Зара Булата. Повесть

Девушка рассуждала быстро и верно. В этом селении находилось, по меньшей мере, около трех тысяч вооруженных до зубов солдат. На случай нападения горцев, во все стороны были направлены жерла четырнадцати крупных пушек, не считая малых. В сторону гор, откуда как раз Висит со своим отрядом и должен был появиться через некоторое время, были выставлены шесть крупных пушек. «Если я не сумею помочь, всадники погибнут!» – пронеслась мысль в голове у девушки. Словно ошпаренная вскочила Зара на ноги. На ходу она схватила папаху и надежно спрятала свои волосы под ней. Искры ярости метнули ее обычно мягкие и добрые серые глаза. Движения ее были быстры и ловки, словно у барса. «Орудия! Пушки!» – крутилась мысль у нее в голове снова и снова. «Я не должна подпустить ни одного солдата к пушкам!» – твердила она сама себе, словно это было так легко сделать, но иначе могло случиться непоправимое. «Солдат много словно в муравейнике! Не справлюсь я одна! Что делать?» – думала она пробираясь сквозь чащу ближе к селению. За девушкой с не меньшей ловкостью пробирался и Сирдин. Скоро кончился лес. Расстояние от опушки до окраины селения, до того места, где расположилась позиция с орудиями, было небольшим. Зара сделала знак Сирдину, что дальше она пойдет одна. Со спины коня она достала два округлых сосуда в черных кожаных мешочках, с горючей смесью и приладила к своему поясу с двух сторон. Темно-зеленая черкеска давала Заре большое преимущество. Искусно скрываясь за каждым кустиком или листом лебеды, она ужом подползла совсем близко к пушкам. Но что она могла сделать против такой грозной вражеской силы. «Рядом с пушками не видно ядер! Почему их нет? Где же эти проклятые ядра?» – спрашивала она себя. С того места, где затаилась девушка, не видно было ни ядер, ни пороховых зарядов. «Решение вроде правильное, но где ядра с зарядами? Где? Где же они?!» – терзала себя вопросами Зара. «Возле пушек нет никого. Надо узнать, где же эти проклятые ядра, пока нет никого возле пушек», – приняла решение девушка. Слившись с зеленью травы воедино, осторожно подползла она совсем близко к пушкам. Но оказалось, что людей Зара издали просто не разглядела. Упершись спинами об колеса пушек, возле ближней из них полулежали трое солдат-артиллеристов. Видать их сморило сном от излишне выпитого или от смертельной усталости и припекающего солнца. Девушка затаилась буквально в двух-трех шагах от артиллеристов, за небольшим кустом шиповника. Теперь она, наконец-то, заметила и ядра для пушек. Они были сложены в три небольшие пирамидки чуть поодаль за орудиями, чтобы в случае внезапной команды, было удобно хватать и заряжать ими пушки и вести огонь по наступающему противнику. Проползая за спинами похрапывающих артиллеристов, девушка приблизилась к пирамидкам с ядрами. Глиняные, круглые сосуды в кожаных мешочках с горючей смесью, висевшие на поясе девушки, тоже немного смахивали на ядра пушек. Один из таких смертоносных сосудов девушка установила на самой макушке одной из пирамид с ядрами. Она решила было установить такой же сосуд наверху второй пирамиды. Но в этот миг она заметила крытую телегу недалеко возле уцелевшей от дома покореженной стены. Чутко слушая и оглядываясь по сторонам, соблюдая великую осторожность, Зара приблизилась к телеге. Расположившись между телегой и стеной, девушка, словно брюхо ненавистного врага, быстро распорола кинжалом брезент и заглянула внутрь телеги. Девушка увидела небольшие мешочки с порохом, готовые заряды для пушек и еще много деревянных бочонков набитых порохом. Второй сосуд с горючей смесью Зара, недолго думая, закинула на крышу телеги. Ей следовало поторопиться, так как всадники Висита должны были нагрянуть с минуты на минуту.

