Оценить:
 Рейтинг: 0

Рассказ для дочери

Год написания книги
2021
Теги
На страницу:
1 из 1
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Рассказ для дочери
Вадим Зиновьевич Кудрявцев

Взаимоотношения родителей и их взрослых детей – тема не новая, но и неисчерпаемая.

Вадим Кудрявцев

Рассказ для дочери

Дочь уже давно просила, чтобы я написал что-нибудь про нее. Я отказывался. Она чередовала уговоры с угрозами и шантажом. Я говорил, что я художник свободный, по заказу не пишу, а последнее время не пишу вообще. Она не отставала. Надувала губу. Как сейчас не принято – нижнюю. В конце концов родительское сердце дрогнуло. И тогда я подумал, что если даже такие гении как Веласкес и всякие Вермееры с Рембрандтами не гнушались писать на заказ, то и мне, вроде как, не должно быть зазорно. У этих творцов, правда, мотивация была существенно иной, но и я, с другой стороны, не Веласкес и, уж тем более, не Рембрандт. А увековечить себя, изобразив где-то там в углу полотна или в отражении зеркала, как бы ненароком, тоже, вроде, чего-то да стоит. Во всяком случае, так думали перечисленные художники.

Быть отцом двадцатилетней дочери, живущей самостоятельно за много тысяч километров, – это уже почти постриг. Не в смысле обета безбрачия или характерной прически, хотя подобием тонзуры я как раз обзавелся. Я говорю о Смирении с большой буквы «С». Теперь это одно из моих главных отличительных качеств, наравне с перееданием. А что остается?! Они там взрослые и свободные от родительского гнёта выстраивают быт, формируют жизненные приоритеты и принимают решения, исходя из своего уже немалого многомесячного опыта самостоятельности. И не все их решения, как легко догадаться, укладываются в концепцию «как хотели бы родители». Что-то кладется прямо перпендикулярно. С другой стороны – ни странно, ни ново. Она там – с амбициями и шагающая в ногу со временем, а мы здесь – вообще ничего не понимаем. И как мы можем на это реагировать, еще и на многокилометровом расстоянии? Только принимать. Принимать – как конечный результат долгой борьбы с непреодолимым. Принимать их решения и свои успокоительные препараты. Мы были другими, думаю я в унисон со всеми предыдущими поколениями родителей. К тому же, наши родители, как мне кажется, были поспокойнее. Мне так кажется абсолютно искренне. Как, наверно, казалось и всем предыдущим поколениям родителей. Советское дворовое воспитание шло на пользу сразу всем: детям добавляло шрамов и самостоятельности, родителям – особого состояния спокойствия, граничившего с просветлением, допускавшего, что дети где-то там что-то там сами делают на улице. И возвращать детей откуда-то со двора было в порядке вещей, только когда уже совсем темно. Для этого достаточно было периодически выкрикивать имена в форточку, но не более. Я это отлично помню из своего детства. Но сейчас, надо сказать, мало кто практикует такой подход. Гуляющий самостоятельно ребенок сразу обеспечивает окружающих стойкой уверенностью в крайней маргинальности его родителей. Теперь я гуляю со своими младшими детьми на детской площадке, пристально наблюдая, не слишком ли далеко к краю этой площадки и моих представлений о безопасности они оказались. Причем порог допустимого я примеряю на себя теперешнего – инертного и опасливого. И регулирую их передвижения я окриками, которые на младших моих детей действуют, мягко говоря, не с первого раза и не так беспрекословно, как мне бы хотелось. Что говорить о двадцатилетней, живущей даже в недосягаемости радиуса действия моего окрика дочери.

Двадцатилетняя дочь за тысячи километров – это, конечно, уже совсем не про игнорируемые окрики, это про бессмысленные советы. Я, безусловно, пытаюсь как-то высказывать свое мнение на происходящее в ее жизни. Речь, конечно, идет только о том, что она считает нужным мне рассказать. И стараюсь я это делать максимально деликатно и спокойно, во всяком случае, сначала. Давлю на то, что опыт лучше получать извне в виде теоретического концентрата, а не эмпирическим методом познания тем своим местом, которое не принято показывать даже из педагогических соображений. И это иногда, надо сказать, даже встречает понимание с ее стороны. Правда, только в тех случаях, когда мое мнение на какой-то вопрос практически совпадает с ее. В остальных случаях – отсекается четко и категорически, как лишнее тесто формой для печенья.

