Кристалл времени

– О-о-о!!!

Анджей приказывает:

– Ger?te!

Еще два униформиста вносят большой поднос, на котором стоят клизмы, от крохотной, до гигантской, наверно, для слона. За ними следует униформист, неся трехлитровую банку с какой-то желтой жидкостью.

Из всех клизм Анджей выбирает среднюю, наполняет ее раствором и со словами:

– Geduld, mein Freund Hans , – с клизмой в руках склоняется над удавом…

Я расхохоталась:

– И что, вылечил?

– А то как же! – сказала мама-Ксеня. – Чтобы мой брат какую живность не вылечил, будь то хоть тварь заморская! Уже на другой день выступал этот самый Ганс в своем цирке, будто и не было с ним ничего.

И снова для меня предстает это в живе. Ах, какие кренделя выкручивает на арене Ганс, я таких и в нашем цирке не видывала.

Хозяин плачет, отирая лицо платком и приговаривая:

– Ach, Hans, mein Junge, mein lieber Hans!.. – Затем поворачивается к Анджею, стоящему рядом, и со словами: – Wenn Sie wissen, Herr Doktor, haben Sie alle unserer Kultur geholfen! , – протягивает ему пачку денег, в ответ на что Анджей с усмешкой говорит:

– Aber Sie, Herr Zirkus mit seinem hoch Hans halfen den Geist der russischen Armee zu erh?hen.

– Армия-то тут при чем? – спросила я маму-Ксеню.

– А при том, что уж тем же самым вечером с десяток наших пленных офицеров собралось в лучшем тамошнем ресторане…

Опять я все вижу словно наяву. Стол заставлен всяческой снедью, офицеры без знаков различия сидят за столом, а Анджей встает, подняв рюмку.

– За победу России! – провозглашает он.

– За победу России! – хором отзываются остальные пленные и выпивают до дна.

– А кто оплатил все это пиршество? – присев, спрашивает один из них.

Анджей усмехается:

– Кто? Господин Ганс. Не волнуйтесь, господа, он вовсе не немец. Вообще трудно сказать, к какой расе его следует отнести… Ну, еще раз за победу над немчурой!

По залу прокатывается дружный возглас:

– За победу России! За победу над немчурой!

Анджей поворачивается к музыкантам:

– Эй, нехристи! Spielen, so dass die Kronleuchter schwankte! Herr Hans zahlt f?r alles! За победу над немчурой!

Громыхает разухабистая музыка считавшейся у нас до крайности неприличной песенки «В Кейптаунском порту с пробоиной в борту “Жанетта” поправляла такелаж» (именно она мне почему-то, – наверно, именно ввиду своей неприличности, – в этот момент и представляется).

Офицеры со словами: «За победу над немчурой», – снова пьют стоя.

– «…Идут, сутулятся,

по темным улицам,

И клеши новые

ласкает бриз.

Они идут туда,

где можно без труда

Найти себе и женщин, и вина…»

– отчего-то на чистом русском выводит певец под гром джазового оркестра.

Меня стал разбирать смех.

– Так и сказал: «За победу над немчурой»?!.. А они, олухи, и не понимают ничего! Ну и дядька у меня, оказывается!.. Надо же додуматься: клизму – удаву! Ничего себе!.. И даже на ресторан хватило!..

Мама-Ксеня подтвердила:

– Хватило. Даже на два или на три раза. В общем, хорошо гульнули за счет господина Ганса.

– А как же пленных-то немцы отпускали в ресторан? – удивилась я.

– А вот так вот и отпускали, – сказала мама-Ксеня. – Под честное слово русского офицера. Тогда это было вполне нормально.

Я спросила:

– А теперь как?

Мама-Ксеня вздохнула:

– Ох, не знаю, не знаю, как оно теперь. Теперь времена злее стали. И люди, и времена. – И вдруг засуетилась: – Ох ты господи! Подъезжаем уже! Вещи собирать надо! Вон за тем же оврагом, помню, наша станция!…

***

…Что есть время? И кто мы сами, в нем плывущие? Может, и не всегда оно бежит так стремительно, а иногда, тоже, как и я, страдая одышкой, приостанавливается? Что если этот овраг за окном – все тот же самый овраг? А ведь и я могла бы – там же, во рву… Но вот ведь, живу же все еще! Во всяком случае, пребываю в этом застывшем навсегда кристалле времени.

И может, те двое со своими пулеметами тоже застыли в этом остановившемся времени, словно вмороженные в него навсегда?..

Ах, право, зря вы все-таки снова раздвинули шторы, мой уважаемый попутчик, любитель точных, незыблемых расписаний!.

…А голос мамы-Ксени все никак не умолкает в ушах::