Предатели долго не живут. Книга первая

– Ну, да ладно, хватит нам говорить об одном только плохом! Нам хватит времени об этом поговорить чуть позже! У нас почти вся ночь впереди! Вот только я не пойму того, почему ты сидишь в полной темноте? Ты, что чего-нибудь боишься?

– Мне нечего бояться! Верхнего света же я не включал из-за твоих соседей! Если они увидят свет в окнах твоего дома, где, как я только что проверил, никто не живет! Они могут подумать, что в него прокрались грабители и тогда обязательно позвонят в полицию! Встречаться же с полицией ты и сам хорошо знаешь, что мне совершенно нет никакого резона!

– Ну, что ж, Фомич, может быть ты в этом вопросе и прав?! Верхний свет в помещениях этого дома мы так и быть включать не будем! Давай, пройдем на кухню, окна там светонепроницаемы и там имеется все необходимое для продолжения нашего мужского разговора!

Переход на кухню у нас занял полминуты, она находилась на первом этаже. Переступив ее порог, я тотчас же включил нижний свет. Он был специально устроен таким образом, чтобы в зависимости от ситуации люди этим светом освещали бы только до бедер. Вы только не подумайте, что я опасался Фомича, поэтому его отвел на кухню, чтобы там он меня не смог бы разглядел в деталях!

– Фомич, ты не голоден? Если хочешь, то лично для тебя я смогу приготовить лишь только пару сэндвичей! Так как сам готовить я не умею, и вряд ли этому кулинарному искусству я когда-либо научусь! Для твоего сведения холодильников до упора забиты замороженными продуктами и полуфабрикатами! Когда я уеду, то ты себе можешь приготовить шикарный мясной стейк из экологически чистого мяса, или какой-либо салат! Словом, ты можешь сам себе приготовить всего того, чего только твоя душа или твой живот не пожелает! Сейчас же я тебе предлагаю немного выпить и продолжить наш разговор по душам! После его окончания, ты можешь снова перейти к угрозам в мой адрес, и я тебя обязательно выслушаю!

– Извини, но я не очень хорошо понял твоей последней фразы! Давно уже не был в Штатах и стал немного подзабывать свой второй язык! Не мог бы ты ее повторить на своем родном языке?!

Итак, Фомич начал проверяться, значит и он мне пока еще не доверял. Учитель не понимал, где он сейчас находится и кем я стал. По этой причине и в силу своей привычки он и решил на всякий случай провериться и сделал мне провокационное предложение! Заметьте, что английский язык был его родным языком, а мой английский для меня не был родным! Лавным-давно мы между собой договорились, в спорных или в конфликтных ситуациях задавать друг другу этот вопрос. Надеюсь, что теперь вы сами понимаете, что, если бы я после этих его просьбы заговорил бы на своем родном языке, то Фомич сразу же догадался, что он попал во вражескую ловушку, что я его предал.

Чтобы слегка поиграть на нервах своего друга, я промолчал и отправился к бару. Там долго выбирал бутылку виски, в конце концов, остановился на нераспечатанной бутылке Glenfiddich. Взял с полки шкафчика два чистых бокала и бутылку содовой воды, я вернулся к нему обратно. Но бутылки виски и содовой, также бокалы я поставил не на низкий столик, за которым на диванах было бы очень комфортно посидеть, а на высокий стол.

Тем самым, я Фомичу как бы предложил нашу беседу провести по-древнеримски, стоя за столом. Разговор стоя, мне позволял свое лицо продолжать скрывать в сумраке неосвещенной зоны. Фомич, конечно, его хорошо помнил, но не забывайте и того, что тогда я стал на двенадцать лет старше, годы, наверняка, сильно изменяют людей! В оба бокалы я плесканул виски на два пальца, туда же, но только в свой бокал добавил содовой воды. Попробовал на вкус и поморщился, у меня получился детский компот. И тогда в свой бокал я добавил вискаря еще на толщину одного пальца.

Сделал первый глоток и через мгновение я возобновил наш разговор. Разумеется, я его продолжал на не родном языке, но и этот язык мне стал родным:

– Так что конкретно ты, Фомич, имел в виду, когда мне говорил о смертном приговоре?

– Если ты откажешься с ними работать, то они тебя попросту уничтожат!

– Хорошо, учитель, я это уже понял! Но прежде чем мы в деталях обсудим этот вопрос, ты не мог бы мне назвать причину, из-за которой меня хотят убить! Мне все же хотелось бы понять, почему они именно меня хотят убить! Повторяю, что я к ним не имею никакого отношения! Я вместе с ними никогда не работал! Я вместе с ними не предавал своей родины, Фомич! И военную присягу приносил другой стране! И опять-таки этой присяги я не нарушал! Так что формально меня не за что судить, тем более приговаривать к смертной казни!