Надо отдать мне должное, а кто, как ни я, это может сделать лучше всех – я не прекращаю свои тщетные попытки «деликатно» навязывать своё мнение. Бессмысленные занятия вообще порождают упорство, это я давно заметил. Теперь ветряные мельницы кажутся мне достаточно рациональным выбором противника. Вообще, давать советы тем, кто их не хочет слушать – это занятие, КПД которого сложно недооценить. Но родительский долг, как и любой другой заём, нужно, как не крутись, отдавать. Хоть и брал взаймы совсем у других людей. Поэтому, как говорилось в одном фильме: «Вижу цель, не замечаю препятствий».

И, казалось бы, чего проще для нее остановить этот непрошенный и неостановимый поток родительской заботы? Просто, ничего не рассказывай родителям. Точнее, чтобы они ничего не заподозрили, рассказывай только то, что они могут спокойно и даже с умилением выслушать. Например, что вчера провела весь день за перечитыванием в очередной раз «Саги о Форсайтах» или четыре часа провела в непрекращающихся молитвах к святой Лукреции. Необходимые навыки бытовой хитрости начального уровня приобретаются еще в школе с первого «Нам ничего не задали» и далее только стремительно развиваются от класса к классу. Это я к тому, что к двадцати с лишним годам чего-чего, а хитрости уже накоплено достаточно. Некоторые ученые несуществующих, но очень авторитетных университетов даже приходят к выводу, что хитрость растет и перестает расти вместе со всем организмом. Тут же – совсем другая история! Есть у меня подозрение, что дочь наша, царевна Будур, сама провоцирует наше подергивание, c удовольствием удаленно подкручивая колки наших и без того натянутых до ля первой октавы нервов. Подыгрывает, подкидывает нам, как теперь говорят, инфоповоды, чтобы мы не расслаблялись и не останавливались в своих жалких педагогических потугах.

Судите сами! Например, история с собакой (дочь просила обязательно упомянуть собаку!). Некоторое время назад наша дочь завела нас тем, что собирается завести собаку. Сначала завелись мы, потом завелась собака. Запятая в предыдущем предложении символически изображает временную пропасть, в рамках которой нами были пройдены все стадии от отрицания до принятия. Были сотни раз повторены с разными интонациями и на разные голоса одни и те же аргументы, превращая логические построения и назидания в своеобразные мантры. Как и положено мантрам, повторения одного и того же изменяет состояние сознания произносящего, но, к сожалению, не изменяют решения нашей дочери.

Нам все анонсируется заранее, видимо, чтобы у нас складывалось ложное ощущение, что своими действиями мы еще как-то можем что-то изменить. Наверно, в этой игре есть что-то азартное. И мы привычно пытаемся влиять на происходящее в единственном доступном нам, с учетом разделяющего расстояния, ключе – увещевании. Сюда относится, например, постоянная история с рационом питания. Дочь сообщает нам, что они затеяли посиделки и уже придумали, что купить из еды и питья. Еда – это, безусловно, только то, что не разлагается и не отстирывается. Напитки – только те, что чудом не попали под конвенцию о запрете химического оружия, или те, на которые не хватило бы духу у стивенсоновских пиратов. И как мы на это можем реагировать с учетом нашего возраста и при исполнении родительских обязанностей? Мы говорим, что таким меню они легко обеспечат свои организмы тем, что потом будут тяжело лечить. Говорим, что в слове «витамин» есть корень «вита», что в переводе с латыни – жизнь. А в Что-то-Коле из полезного – только ортофосфорная кислота. Но нетрудно догадаться, насколько эффективны в итоге оказываются наши доводы. «Неужели вы, в вашей молодости, пили только отвар подорожника и чайный гриб?», – спросят меня те, кто еще не бросил всё это читать. Нет, конечно. Но переживания наших родителей тех времен, когда они были просто поставлены перед фактом состояния вернувшегося или возвращенного кем-то отпрыска, остались при них. Сейчас мой черед.

Раньше мы с женой комплексовали по поводу не сильной, мягко говоря, успешности наших педагогических упражнений. Тем более, жена моя – дипломированный специалист по отравлению детских организмов знаниями. Но теперь, когда большинство опытных преподавателей расписались в своем профессиональном бессилии при удаленном режиме работы, мы тоже стали многое списывать на расстояние. Кстати, очень удобно и актуально.

