так же оказалось в указанном месте, причём даже не запечатанное. Не удержавшись, заглянул – вместо текста сплошные цифры. Теперь понятно, о чём говорил особист и почему не запечатано. Цифры – некий код, понятный узкому кругу людей, а открытый конверт – а смысл запечатывать? Захочу – открою.

Поужинав, я совсем уж было собрался засыпать тут же, в укромном закутке, однако обратил внимание на необычное поведение добермана. Она заметно нервничала, оглядывалась, внюхиваясь в воздух.

– Что случилось? – не стал игнорировать такое состояние своей спутницы я. За время нашего знакомства ушастая доказала, что не склонна к излишней мнительности и необдуманным действиям. А потому тревога её заслуживала самого глубокого внимания, не будет Зюзя без повода панику наводить.

– Далеко кричать люди.

Я внимательно вслушался, однако ничего, кроме треска цикад да птичьих переливов, не услышал.

– Твои предложения? Уйдём?