– Сынок, я всегда это понимал и всегда им говорил, что ты не предатель! Но после того, как развалилась великая страна, то эти гады отовсюду стали вылезать и занимать места в партере! Они же были никчемными людишками, инструкторами и организаторам низшего пошиба, кормившимися из партийных рук! Но, когда идеологические барьеры пали, то они вдруг стали полковниками и генералами! Чаща сия не миновала и нашу контору, хорошие и умеющие люди были вынуждены ее покинуть! Вернее, их попросту вышвырнули за дверь без должного уважения и почета! Их же кресла начали занимать генералы без году неделя и ничего не умеющие, разве кроме того, что пересчитывать денежки! Чуть что было не по ним, то они толпами бежали за границу, против которой и работали! И особо не стесняясь предавали агентов нелегалов и своих же товарищей!

– Почему ты с ними встречался, Фомич, почему ты с ними обо мне вообще разговаривал?! Эти люди не должны были бы обо мне что-либо знать! Ты же сам мне всегда твердил, что я не прохожу ни по каким спискам, не приписан ни к каким ведомствам! Что моя основная задача – легализоваться, стать гражданином своей второй родины! Именно по этой причине мы жили только вдвоем в отдалении от кого-либо! Только ты один занимался моей подготовкой! Так что, Фомич, только ты один мог меня предать?! Пошел к тем людям и им рассказал, что я существую!

– Все то, что случилось, произошло не по моей вине, я тебя не предавал! Тебя предала твоя же беспечность! Зачем ты написал письмо Елене Николаевне?! Оно тебя и меня предало! Два года назад ее муж на чем-то погорел, у них дома милиция произвела обыск, и в его ходе милиционеры нашли это твое идиотское признание в любви! Да и к тому же, надо было бы быть полным кретином, чтобы это письмо подписать «господином Никто»! Тогда были очень трудные времена, и кто-то из руководства милиции обратил внимание на адрес, откуда пришло письмо, и на эту твою дурацкую подпись! Он, видимо, и принял решение тебя немного подоить деньгами! Был разработан целый план, как тебя найти и заставить поделиться деньгами! Контора, узнав о таком плане и, сумев перехватить это твое письмо, тоже тобой заинтересовалось, но несколько в иной плоскости! Они подняли соответствующую документацию, узнали о моем существовании и меня разыскали! Начали мне задавать свои вопросы, желая подтвердить твое существование!

Фомич замолчал для того, чтобы одним залпом опустошить свой бокал. Он даже не взглянул в сторону бутылки содовой.

– Что именно, Фомич, происходило дальше? – Поинтересовался я.

– Я могу только рассказать обо всем том, что дальше со мной происходило! Контора меня передала бандитам! После первого же разговора в конторе я себя почувствовал плохо и потерял сознание! Когда очнулся, то явно находился в заточении, в каком-то подвальном помещении! Нет, там меня не пытали и не били, вот только они меня держали на грани помрачения сознания и очень плохо кормили! Ко мне приходил только один человек для того, чтобы со мной поговорить! Со временем я в нем узнал начальника отделения милиции, расположенного на Домниковке! Разговаривая со мной, этот милицейский полковник временами, когда мне особенно было плохо, то он о тебе задавал различные вопросы! Сейчас я даже не могу тебе прямо сказать, отвечал ли я или не отвечал на эти его вопросы?! Ты уж меня извини, если что-либо ему о тебе рассказал?! Слушай, давай выпьем еще немного твоего вискаря, мне он понравился! После него мне будет гораздо легче продолжать свой рассказ!

Ни слова, не говоря ему в ответ, я в руки взял бутылку Glenfiddich. На этот раз я оба бокала наполнил ровно до половины. В свой бокал немного плесканул содовой и выпил его одним залпом. Этим Фомичу я хотел показать, что я ему поверил, что я пью за него и нашу общую победу!

– Что с Ленкой, что с моим сыном?

– Я и не знал, что он твоей сын! Вот только я всегда удивлялся тому, почему уж очень он был не похож своего отца, на мужа Елены Николаевны – ни свои лицом, ни своим характером?! Сегодня ему пятнадцать лет, пацан пацаном, но умный хулиган и драчун! Школу он не любит и часто прогуливал уроки! После ареста матери, его отдали в детский дом, расположенный под Москвой!

– Что и Лену арестовали? За что?!

– Ну ты брат и чудак! За тебя, конечно! Насколько я знаю, поначалу ее содержали в Бутырках, в отделении для политических и без права переписки! По тем вопросам, которые мне задавали, мне не трудно было догадаться о том, что о тебе, о твоем существовании она им ничего не рассказала!