Да и, в конце концов, мы иногда просто говорим на разных языках. База, вроде, одна, но на лицо терминологические расхождения. Язык, как благородный сыр, со временем дозревает, для кого-то – становясь пикантнее, а для кого-то – начиная вонять. Но я, подбираясь к возрасту старика Каренина, все же пытаюсь соответствовать и постичь все сленговые новшества молодежи, почти не морщась. Приходится констатировать, что пока моё освоение постоянно не успевает за модернизацией языка, прямо как в задаче про Ахиллеса и черепаху (Отсылка к данной задаче приведена только потому, что мне приятно хоть в каком-то контексте почувствовать себя Ахилессом). И даже приходящие на ум аналогии из базовых понятий не всегда помогают понять смысл того или иного слова. К примеру, «ахахах» не имеет ничего общего с астмой или отдышкой сердечника. А «такое» – не имеет кажущейся детерминированности, а наоборот нечто пренебрежительно неопределенное. И этим, как вы понимаете, список не исчерпывается.

«Слушай, вообще-то они уже взрослые! И самостоятельные! Чего мы лезем?!», – говорю я жене и параллельно проверяю, оптимально ли дочь проложила запланированный маршрут из точки А в точку Б.

«Конечно, взрослые! Кто их контролирует? Только ты?» – бросает мне жена и думает, как бы им там правильнее расставить мебель в съемной квартире.

Жена, кстати, не так яростно контролирует дочь, как я. Она больше контролирует меня. Меня и младших сыновей. То ли это результат гендерной солидарности, то ли у нее, просто, уже не хватает сил на старшую дочь после постоянного понукания нас. Но факт остается фактом. Ох, чувствую, аукнется мне еще это наблюдение…

Многие из тех немногих, что прочитают данный опус, решат, что проблема не в ней, а во мне. Что это именно я лезу со своими брюзжащими нравоучениями к бедному ребенку. Что я авторитарен не по ситуации и обидчив не по возрасту. Может быть… С другой стороны, знакомые мне отцы разновозрастных дочерей декларируют назревшую необходимость покупки гладкоствольных отпугивателей ухажеров своих дщерей. Так что я, по сравнению с ними, довольно либерален. У меня из огнестрельного – только взгляд. А назойливость… Я думаю, лучше назойливая забота, чем отстраненная безучастность.

Надо как-то заканчивать, вопрос только как? Катарсиса не ждите – не подвезли. Вообще, нытье – то, которое долгое, противное, на одной ноте, невозможно нормально логически закончить, его можно только с трудом прервать. Почти как ремонт по Жванецкому. С той лишь только разницей, что нытье, в отличие от ремонта, приятнее для ноющего и почти не затратно для него же. Жалобы и жалось к себе – потоки неиссякаемого источника. И для их остановки нужно что-то волевое и неотвратимое, как титры в конце фильма.

Конец.

P.S.

Странно как-то получилось. Начинал писать про дочь, а вышло про себя. Чертова человеческая эгоцентричность. Скромно бормотал в начале про изображение себя в углу полотна, а получилось, что меня много, а ее мало. Но этому я нашел достаточно симпатичное, как мне показалось, оправдание. Она же далеко, а я тут. В живописи это называется перспектива. Нет, не симпатичное? Ну и ладно.

P.P.S. Обращение к Заказчику

Ты можешь спросить меня, почему я так долго не соглашался писать, а потом потратил столько времени, не расписывая все твои достоинства, а только перебирая, как четки, наполовину придуманные истории, не имеющие к тебе отношения и почему-то вызывающие у меня желание поворчать? Все твои достоинства для меня понятны и так. Их множество, поверь. А мне можно верить – я, бесспорно, максимально объективный в данном вопросе человек. Всем остальным же читать о чьих-то достоинствах всегда скучно и обидно. Но главное! Большая литература – это конфликт. А описание достоинств – это поздравление. Просто, разные форматы. Прости.

Все у тебя будет хорошо. Я в это искренне верю. Все у тебя для этого есть. Главное, думай! Думай, как поступить «до», а не что теперь с этим делать «после». Стремись, но не следуй. И не отчаивайся – на это в жизни, просто, нет времени. Будь умницей! Я проверю.

На страницу:
1 из 1