Осматриваясь вокруг, Зара ползком двинула в обратный путь к окраине селения. Через некоторое время ей пришлось ползти, хоронясь за мелкими кустиками, мимо трех артиллеристов. Она, уже было, незаметно проползла мимо спящих солдат, как вдруг один из артиллеристов глухо кашлянул и зашевелился. Затем он словно ящерица поднял свою голову и огляделся вокруг. Солдат так и застыл от удивления. От него буквально в двух-трех шагах, впившись в него светлыми глазами, затаился молодой горец.

– Кара-у-у-л…, – прошипел солдат, от испуга потеряв голос, и тут же замолк его поганый язык навечно, раскрыв, перерезанное кинжалом горло. Разъяренным барсом подскочила девушка к остальным артиллеристам, разбуженным напарником. Но лишь грозной змеей скользнул меж врагов клинок кинжала, и эти солдаты замолкли навсегда, не успев даже вскрикнуть. Вслед за этим девушка исчезла за зарослями кустарников и спешно удалилась. Трое артиллеристов остались лежать, опершись об колеса пушек, словно бы во власти сна. Но был вечным этот страшный сон.

Разъяренные три сотни горцев-всадников, словно шквальный ветер, неслись по лесной дороге. Клубы пыли высоко поднимались из-под копыт их могучих коней. Как всегда впереди них летел на своем коне Висит. Всадники растянулись длинной вереницей по дороге. Лишь по двое или одному всаднику могло поместиться на узенькой лесной дороге. Казалось бы, по всем правилам наступления отряд должен был сначала дожидаться, пока разведчики добудут сведения о расположении противника. Но горцы были во власти ярости и потеряли всякую осторожность. Единственно чего они сейчас жаждали это скорейшей встречи с ненавистным врагом, если даже он был во сто раз сильнее их. Лишь немного впереди, на видимом расстоянии от отряда мчались разведчики Эрзу и Леча. Даже Висит любивший повторять поговорку «торопливая душа лишилась тела» был во власти ярости и бешенства, поэтому летел на своем могучем коне впереди всего отряда. Когда вдали показались смутные очертания селения, Висит немного пришел в себя и попытался малость осадить коня. Но, по всей видимости, отряд уже давно обнаружил себя, шум, поднятый тяжелыми копытами коней, не мог не долететь до неприятеля.

И действительно генерал уже отдал приказ своим офицерам, чтобы те подготовили солдат, рыскавших и мародерствовавших по селению, к отражению атаки горцев. По приказу генерала офицеры немедленно послали подкрепление к дозорным, чтобы отвести их к исходным позициям. Когда же полковник артиллеристов доложил генералу, что двое артиллеристов найдены убитыми, тот и вовсе озверел и начал кричать на всех, кто попадался ему на глаза. От генерала доставалось и офицерам без разбора старшинства, и рядовым солдатам, с отрезвевшими и выпученными от растерянности глазами мечущимся под ногами у командующего чуть ли не сбивая его с ног.

К этому времени разведчики Эрзу с Лечой уже были рядом с убитыми двумя дозорными солдатами, но задерживаться они не стали, основной отряд во главе с Виситом наступал им на пятки. Скоро и первые всадники отряда промчались мимо распростертых посреди дороги тел дозорных солдат. Висит надеялся успеть настигнуть ненавистных врагов, пока те не успели организовать достаточно крепкую оборону для встречи отряда огнем из орудий и ружей. Отряд всадников уже почти сравнялся со своими разведчиками, старавшимися все же выяснить, где слабое место в обороне у противника, когда им навстречу, вдруг, словно из-под земли выросли с десяток солдат спешащих на выручку своим дозорным. Они толком не успели и прицелиться из ружей, когда разъяренные горцы молниеносно смяли их и мгновенно прошлись по ним шашками.

