Простая история

– Налей мне еще, – попросила Елена Никитична, – как-то гадко на душе…

– Водка от этого не сильно помогает. Скорее наоборот…

– Ты можешь обойтись без своих советов, а просто сделать, о чём тебя просят?!

– Принесут закуску – налью.

Некоторое время они по-прежнему молча ели, теперь уже не глядя друг на друга. Каждый думал о чём-то своем, и по лицам было видно, что мысли их были невеселы.

– Ваши баклажаны и салаты, – прервал тишину официант. – Приятного аппетита.

Голубев налил в обе рюмки из пузатого графина и поднял свою.

– Лен, я…

– Не нужно ничего говорить, – остановила его Елена Никитична. – Уезжаешь – уезжай. И что уж тут говорить. Что ни скажи – все мимо кассы. Так что давай просто выпьем. За тебя! И за нас без тебя!

Они чокнулись и выпили, закусив принесенными баклажанами.

– Знаешь, все-таки зря ты меня позвал. Не нужно было, – сказала Елена Никитична после некоторой паузы.

– Я это уже и сам понял. Но, пойми, мне представлялось, что всё будет по-другому. Да и не хотел тебя обидеть. А мне казалось, ты обидишься, если я вот так, ничего не сказав, уеду…

– Конечно, обиделась бы … Сильно. Но было бы легче. Это я сейчас понимаю, когда ты поступил так, как поступил. Что уж теперь, – ее голос стал тихим и печальным. – Я только теперь подумала, как жаль… Как жаль всего… Всего, что прожито и как прожито. Вот ты уезжаешь, подводишь черту, а значит можно подводить первые неутешительные итоги. А еще страшнее, что ты уезжаешь, а я остаюсь одна наедине с этими неутешительными итогами… Совсем одна…

– Но от моего присутствия тебе тоже было, прямо скажем, ни холодно, ни жарко… Мы ж с тобой всегда были, как кошка с собакой. Вспомни. Как мы умудрились пожениться, до сих пор ума не приложу. Молодые были… Так ведь еще продержались вместе какое-то время… Ой что было, как вспомню – так вздрогну, – Голубев засмеялся, но каким-то невеселым смехом. Елена Никитична тоже улыбнулась, хотя глаза ее остались полны тоски. – А теперь ты говоришь… Странно… Сколько раз в году мы виделись? И каждый раз ты нападала, заводилась с пол-оборота, а теперь говоришь – одна…

– Не надо, Дим. Забудь все, что я тут наплела. Напилась, вот и плету. Налей лучше еще…

– Может тебе больше не нужно?

– Ты меня пригласил в кафе не на пять минут посидеть, сам же сказал…

– Я и не отпираюсь. Не на пять минут. Так куда коней гнать? Поешь, вот, салат, баклажаны. Хочешь, я еще чего-нибудь закажу…

– Не нужно ничего… – она печально выдохнула, – ничего уже ненужно.

Елена Никитична неохотно возила вилкой в салате. Она смотрела в тарелку, опустив голову, так, что Голубев видел только разделенные надвое вьющиеся волосы, ярко коричневые почти медные с черными корнями.

– Ты точно решил уехать? – спросила, не поднимая голову, она.

– Точно. Я и квартиру уже продал, я ж тебе говорил.

– Понятно, – сказала Елена Никитична и вздохнула.

Потом она внезапно подняла голову, налила себе водки и выпила. Дмитрий Васильевич не стал ее останавливать. Он даже не стал ничего говорить. А Елена Никитична снова опустила голову над тарелкой. И через некоторое время на салат стали падать слезы. Они оба молчали, и только Елена Никитична иногда шмыгала носом.

– Знаешь, я хочу тебя попросить… – сказала она сквозь слёзы.

– Слушаю…

– Оставь мне своего кота…

– Зачем тебе мой кот? Ты же его никогда не любила…

– Это он тебе рассказывал? – усмехнулась она. – Не любила… Откуда тебе знать, кого я любила, а кого не любила… Откуда тебе, Дима, знать…

– Извини, но я его пообещал соседям. Если они не возьмут – я тебе его занесу…

– Нет, Дима, не нужно. Не хочу я тебя больше видеть. Не могу…

– Всё, ты пьяна. Давай я тебя отведу домой… – Дмитрий Васильевич поднял руку. -Официант, рассчитайте нас пожалуйста.

Официант довольно быстро принес счёт и, получив причитающееся и приличные чаевые, удалился.

– Всё, вставай. Пойдем домой.

– Иди, я еще посижу, – сказала, не поднимая головы, Елена Никитична. – А ты иди.

– Ну, чего тебе здесь сидеть? Да ты ещё и пьяна… Вставай, говорю…

Елена Никитична подняла заплаканное лицо. Слезы скатывались по ее щекам и некоторое время оставались висеть капельками на подбородке.

– Дим, иди. Я сама доберусь, не волнуйся. Не настолько уж я пьяна. Иди. А я ещё немного посижу – когда ещё выдастся в «Уезде» посидеть вот так, не спеша… Иди. Удачи тебе и всех благ…

Слезы катились по её лицу. Дмитрий Васильевич стоял, не зная, что сказать. Он снял с вешалки свой плащ, перекинул его через руку, подошел к Елене Никитичне, положил руку на её плечо, сжал его и быстро, не оглядываясь, вышел из кафе.