Ami

Ami
Val.zerofive

Ami – короткий рассказ о человеке, который любил мечтать, но ещё больше он любил предаваться воспоминаниям. Это он делал в тайном месте далеко-далеко в лесу. Делал один… Но однажды из ниоткуда явилась маленькая девочка, на прядях волос которой лежал пепельный цвет. Она подарила этому человеку коробочку, которая дала понять, что он не одинок.

На написание вдохновили мультфильм “Маленький принц” режиссёра Марка Осборна и любовь к другу.

Val.zerofive

Ami

Мой товарищ, наставник и путеводитель, Настя Лобко, тебе посвящаю этот рассказ. И уверяю, что это не просто рядом стоящие буквы, слова, фразы и предложения. Ты увидишь гораздо больше написанного, ведь в тебе сидит ребёнок. И именно поэтому я исправляю себя.

Мой друг, Настя Лобко, тебе посвящаю этот рассказ.

“Скучать по кому-то – самое прекрасное из всех грустных чувств”.

Мария Парр

I

"Лентяй и не более", – заявил мне каждый… Заявил, когда узнал, что я имею страсть к наблюдению за звёздами. А подкрепляли своё заявление нелепой склейкой слов: "Звёзды придумали для лентяев, чтобы те мечтали, глядя на них".

Да, я был мечтателем, но никак не лентяем. Но все придали значению тому слову, которое ближе им. Жалко их.

Сперва меня не задевали их нарекания, издёвки, но у всего есть свой край. Да и не позвольно выслушивать то, что подкашивает твою страсть и сводит твои старания. Так я и нашёл своё место. Оно было далеко, в лесу, но оно мне приглянулось и стало моим любимым… Стало оно таковым, когда я навестил его в третий раз и осознал, что про него больше никто не знает. И, хоть оно было далеко, я навещал его как можно чаще. На то оно и любимое, чтобы навещать.

Мне открывался прекрасный пейзаж: хаотично разбросанные деревья разных сортов, широкое поле с парочкой холмов, на которые рябью лег невысокий слой юной травы, горизонт, соединяющий то поле и небо, само же небо я мог узреть лишь наполовину из-за тех деревьев, но, к счастью, этот видимый мною кусок уместил в себе то, что нужно – вечернее солнце и звёзды.

Этот пейзаж мне не наскучивал из-за своих почасовых изменений. Больше я ничего про это место не могу сказать, ведь тогда вы узнаете, где оно и, наверняка, придёте и оно потеряет свою особенность.

Мечтать я любил, да. Но ещё больше я любил вспоминать. Тут я и предавался воспоминаниям, глядя на уходящее солнце в закат, а после его захода, глядя на звёзды, строго занимающие одни те же места. Тут меня никто не мог отвлечь. Тут я был один.

II

Далеко не секрет, что последний день любой поры – конец маленькой эпохи, вечер которого полон огласок воспоминаний и достижений.

Это отбылось в один из таких дней – в последний день лета. Я, как и всегда, уверенно держал шаг к своему месту, но, чтобы подчеркнуть значимость этого дня, по пути я сорвал робенький ландыш.

Придя, я видел, как старательно и утончённо солнце завершает свой круг, чтобы подчеркнуть значимость этого дня, и лишь изредка я переводил взгляд на ландыш. Нас с ним ничего не связывало, но я всё равно был с ним нежен и осторожен, что вскоре привело к тому, что он позволил увидеть в себе то, что другие никогда не сыщут или же примут за обычность.

Так между нами образовались узы.

На горизонт лёг изумительный закат; пристальное внимание солнца к мелочам родило совершенную красоту. Как только мой взгляд завлекла эстетика сего заката, вспыхнули мои самые светлые и тёплые воспоминания. Мне кажется, что они взяли под контроль мои слёзы и велят им идти, но, пока рано – стоит дождаться звёзд. Я так уже делал, причём часто: плачешь не попусту, а посвящаешь каждую слезу какой-нибудь звезде и тогда она уже не какая-нибудь, а владелица слезы.

III

Вот и звёзды. Пора. Как вдруг послышалось некое хихиканье, что очень и очень странно – слышать хихиканье в месте, про которое никто не знает. Но тут я забывал, что вообще могу отвлекаться, побывав здесь уйму дней, вытекающих в года. Поэтому я продолжил держать взгляд на звёздах, хоть и уловил то некое хихиканье.