На подступах же к селению отчаянных горцев ждало, по всей видимости, разочарование. Гнев генерала был страшнее горской шашки, и офицеры, словно ошпаренные, носились криками и кулаками, заставляя, перепуганных солдат занимать позиции для отражения атаки наступающей конницы горцев. «Спящие» по воле Зары артиллеристы спешно были заменены другими. Эти оказались проворными, благодаря визгливому голосу их капитана, они быстро нацелили все шесть орудий в сторону наступавших горцев и, нервно оглядываясь в сторону леса, начали заряжать их. Подобно пехотным офицерам, которые криками, руганью и тумаками выравнивали ряды солдат, тонкий с черными усами капитан артиллеристов визгливо ругал своих неповоротливых пушкарей и, придерживая одной рукой огромную казенную саблю на боку, подбегал то к одному, то к другому орудию. От грозного гула стремительно несущейся к ним конницы горцев многие солдаты растерянно метались в поисках своего места в строю. Особое напряжение чувствовалось в действиях артиллеристов, ведь от них сейчас зависело больше всех. Ближе к селению лес был сильно поредевшим, и поэтому, воспользовавшись этой стратегически выгодной позицией, горцы для удобства атаки растекались по опушке леса. Но отряд все также стремительно приближался к селению, и пыль высоко поднималась из-под копыт их коней. Это обстоятельство превращало небольшой отряд горцев в глазах врагов в огромное войско. Но артиллеристы успели уже зарядить четыре пушки и направить их в гущу наступающих. Факельщики уже приготовились поднести огонь к пороховницам пушек. Вот-вот орудия должны выплеснуть из своих жерл смерть навстречу горцам. Вскинув из ножен огромную саблю над головой, капитан артиллеристов уже приготовился скомандовать «Огонь!», когда его взгляд вдруг уперся в какой-то странный округлый предмет на самой макушке аккуратно выложенной пирамиды пушечных ядер. Капитан так и не успел понять, что это не пушечное ядро, когда вдруг оно взорвалось, и пирамиду ядер охватил невиданной мощи огонь. Откуда же было знать бывалому капитану от артиллерии, что это был ему подарок от отважной дочери Булата Зары.

Когда-то давно, в одном из боев отец Зары Булат в захваченной вражеской крепости взял себе какой-то чугунный котел с тонким медным кольцом трубок. Булата заинтересовала невиданная доселе конструкция, но, как оказалось впоследствии, это был обыкновенный самогонный аппарат. Кузнецы посмеялись над незадачливым Булатом, и в горах этот аппарат оказался не у дел. Но Булат несколько дней помучился с этим аппаратом и совместно с местным умельцем, одним из кузнецов, изменил конструкцию. Он заменил слишком тонкие трубки самогонного аппарата на более толстые. Еще кое-что доработал в конструкции с помощью кузнеца и стал варить в этом аппарате разную всячину. А затем попробовал Булат сварить в своем аппарате и обычную нефть. Получилась очень эффективно горящая жидкость. Люди еще больше зауважали своего любимца, а Булат придумал свое секретное оружие, начиненное этой адской жидкостью полученной из нефти. В специально обожженных круглых глиняных сосудах, обшитых поверх кожаными мешочками, хранил Булат эту взрывчатку. Она была особенно эффективна при отражении нападения врагов на горские укрепления. Успешно применяли взрывчатку и при подрывах во время засад неприятеля. Царские генералы посылали своих многочисленных лазутчиков, пытаясь достать рецепт этого секретного оружия Булата, но люди умело скрывали тайну оружия. Еще одной премудрости научил Булат Зару с детства. По специальному заказу Булата кузнецы ему смастерили ружье с необычно длинным стволом, которое стреляло в несколько раз дальше, чем обычные кремневые ружья. К этому своему ружью Булат приладил огромную подзорную трубу и стрелял точно в цель на довольно большом расстоянии.

Неудивительным было то, что с окраины леса зоркий глаз Зары из знаменитого ружья отца попал точно в цель. Хорошо приглядевшись, можно было различить фигуру девушки на Сирдине у опушки леса. Она вновь зарядила свое ружье и прицелилась. Издали показался лишь слабый дымок от выстрела из ружья девушки, но тут же над покрытием на крыше телеги с запасами пороха взорвался еще один сосуд с адской жидкостью, которую и потушить-то было невозможно. Телега оказалась во власти всепожирающего пламени и грозного черного дыма.

