Настя набрала номер, протянула мобилу.
– Вот поговори сама.
– Марина, я помню как мы делали записи у вас, как всё классно получалось, мечтаю повторить. У меня большой дом за городом пустует. Я решил построить свою студию, уже и план заказал, сделают всё как надо. Ящики ты свои привезёшь!
Ящики! Знакомое словечко, так зовут старые рокеры аппаратуру. Надо же, он задумал построить свою студию! Чем дольше говорил, тем больше было азарта в его голосе. Я понимала, повторить запись как в прошлый раз уже не получиться. Пришлось вспомнить Игоря:
– Бак, аппараты сами не пишут, к ним нужен человек. Тогда был Игорь, я всего-то отвечала за микрофоны и запись. Это он дорожки и пробы сводил. Такая штука сведение, это знаешь, основное в звучании.
– Но ты, ты же там в студии была с утра, до ночи. Ты знаешь всю эту кухню! Ты знаешь какой звук нам нужен!
Он говорил с таким напором что закашлялся. Я смиренно слушала, не перебивать же звезду, они все такие милые когда так уверенно говорят.
– Я решил, построю студию, покупаю твои ящики, нанимаю тебя. Зарплата за время записи, плюс гонорар за диск. Сводить не получится, можно и на сторону заказать. А так чисто записать, не жалеть времени, никуда не спешить… До вас в Лондоне писали. Они супер-мастера, за каждую лишнюю минуту штраф брали. Звук конечно вкусный, только стандартный, как бургер в Макдоналдсе.
Он обрушил на меня весь свой задор. Но что бы вот так, сразу «да», нет я не такая.
– Мне нужен будет помощник. Человек который хотя бы знает с какой стороны в микрофон поют.
– Признаюсь, у меня свой интерес. Помощником будет Данил, мой сын. Подай, принеси, завинти, он готов хоть сейчас, курсы какие-то прошёл. Опыта у него нет, от тебя наберётся. Будем и других записывать. Должность директора студии, как тебе?!
Наверное устал так много говорить, вздохнул и закончил:
– Ну давай, думай. Пока.
Коровин мужик, любую уговорит! Я тоже попрощалась, стояла ошеломлённая напором.
– Что будем делать? Мы в твоём распоряжении.
Спросила вкрадчивым голосом Настя.
Я принесла бумагу, ручку.
– Составим список что тут у меня осталось. Может докупить что придётся.
Настя опять набрала номер:
– Папа! Она согласна!
Теперь я живу на втором этаже дома, где Бак построил студию. Студия на первом, на втором остались спальни, уголок с кухней, а главное чудесная ванная комната. Это был их первый дом. Они стали знаменитыми, пели на стадионах и построили эти хоромы, как им казалось тогда. Для нынешних времён так себе дачка, сиротливо стоит поодаль от их нового трёх-этажного замка. Они присоединили пустующий участок соседа, получился гектар не то леса, не то заросшего парка. Получилась маленькая, их персональная деревня.
Картонные коробки со всякой мелочевкой завалили половину аппаратной.
– Это оставим в аппаратной, это отнеси в студию.
Данил с ужасом посмотрел на мешанину проводов.
– Микрофоны не трогай! Начнём с проводов.
Я ползала на коленях, просовывала кабели в коробку, Данил тащил с другой стороны. Устал мальчик, он-то думал в студии будет ручечки крутить и музычку слушать. Поднялся, поморщился, трёт поясницу.
– Сколько ещё этих кабелей?!
– Последние пошли, всего двадцать четыре.
– Зачем нам двадцать четыре микрофона?
Решила не откладывать его образование с первых минут, а то придётся мне всю жизнь на полу в такой позе.
– Сколько нужно чтоб записать ударные?
– Ну два или три.
– Двенадцать, если по хорошему. Для уличной банды годится четыре, а по хорошему двенадцать. Плюс две гитары, четыре голоса, клавиши, вот и все твои кабели. Надо бы ещё запасных десяток.
Я конечно люблю музыку, работать с музыкантами. Люблю делать хороший звук, выставлять на панели все эти движочки, ручечки. И особенно потом, когда слушаешь запись, и всё так классно, и все говорят – неужели это мы! Не такой уж и праздник, все эти провода и лампочки.
«Эй зафонило, эй не контачит, звук как из жопы, не трогай мою гитару, нажрался с утра, голова с похмелья…» не знаю как там в Лондоне, но у нас без крепкого слова не обходилось. Быстрее бы обучить всем этим премудростям Данила. А для меня останется с утра массаж, причёска, переговоры со звёздами в уютном кабинетике, знаменитости вокруг, улыбаются.
А потом вот так на девичнике:
– Знаете, гитарист у них такой неуклюжий, поломал вчера примочку своей кривой ногой.