Минутная стрелка прошла тридцать делений, и уже восемь, выбранных мною звёзд, владели по слезе, а пятая так вообще двумя. Мне осталось выбрать всего две звезды, ведь, чтобы не засиживаться и не видеть, как рассвет неспешно тушит ночные небесные светила, я поставил твёрдое ограничение в десять звёзд, выбрав которые, я возвращался в свой ночлег.

Выкатилась очередная слеза и катилась весьма неохотно, она будто цеплялась за мою щеку, не желая покидать её. А из-за горизонта застенчиво выступала одна звезда, теперь она

– владелица той слезы, она – девятая звезда. Осталась десятая.

Чтобы подчеркнуть значимость этого дня, я принял решение, что десятой звезде посвящу аж двадцать две слезы! Непростая задача, и нет, не из-за слёз… Слёз хватит… Слёз у меня много. Непростая она в плане выбора звезды: она не должна быть самой яркой или самой большой, она должна быть достойной, должна быть особенной. А когда каждая из них достойна, сделать выбор очень сложно.

IV

Огибая взглядом космическую присыпку в поисках особенной звезды, я вновь услышал некое хихиканье и подумал, что его мне донесли тёплые воспоминания, в которые я был погружён. Но, спустя буквально пару минут, на меня нахлынуло острое осознание, что я с ним не был знаком, в моих тёплых воспоминаниях его не может быть. А похоже оно на то самое хихиканье, которое совсем недавно коснулось моих ушей. Верней. Оно было точь-в-точь таким же.

Мне не было страшно, что кто-то в тёмный час бродит по лесу и хихикает, но я всё равно испугался… Испугался из-за того, что особенность моего места под угрозой. Про него вот-вот и могут узнать. И всё. Особенности не станет…

Дрожащим взглядом я выискивал среди тёмных кустов и таких же стволов деревьев того, кто хихикал… Выискивал с надеждой никого не найти. Но в один момент от одного дальнего куста раздался шелест, и из-за него вышла маленькая девочка лет шести в бирюзовом платье с заплетённой до пояса пепельной косой и миниатюрной короной на голове. Лица я не разглядел, как-никак темно, да и она не близко. Маленькая девочка вышла и похихикала. Да. Все предыдущие разы хихикала она.

Может мерещится? Я встряхнул головой, протёр оба глаза, но и дальше зрею её. Всё наяву. И как только маленькая девочка поняла, что я её заметил, она сказала своим аккуратненький детским голоском: “Осторожнее, ты можешь простыть”. И между нами прошла небольшая беседа:

– Осторожнее, ты можешь простыть.

– Не думаю, на улице отличная погода.

– Гуляет сквозняк, ты не закрыл дверь.

– Тут нет никакой двери.

– А как же дверь в прошлое? Она у тебя нараспашку. Продует, и всё – не запомнишь настоящее.

– С чего вдруг такой вывод, что нараспашку?

– Я же вижу, что ты грустный из-за того, что скучаешь.

Она была юна и не знала, что у грусти может быть множество причин и поэтому подумала, что я скучал.

Говорили мы негромко, но слышали друг друга отчётливо, словно стоим вблизи. И то, как маленькая девочка осмотрительно и опекающе произносила каждое слово, указало мне на то, что она – скромница, которой стоит вручить подарок, и не для того, чтобы потешить, а чтобы порадовать. Из всего, что у меня имелось, лишь дорогой уже мне ландыш походил на подарок. И, несмотря на то, что мне будет больно с ним расставаться, если она подойдёт, я незамедлительно подарю его ей.

Знали бы вы как непривычно, да и странно разговаривать с кем-то в этом месте, ведь до этого я лишь изредка что-то шептал звёздам.

В нашей беседа мелькнула пауза. Я молчал, а она ожидала моих слов. Ещё раз уверив себя, что это всё наяву, я возобновил беседу:

– Если воспоминания о прошлом помогают, зачем закрывать к ним дверь?

– Вспоминать нужно только с кем-то и лишь тогда приоткрывать дверь, повеет теплом, а если одному вспоминать, случается и плакать.

– На Земле есть люди, которым не с кем вспоминать… Что делать им?

– Но тебе же есть.

– На что ты опираешься, говоря такое?

– Ты скучаешь, значит есть по кому, значит внутри ты не одинок. Одинокие не скучают.