Мчавшийся впереди своих всадников Висит уже было, сожалел, что так необдуманно подставил под вражеские орудия своих воинов. Казалось, что Висит уже видит движение рук артиллеристов-факельщиков, что подносили огонь к грозным пушкам. Сейчас должно было совершиться непоправимое. Но не было на свете силы, которая бы смогла остановить и повернуть назад горцев, рвавшихся совершить святую месть над чудовищно бесчестным врагом. Вдруг за жерлами пушек произошел взрыв, и пламя с клубами черного дыма окутал все орудия. Вслед за первым произошел и второй взрыв, на крыше одной из крытых телег поодаль за пушками, и телегу саму тоже охватило клубами черного дыма. Последующее было еще ужаснее – начали взрываться пушечные ядра, и грохот взорвавшейся телеги ошеломил всех вокруг. Оказавшиеся поблизости пушек и телеги солдаты были сметены взрывами, некоторые солдаты загорелись и метались в отчаянии, пылая живыми факелами. В это самое время настигли злодеев и три сотни всадников горцев, меж клубов дыма и обезумевших солдат, словно молнии сверкали шашки горцев, свершая святую месть. Казалось, свершается небесная кара над извергами, что сотнями лет совершали здесь свои злодеяния и проливали невинную, святую кровь.

Но слишком уж неравными были силы, слишком много было здесь врагов. Лишь по нескольку раз успели храбрые всадники Висита смочить свои острые шашки об нечистую кровь извергов. Пока враг не опомнился и понял, что нападающих слишком мало, горцы клином прошили селение и успели скрыться в густой листве леса за селом. Тех всадников, что увлеклись боем и не хотели уходить, Висит жесткими окриками заставил последовать за остальными всадниками.

Селение теперь напоминало всполошенный муравьедом муравейник. На той стороне, где всадники атаковали и вошли в селение, до сих пор клубился повсюду черный дым, который поднимался высоко в небо и нависал оттуда, словно чудище какое-то или злой джин. Там, где взорвалась телега с порохом, пламенем охватило несколько близлежащих домов. Изуродованные взрывами пушечных ядер четыре пушки были разбросаны и представляли собой жалкое зрелище. Царские мастера отливали их для того, чтобы завоевать горские земли! Теперь они не были похожи на орудия, что солдаты лихо переправляли в эти предгорья. Солдаты артиллеристы чистили их до блеска, но не было теперь, ни тех солдат, ни пушек. Оставались лишь жалкие останки тех и других. В этом несчастном селении нашли они свой жестокий конец.

Солдаты совсем недавно со злобными залитыми кровью глазами рыскавшие вдоль узеньких проулков селения с окровавленными штыками в поисках все новых и новых жертв, теперь выглядели совсем по-иному. В их глазах теперь стояли ужас и растерянность, у некоторых из них дрожали руки у других, свисающие, измазанные копотью, нижние губы. Казалось, они вдруг напоролись на распростертые всегда врата ада. Солдаты все еще судорожно сжимали в руках ружья с огромными штыками на концах, с угрозой направляя их вокруг себя, но весь их жалкий вид ничем не указывал на прежний боевой дух. Теперь они ходили не только по истерзанным ими трупам сельчан, но и по трупам своих солдат, только что положенных под шашками горцев. Казалось, все вокруг обезумели от ужаса и луж крови. Между ними рыскали теперь без прежнего страха псы, которые, встретившись с озлобленными взглядами солдат, злобно рычали в ответ.

Кругом горели ранее подожженные солдатами дома, которые утопали во фруктовых деревьях. От одной ветви к другой передавали деревья огонь и не давали ему погаснуть. Не ведая жалости, огонь пожирал густо цветущие ветви, горели белоснежные цветки яблонь, алеющие персиковые цветочки. В густой зелени травы пестрые полевые цветы сплетались в смертельном объятии с пламенем и, обуглившись, падали к ногам так же, как и зеленая трава, как совсем недавно перед этим падали и люди.