И показывать фотки где в обнимку с ними.
Эстетика студий звукозаписи это глухая чернота и чёрная глухота которая съедает пространство. Клаустрофобия и абсолютно сухой звук. Бак конечно не ожидал весёлых декораций, а вот его супруга была поражена обстановкой.
– Чёрные панели стен, чёрный потолок, чёрные коврики на полу… Ему нельзя здесь работать. Эта чернота вызовет депрессию!
Легко сказать депрессию, она пыталась скрыть то, что все и так знают. Эта его болезнь иногда наносила ему нокаут, Коровин проводил в психиатрической палате по три месяца. Проблему с эстетикой решили шесть персидских ковров на пол, занавесочки с напечатанными фотками с их концертов, кожаные пуфики и тумбочки.
– Вот так богатые люди проблемы решают.
Подумала я когда привезли всё это и мне вручили счёт в пол-лимона.
Суббота, у Коровиных в доме собрались друзья, понаехали родственники. Для всех накрыли ужин в большом зале. Настя посоветовала взять с собой что ни будь нарядное для таких случаев. Я не собиралась тягаться с затейливыми одеждами музыкальной элиты. Для сегодняшнего вечера выбрала голубое платье, тем более оно покороче. Как говорила Катя – твоё главное оружие Марина, это ноги!
Майский ветер раздувает шёлковые гардины. Звуки музыки из открытых окон. Меня встретили, провели в большую гостиную размером со школьный спортзал. Многочисленные диванчики с низкими столиками рядом, вот и вся мебель, не считая больших ваз на полу. В одном из углов, окружённый толпой у рояля Бак с гитарой. Узнала только одного, барабанщика из их группы.
Настя увела в свою кампанию. Здесь молодёжь, Данил со своей девушкой, тощий и высокий молодой человек, он оказался мужем Насти. Пока меня знакомили я стояла, потом присела на краешек дивана. Старалась быть похожей на гостей телешоу – сидеть не горбиться, ставить ноги прямо, руки на груди не перекрещивать… Спина затекла, пожалела что пришла в этом мини платье. Сейчас бы развалиться вон в том шикарном кресле, ну не демонстрировать же нижнее бельё в такой компании. Подходили незнакомые люди в немыслимых одеждах. Обнимались, целовались, оживлённо болтали с Настей. Меня она представляла как звуко-режисёра, я не возражала. Пока не сели за стол, обслуживали всю эту разодетую, надушенную невероятными ароматами толпу всего два человека. Паша и Маша катали двух-этажные тележки с бокалами и бутылками всех сортов. Гости угощались сами, некоторые довольно успешно. Здесь же суетилась бригада из ресторана, сооружали длинный стол, расставляли стулья.
Кто-то принёс гитары, барабанщик отстучал ритм ложечками по бутылкам, получилось красиво. Бак ударил по аккордам и пропел, вернее проревел на весь этот зал:
– I can t get no satisfaction! I can t get no satisfaction!
Сначала все притихли, а потом началось! Кто-то захлопал в такт, кто-то засвистел, кто-то завизжал, кто-то нашёл бубен и звенел, носясь по полу среди танцующих. В отличие от простых смертных, тут все пели, звенели и танцевали так, что за них не было стыдно. Всё было в жилу, всё впопад. Казалось даже лучше чем на концерте настоящих Роллингов. Моё сердце билось вслед за аккордами, в груди поднималась волна дикого счастья. Хотела уже было достать мобилу, но вовремя вспомнила предупреждение, здесь не принято снимать ни видео, ни фото. Не то что бы копирайт, а просто дурной тон. К сожалению такое же правило за столом. Поэтому не смогла послать всю эту красоту маме и Катьке, обошлась текстом.
Странная тишина. Ни машин, ни ругани со двора, птицы за окном не в счёт. Для таких как я, жителя городских кварталов, это непривычная тишина. На самом деле проснулась не от птиц, а от сильных позывов в туалет. В ванной комнате уютно от запаха парфюма, тёплого каменного пола, блестящих краников и рулона толстой бархатной бумаги. Походила вокруг, приятное утреннее чтение – на полочках десятки баночек и бутылочек знакомые лишь по рекламе в гламурных журналах. Должно быть осталось от предыдущих гостей, богатые у них друзья. В душевой на металлической пластинке под краном гравировка, я встала как нарисовано. Догадалась что за ручка, покрутила, поставила на 42 градуса. Потрясла эту бульбу вправо-влево, вода не пошла. А! Вот так, ладонью от себя. Душ фыркнул, струя от потолка до пола окутала со всех сторон. Полчаса вертелась под водопадом, подставляя все потайные уголки своего тела. Теперь бы умудриться выключить. Стеклянная дверь легко открылась, поискала полотенца. Они обнаружились на полочке, свёрнутые в рулончики.