На этот раз Фомич проявил инициативу. Он в руки взял бутылку Glenfiddich, себе налил полный бокал, а мне – ровно половину бокала и несколько демонстративно бутылку с содовой водой пододвинул ко мне. Поднял свой бокал и торжественным голосом произнес:

– Когда у нас на Руси мужики пьют, то всегда произносят тост! Вот и я предлагаю выпить за тех, кого с нами более нет!

– Фомич, ты, что свихнулся или белены объелся?! Что за дурацкий тост ты предложил?!

– В самый канун моего отъезда на твои поиски, тот милицейский полковник, как бы между прочим, мне бахвальнулся о том, что он собственной рукой ей прострелил голову! Его якобы до помрачения сознания взбесило ее молчание, вот он не выдержал и ее прикончил!

– Фомич, как такое вообще могло случиться, кто посмел убить женщину?! К тому же она обо мне ничего не знала – понятия не имела, где я нахожусь и чем занимаюсь! Поэтому молчала, так как ей было попросту нечего рассказывать! – В полном отчаянии я вскричал.

– А-а, да у тебя кажется все-таки имеются нервы, господин Никто?! Ты написал письмо любимой женщине и ее только за одно это убивают! Ты попросту не понимаешь у нас были такие тяжелые времена – смута и практически полное безвластие! Одним словом – беспредел, у кого в руках было оружие тот и грабил. У начальства в те времена одна рука не знала, чем занимается другая рука! Нашлись и такие изворотливые люди, сумевшие в свое благо воспользоваться этой смутой, пограбить народ и стать миллионерами!

Но я уже не слушал Фомича, поднялся на ноги и подошел к стене и встал под потолочный кондиционер. Мне срочно требовалось охладить свои мозги, они были готовы взорваться – Ленка убита каким-то мерзавцем, а сын в детском доме! Эта мысль убивала меня, не поворачиваясь лицом к Фомичу, я негромким голосом поинтересовался:

– Кому и почему мы перевели деньги?

– Один миллион этим мерзавцам, чтобы они хотя бы на короткое время заткнулись! Другой миллион на счет детского дома, на содержание твоего и многих других детей, потерявших родителей!

Глава 3

1

Утром следующего дня я зашел в спальню Салли, хотел ее поцеловать и перекинуться парой слов перед отъездом на работу. Обычно я не очень часто появлялся в своем офисе своей компании, но сегодня должен был пройти совет директоров холдинга и мне нужно было поговорить с начальником своей охраны. Когда я приоткрыл дверь, то прямо с порога увидел, что Салли спала. Рядом с ней спала, и моя только что новорожденная дочь, пока еще не получившая своего имени. Я постоял в дверях, не решаясь пройти в спальню и подойти к кровати, чтобы поцеловать обеих женщин. К тому же они спали так красиво, что мне нужно было время, чтобы издали полюбоваться их красотой! Дежурная акушерка, приложив палец ко рту, меня попросила, чтобы я не проходил бы внутрь спальни, чтобы шумом шагов я их обеих не разбудил.

Она сам подошла к дверям и на ухо мне прошептала:

– Среди ночи ваша дочь проснулась, начала буянить! Видимо, ей захотелось увидеть своего отца! Мы попытались вас найти, но в доме вас не оказалось! Ваша супруга едва ли не всю ночь пыталась ее успокоить! Только под самый рассвет обе угомонились и заснули!

– Ладно, пускай они обе поспят! Я же съезжу на работу! Домой постараюсь вернуться пораньше! Если задержусь, то вы передайте Салли, что со мной все в полном порядке! И не забудьте ей сказать, что она не должна за меня волноваться, если даже я немного задержусь!

Спустившись вниз на первый этаж, в гостиной я снова увидел Марину, с пепидастром в руках она сметала пыль с мебели, время от времени посматривая в мою сторону. Черт меня подери, двенадцать лет я прожил в стенах этого дома без каких-либо тревог и волнений, вчерашний день вдруг все изменил! Я начал в самом себе сомневаться и неизвестно в чем подозревать даже единственную помощницу по дому своей жены. Пару дней назад эта русская в свои руки ни за какие деньги не взяла бы этой щетки с перьями для сметания пыли с вещей и мебели. Почему-то Марина саму себя посчитала лучшей подругой моей Салли, которой все дозволено. На любую работу по дому она смотрела свысока, считая ее недостойным для себя занятием. Сейчас же она трудилась, словно пчелка на пасеке, метелкой-пепидастром сметая пыль с диванов и кресел нашей гостиной.