Некоторые обезумевшие от страха солдаты кинулись прочь от селения, оно им теперь казалось адом. Они не обращали внимания на крики, ругань и удары офицерских кулаков, пытавшихся таким образом привести их в себя. Наконец и сам генерал понял, что это самый лучший выход из создавшейся ситуации и решил вывести войска из ужасного селения. Среди криков и ругани обезумевших солдат, стонов раненных и умирающих, в шуме горящих домов и деревьев из-за застилающего все вокруг дыма не понятно было, где именно находятся горцы. Режут ли еще в селении солдат или же ускакали на своих безумных как и они сами конях и снова готовятся к нападению. Поэтому теперь криками и угрозами генерал пытался собрать вокруг себя старших офицеров:

– Вывести войска! Срочно вывести! Приказываю! Прочь отсюда! Позвать ко мне старших офицеров! Прочь… живо! – охрипшим от нервного крика голосом кричал генерал и кашлял от копоти и дыма.

– Будет сделано, Ваше превосходительство! – приложив руку к козырьку фуражки, исчезали в дыму некоторые младшие офицеры, случайно пробегавшие мимо.

– Есть! Слушаюсь, Ваше превосходительство! – пытались вытянуться в струнку другие.

Но многие солдаты без приказа и офицерских пинков выполняли приказ генерала, словно он им его шепнул на ухо.

– Мама!.., – кричали некоторые.

– Господи! Спаси и сохрани!.., – не успевая осенить себя полностью, крестили только лоб тремя пальцами другие.

Несколько тысяч солдат устремилось по дороге, ведущей из изувеченного селения, вдоль помутневшей и злобно заголосившей реки. Некоторые солдаты, растерявшись, не заметили, что бегут в сторону гор. Офицеры догоняли их, били по лицу кулаком, приводили в чувство и направляли в другую сторону. Из более крепких солдат офицеры группировали и выставляли дозоры, прикрытия вокруг войска.

Генерал, наконец, сам возглавил отход войск. Он посылал вперед разведчиков для поиска в лесу открытой местности, чтобы собрать там войско для перегруппировки. Долго шли солдаты, выставив ружья со штыками по обе стороны дороги в сторону леса, прежде чем разведчики, наконец, доложили, что найдена удобная для сосредоточения войска поляна на высоком берегу реки. Постепенно отход стал принимать организованную форму. На огромную поляну стали прибывать солдаты, повозки, пушки. Были выставлены дозорные посты. Солдаты слушались офицеров, как и прежде по-рабски, беспрекословно. Неудивительным было то, что солдаты и в самом деле были в рабском положении. За двадцать пять лет службы, что солдату-рекруту приходилось служить в армии, человека можно легко превратить в послушного раба. Но эти солдаты по рождению были в рабском положении в собственном государстве.

День уже клонился к вечеру. Солнце чаще начало заходить за отяжелевшие облака. В этом благодатном краю в густых лесах чуть ли не половина деревьев были плодоносными, и сам лес в пору цветения походил на огромный цветущий сад. И нынче, весенней порой, лес утопал в цветущих деревьях, а редкие поляны в пестрых коврах цветов, напоминая райские сады.

В кошмаре взрывов, дыма и огня вражеское войско так и не смогло понять, в каком направлении скрылись горцы, так неожиданно атаковавшие их. Но генерал надеялся, что взял в свои руки ситуацию, и что больше такого конфуза не случится. Войско укрепилось на новых позициях, и теперь оно снова было управляемым и боеспособным. Раненные толпы солдат потянулись к походному лазарету, а голодные старались держаться ближе к походной кухне.

Генерал с темными, но с проседью бакенбардами, подступающими чуть ли не к подбородку, сидел в своем шатре, на скорую руку поставленном солдатами, и говорил со своими офицерами.

– Кто из вас отвечал за позицию артиллерии в направлении нападения горцев? Как так получилось, что эти дикари-горцы с ходу, без всякого сопротивления вошли в селение, занятое нами? – истошно кричал генерал, сверкая выпучившимися глазами из-под свисавших массивных бровей.

