Московское сукно

Они встретились в заброшенном питейном погребе. Разговорились, казак пожалел парня и решил взять его с собой. Со временем у них даже установилось что-то похожее на близкие, почти семейные отношения. Они уехали из Москвы, встретили других воров. Дальше были страшные и веселые годы. Василий учился лихому ремеслу и взрослел. Резчик искал возможности заработка и старел.

Дела их шли с переменным успехом – не обошлось без пары арестов и кровавых стычек. Но атаман удивительно хорошо умел находить нужных людей и вскоре оброс компанией талантливых «работников» и знакомствами в самых разных местах. Некоторые контакты давали ценные наводки, другие помогали вовремя отвести руку закона в другую сторону.

Поколесив по губерниям, они собрали что-то вроде устойчивой команды и вернулись в Москву. Как ни крути, а денег больше всего именно там.

Резчик перестал выезжать на работы сам и лишь изредка выбирался в Москву на разговоры. В остальное время он сидел в тихих местах и руководил своей небольшой артелью. Марк же, наоборот, большую часть времени проводил в делах, а иногда и работал сам на себя.

Атаман и уже взрослый вор начали отдаляться друг от друга. Но времени на разговоры по душам у них не было. Последние полгода члены артели были заняты большим делом – крали у государства серебро. У них уже скопилась небольшая гора драгоценного металла, но продавать ее атаман не спешил.

– Ладно, потом с ним разберусь. – Резчик тряхнул головой. – А где татарин?

– Анвар у входа, он болеет. Приносит извинения.

– Понятно все с вами, не уважаете старика…

Отмахнувшись от попыток Василия оправдаться, атаман подошел к сундуку и откинул скрипучую крышку. Внутри лежали десятки туго набитых кошельков – простых и расшитых узорами, холщовых и кожаных, с резьбой и с бусинами. Вряд ли хоть один из них был приобретен по-честному.

– Вот, держи. – Резчик кинул два тяжелых кошелька. – Тут две сотни должно быть. Поделишь с подельником, как захочешь.

– Хорошо. Я тогда груз в общак отвезу?

– Нет, отвезет Кузьма, он теперь на охране. Для вас другое дело есть. – Атаман нахмурился. Большие голубые глаза стали холодными. – Нужно секретаря нашего убрать.

Василий даже вздрогнул от удивления. Работавший в Камер-коллегии секретарь Дубов не раз указывал банде на плохо охраняемые грузы и государственные склады с серебром. От него зависел успех всех хищений казенного металла: можно быть сколько угодно талантливым вором, но, если не знаешь, откуда таскать, – много не заработаешь. За свою помощь он получал достойное вознаграждение и на условия не жаловался.

– Зачем? Он нас разве обманул?

– Не-а. Вот пусть и не обманет никогда и не сдаст. Он нам больше не нужен.

– Почему не нужен? Мы больше на дороги выходить не будем, что ли?

– Об этом потом поговорим. – Резчик раздраженно поморщился. – Вася, я понимаю, что это не про твои умения, что тебе такое не нравится. Но так нужно, больше некому доверить. Момент такой сейчас, многое решается. Поэтому надо это сделать, и не абы как, а обстоятельно. Чтобы никто на нас не вышел. У него дом на Покровском Валу, рядом с заставой, так что там ищеек много. Лучше всего его к реке отведите и туда скиньте. Все понял?

– Да, понял, – выдавил Василий.

– Как с ним закончишь – есть еще дело важное. Поедешь к Иерею. Большой человек, полезное знакомство заведешь. У него там на Царицыном лугу мастерская ткацкая, не пропустишь. Скажешь, чтобы в воскресенье ко мне со своими ребятами сюда приехал на разговор. Будем с ним продажу обговаривать.

– Продажу? Почему сейчас?

– Да что же такое! – Резчик ударил кулаком по столу. – Везде тебе нужно влезть, все оспорить! Нос ты отрастил слишком длинный, смотри, как бы не отхватили его!

В избе повисла тяжелая тишина. Кузьма сосредоточенно рассматривал пол.