Я торопливо прошел мимо нее, только поздоровавшись, но не остановился и не поинтересовался ее здоровьем, как всегда обычно делал ранее по утрам, притворившись, что тороплюсь на работу. В отражении дверных стекол я мельком заметил, как тень Марины, отшвырнув от себя пепидастр, метнулась к телефону. Интересно, что же эта русская задумала, я подумал, поправляя скрытую кобуру с Desert Eagle 50 под левым плечом, но своего шага не замедлил. Последние лет десять я постепенно отвыкал от ношения какого-либо оружия, но тир в подвале особняка посещал регулярно.

Когда вышел под обжигающе знойное солнце, то Камингс, мой личный шофер и телохранитель уже подал внедорожник Форд Escalade к подъезду. Сегодня второй мой охранник Фрайди, афроамериканец, пять лет отрубивший в котиках, попросил отгул, мотивируя свою просьбу тем, что его мать госпитализирована и он хотел бы ее посетить. Действуя более по наитию, а не по разуму, я занял его место, то есть сел на переднее пассажирское сиденье, рядом с Камингсом, а не на свое заднее, как обычно.

Камингс на это изменение никак не прореагировал, так как он всегда считал, что хозяин барин и может поступать, как захочет. Как только я устроился на сиденье, то он тут же эту черную и блестящую махину внедорожника мягко тронул с места. Развернувшись, мы объехали вокруг нашей центральной клумбы, а затем направились на выезд с территории особняка по дороге из красной брусчатки. Ворота были настежь распахнуты и еще одно, что в это утро мне не понравилось, афроамериканца – сторожа, я успел забыть, как его зовут, нигде у ворот не было видно. С каждым годом афроамериканцы, эти самые черномазые все более и более становятся нашей основной головной болью. Они хотят за свою отвратительно плохую работу получать все больше денег! Вот и эта обезьяна вместо того, чтобы открывать и закрывать ворота, отправилась поболтать с друзьями и выпить кружку пива в соседнем баре, расположенному за углом.

Тридцать минут спокойной езды, и мы приехали на место. Камингс свой Escalade остановил всего лишь в трех шагах от лестницы, поднимающейся к Виад Тауэр, самое высокое корпоративное здание Большого Финикса. Здание Чейз Тауэр было построено в 1991 году корпорацией Dial Soap, эта корпорация прославилась тем, что сделала большие деньги на продажах своего туалетного мыла по Америке. Сегодня она продает это же самое свое знаменитое мыло под тысячью различных названий и имеет столько лишних денег, что продолжает строить свои штаб-квартиры в наших крупнейших городах. В десятом году я немного подсуетился. И когда немецкая Хенкель перекупала это здание, то я за пару десятков миллионов долларов приобрел его треть. Сегодня в нем располагается управляющая компания всего моего холдинга «Донован и сыновья.

Камингс даже не потрудился выйти из внедорожника и меня проводить до моего кабинета. Так как этот цветной здоровяк полагал, что вряд ли в его тихом и спокойном Финиксе со мной может что-либо нехорошее произойти. Поднявшись на десятый этаж, проходя по его коридорам, я был вынужден на своем лице сохранять постоянную улыбку. Интересоваться здоровьем едва ли не всех своих служащих, то и дело встречавшихся мне в коридорах. В те дни, когда настроение у меня было не таким уж лучезарным, как, скажем, финиковская погода за стенами здания, то путь до офиса удлинялся на километры. То всех до одного клерков, встречавшихся на пути до офиса, мне очень хотелось бы уволить. Но Грэг Сандерс, гендиректор моей управляющей компанией, мне постоянно твердил:

– Босс, всех клерков уволить никак нельзя! Мы с вами – работники умственного труда, нам всегда нужны те самые клерки, которых вы ненавидите, для того, чтобы принятые нами решения они осуществляли бы в практике жизни!

Подходя к своему офису, я нос к носу столкнулся с фрекен Андерсен, на этот она передо мной предстала черноволосой и плоскогрудой красавицей. Одень на нее какой-либо мундир, и ты вряд ли догадаешься – мужчина ли она или женщина?! Кулаки у нее чисто как у мужика, а язвительный язык – женский!

– Сэр, я хотела бы с вами перекинуться двумя словечками, перед началом совещания! – Сказала она, посмотрев мне прямо в глаза.

– Фрекен, черт тебя подери! Две минуты осталось до начала совещания совета директоров! Я не очень-то люблю на них опаздывать!

Теперь вы должны понять, почему я так возмутился предложением начальника своей охраны. Перекинуться двумя словечками на нашем с фрекен Андерсен языке означало – покинуть здание и разговор провести вдали от звукозаписывающей аппаратуры, где-нибудь на лоне природы. Но Андерсен мне так и не позволила излить своего гнева по поводу ее безобразного предложения, она толкнула меня плечом, словно какого-то там арестованного, и зловещим шепотом мне в спину произнесла.