– Капитан-артиллерист погиб рядом со своими пушками, Ваше превосходительство… Его разорвало на части вместе с остальными артиллеристами во время взрыва боезапаса к артиллерии, ваше превосходительство, – запинаясь, тихо ответил офицер с круглыми синими глазами.

– Я представлю капитана к «Георгию III степени»! Отправлю награду его вдове и детям! Пусть они знают, что их отец геройски сражался с врагами нашего Отечества! Ведь и его сыновья, когда подрастут должны стать воинами и здесь продолжить наше дело! Мы не успокоимся до тех пор, пока не изведем этих горцев-дикарей вплоть до последнего из них! Мы не можем позволить себе отдохнуть, пока хоть один из этих дикарей жив будет на этой земле. Мы им несем высокую европейскую культуру, а они, эти дикари, не желают принимать ее. Как можно жить без царя, без генералов, помещиков, князей? А эти дикари живут! Существуют! И не хотят признавать никакой власти над собой! Так не положено… Нельзя так. Не позволим! – все больше распаляясь, поучал генерал своих преданных офицеров.

– Правильно Вы, Ваше превосходительство, рассуждаете. Нет места на этой земле этим дикарям.

– Они еще пожалеют, что посмели напасть на наше войско, Ваше превосходительство! – соглашались многие офицеры с генералом.

Офицеры были готовы хоть до рассвета слушать душевные излияния Его превосходительства, пока он хоть на словах не изнечтожит всех дикарей горцев, лишь бы он забыл о невиданном позоре их доблестного войска, впервые попавшего в такую страшную ситуацию в этих диких лесах в течение всей этой военной кампании. Но генерал не остановился на проклятиях и распятии всех дикарей горного края, вслед за этим он все ж обнаружил перед собой новую жертву для острых и пестрых ругательств. Вернувшись из своих жестоких проклятий и мыслей, генерал накинулся снова на своих офицеров. И долго звучали его смачные: то грубые, то чем-то похожие на отеческие упреки, ругательства из палатки в вечерней райской тишине.

– Следует обратить особое внимание на караулы, дозоры, охрану обозов, военного имущества и боеприпасов! Не исключено, что эти горцы-дикари обнаглели и задумают еще напасть на наши порядки! Пусть артиллеристы будут готовы к отражению всяческих попыток нападения! Пусть факельщики дежурят круглые сутки! Можете быть свободными! – отпустил генерал, наконец, офицеров.

Разъяренные всадники Висита оставили на поле сражения более пятисот вражеских солдат убитыми и раненными. Но в распоряжении генерала оставалось все еще многочисленное, мощное и отлично вооруженное войско. А войску непременно требовалось много воды и еды. Недаром опытный вояка генерал выбрал место разбивки лагеря на отдых своего огромного войска рядом с рекой. И высокий берег со стороны реки был очень кстати, ведь горцы с этой стороны не могли неожиданно напасть на войско. Со стороны леса войско защищали, ощетинившись оставшиеся еще у войска крупные и средние орудия. Теперь уж у каждой, заряженной и готовой в любое время выхлестнуть на противника снопы дыма, огня и картечи, бодрствовали факельщики, дежурные артиллеристы, сменяя, через определенное время друг друга.

Конечно, со стороны реки горцы на своих конях никак не могли атаковать вражеское войско, но солдаты, обслуживающие походную кухню вынуждены были как-то спуститься к реке и набрать воды для питья и приготовления пищи. Кухня тоже была усилена солдатами. Часть солдат снарядили для доставки воды из реки, другую часть выставили для прикрытия вылазки первых к реке. Очень скоро солдаты налегли и с помощью лопат выкопали спуск с высокого берега с аккуратными ступеньками. По обе стороны от спуска вдоль берега были выставлены солдаты с заряженными ружьями на тот случай, если горцы неожиданно вздумают пойти на приступ с этого фланга. Наконец, все было готово, и сухощавый офицер с непременной трубкой в зубах нервно скомандовал:

– Живо, не тратьте время зря! Солдаты с ведрами спуститься за водой! Ежели неприятель внезапно атакует, спешно отступить в положенном порядке! А группе прикрытия немедля открыть огонь на поражение! Вперед!