Командовать лихими людьми вежливостью и лаской – дело бессмысленное. Рано или поздно нужно показывать суровость. Атаман это знал и не жалел для своих ни крепких слов, ни тумаков. Поговаривали, что пропавший в прошлом году Сашка Доска и вовсе в могиле без креста лежит за то, что больше своей доли брал. Василию эти воспитательные вспышки гнева не нравились, хоть он и понимал их необходимость.

С возрастом Резчик становился все раздражительнее и злее. Если раньше он срывался только из-за глупых или опасных ошибок, то в последний год всем доставалось за любую мелочь. Василию это нравилось еще меньше.

Но он же не мог просто уйти из артели. Это был его дом, хоть и дурной.

– Понял. Все сделаю, – процедил Василий сквозь зубы.

– Вот сразу бы так. – Атаман сплюнул. – А то я от старости помру, пока тебя уговаривать буду. Пушкарь, ты тоже шевелись, вези груз ихний в общак. И в субботу доставите мне всякого харча для застолья. Давайте, с богом.

Лениво перекрестив своих работников, Резчик вышел из дома и вернулся к работе на грядке.

Василий взвесил в руке кошель. Две сотни рублей за неделю. Какой-нибудь чиновник столько и за месяц не заработает. Есть в воровской жизни свои приятности. Только теперь деньги его почему-то не грели.

– Загуляешь с этим богатством? – поинтересовался Кузьма.

– Не знаю, может быть. – Василий пожал плечами. – Тебе-то чего?

– Ты не злись на него. Он старый, больной, сидит один с попом этим. Вот и ум за разум заходит. Да и других бед хватает.

– Каких бед?

– Долго рассказывать. – Гигант махнул рукой в сторону дороги: – Пойдем, с вами проедусь, поговорим.

Попрощавшись с попом, воры вышли с церковного двора и направились к лошадям. Анвар будто взбодрился и выглядел более здоровым. Впрочем, увидев Пушкаря, он скривился и прищурился:

– И ты здесь. Слушай, хотел спросить: а не тяжело с твоей спиной коровьей все время старику кланяться?

– Тоже тебя рад видеть, татарин, – оскалившись, ответил Кузьма. – Все думаю, когда тебя язык до ножа в бок доведет?

Два здоровяка друг друга не любили – и не скрывали это. То ли соревновались за статус самого большого мужика в артели, то ли просто характерами не сошлись. Драки между своими Резчик строго запрещал, но заставить подчиненных полюбить друг друга атаман не мог.

В лесу было прохладно и тихо, пахло смолой и хвоей. Яркое солнце проглядывало через ветки, но не припекало. Местами попадались цветы и кусты ягод. Василию вдруг захотелось задержаться там, в приятной прохладе. Возвращение в город уже не казалось такой уж приятной перспективой.

– Так что с ним такое? – нехотя спросил он.

– С атаманом-то? – Пушкарь пожал плечами. – Да как тебе сказать… Ты когда у него в последний раз был до этого?

– Где-то в мае заезжал вроде бы.

– Вот в том и дело. Он там сидит с дураками и с попом этим. Филька хоть и дурной, но развлекал его. Я с Семеновичем в общаке почти все время сижу. А ты пропадаешь, свои дела завел.

Василий поморщился. Он действительно начал работать сам по себе, по мелочи – подчистить повозку тут, срезать кошелек там. Обычному вору за такое и слова бы не сказали. Но банды – дело ревнивое, самостоятельность в них не любили.

– Я же его не бросил. И вас тоже.

– Знаю. Но он сейчас ни в чем не уверен. Возраст у него такой, пугливый.

– Так он из-за возраста хочет людей убивать? Или потому что ему компании не хватает? – раздраженно спросил Василий.

– Из осторожности. Не только Пастуха ведь прижали. Лихих сейчас налево и направо хватают, особенно на дорогах. Московских пока не так давят, но и до них рано или поздно доберутся. Вот он и боится. Мне тоже неприятно, честно скажу.

– И что теперь, людей резать?

– Это не по твоей лавочке, понятно. – Кузьма вдруг заговорщически подмигнул: – Если хочешь, то я сам могу делом заняться. Сейчас отвезу вашу добычу, потом смотаюсь в город. К утру все сделаю.