Спустившись с берега по ступенькам, солдатам с ведрами следовало пройти к реке через узенькую долину шагов в сорок. Измученные жаждой и жарой солдаты обрадовались близкой воде и, тарахтя ведрами, шумной толпой ринулись к звонким и прохладным волнам реки. Вперед всех вырвался высокорослый, худощавый солдат без сапог с подвернутыми штанинами и, бросив на берегу ведра, по колено вошел в воду.

Быстро наклонившись, он набрал в сложенные ладони воды и с наслаждением выпил. В нетерпении он наклонился еще раз и набрал воды в ладони, но выпить не успел. Разбрызгивая воду из ладоней, раскинув руки, высокий солдат упал на спину в быструю волну. Его бездыханное тело не сопротивлялось мощной волне, и река резво потащила свою неожиданную добычу вниз по течению. Солдаты, уже набиравшие воду, побросали ведра, кто прямо в воду, а кто и на берегу. Они в ужасе, крича, кто «мама!», кто «Господь…» побежали в сторону отвесного берега под защиту выстроившейся там цепи солдат с ружьями. Ведра, оказавшиеся во власти быстрой волны, переворачиваясь и стуча об камни на дне реки, тоже отправились вслед за телом убитого солдата вниз по течению. Солдаты прикрытия, стоявшие у края берега по обе стороны спуска, с ружьями наперевес мгновенно прицелились и неорганизованно стали палить в сторону леса. Сначала прозвучало несколько выстрелов, а затем и все остальные начали беспорядочно палить. Но никто и понятия не имел, куда надо стрелять и следует ли им стрелять. Никакого противника не было видно. Офицеру с трубкой в зубах показалось, что сей же час непременно горцы с поднятыми над головой шашками на своих ужасных конях ринутся в атаку. Он быстро подозвал вестового солдата и немедля отправил к шатру генерала с просьбой о помощи.

– С минуты на минуту ожидаю нападения горцев со стороны реки. Передай Их превосходительству, что я прошу подкрепления орудиями! – приказал он вестовому. – Беги

что есть мочи! – добавил он уже устремившемуся в сторону шатра командующего молодому солдату.

– Держать строй! Заряжай ружья! – пристально вглядываясь в лесную чащу за рекой, отдал затем офицер с трубкой в зубах распоряжение солдатам прикрытия, которые растерянно стояли, ожидая дальнейшего развития событий.

На шум выстрелов прибегали встревоженные солдаты и офицеры из глубины лагеря, кто с ружьем, а кто без оружия гонимые любопытством.

– Что случилось? Что произошло? Где горцы? – спрашивали офицеры у своего товарища.

– Эти дикари обнаружены за рекой, в лесной чаще! Думаю, что они готовятся к штурму! Они уже подстрелили одного солдата из ружья! – отвечал им офицер с трубкой в зубах.

– Приготовить ружья! Стройся в цепь! – кричали уже своим подчиненным те, что пришли на помощь.

Солдаты словно на параде быстро разобрались и выстроились вдоль высокого берега, однако за рекой и следа не было горцев. Солдаты, что спустились к реке за водой с ведрами, резво взобрались на берег и тоже с волнением вглядывались за реку. Некоторые из них побросали свои ведра во время бега, другие сумели вернуться с ведрами, а некоторые и вовсе были с одним ведром.

Скоро, запыхавшись, примчался и сам генерал.

– Что случилось, почему? Что за шум вы тут подняли? Где эти горцы? – словно печатная машинка выдавал генерал вопросы офицерам, которые бежали к нему навстречу и пытались первыми доложить и выделиться.

– Пока ничего-с, Ваше превосходительство, страшного не случилось… так, лишь одного солдата сумели подстрелить эти дикари-с! – докладывал офицер с трубкой в зубах, часто поднося руку к козырьку своей фуражки, забыв при этом вытащить изо рта трубку, которая давно уже не дымила.

– Так, где же все-таки горцы! – ничего не понимал генерал, который прибыл с целой артиллерией.