Бумажное небо

Бумажное небо
Валентин Холмогоров

Уверены ли вы в безопасности, когда остаётесь наедине с собственным ноутбуком? Верите ли вы, что действительно в эти минуты одни? Каждую секунду в мире заражается вирусом как минимум один компьютер, каждый день на Земле совершается 1,5 миллиона успешных кибератак, каждый год с банковских счетов бесследно исчезает более 100 миллиардов долларов.

Роман «Бумажное небо» ведет читателей в невидимый зловещий мир киберпреступников.

…Если человек долго балансирует на грани, его шансы сорваться вниз нисколько не снижаются. Однако инстинкт самосохранения день ото дня тает из-за обретенной привычки к риску. Мозг постепенно учится вырабатывать антитела к вирусу страха. Пропасть всё ближе, но разум не бьет тревогу, смирившись с головокружительной пустотой под ногами…

Издание не рекомендуется лицам младше 18 лет.

Валентин Холмогоров

Бумажное небо

Киберроман

Все права защищены. Никакая часть настоящей книги не может быть воспроизведена или передана в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, будь то электронные или механические, включая фотокопирование и запись на магнитный носитель, а также размещена в Интернете, если на то нет письменного разрешения владельцев.

All rights reserved. No parts of this publication can be reproduced, sold or transmitted by any means without permission of the publisher.

Правовую поддержку издательству оказывает юридическая компания «Усков и партнеры».

© Холмогоров В., 2016, текст

© ООО «Страта», 2016

* * *

Тем, чья жизнь протекает за клавиатурой компьютера.

Тем, кто смотрит на мир сквозь яркое окно монитора.

Тем, для кого реальность по обе стороны этого окна близка и понятна.

Тем, кто знает.

Имя нам Легион.

Мы не прощаем.

Мы не забываем.

Ожидайте нас.

    Девиз хакерского движения Anonimous

Все персонажи и события, описанные на страницах этой книги, являются вымышленными, а любые возможные совпадения – случайны.

Глава 1. Из чистого истока…

Седые предания гласят, что люди, населявшие некогда нашу планету, измыслили для себя совершенно иную, непривычную нам модель мироздания. Она была проще и в то же время гораздо сложнее. В их наполненной чудесами вселенной обитали демоны и лешие, ведьмы и оборотни, а каждый камень, каждое дерево в лесу представлялись естественным воплощением незримого духа, обитавшего где-то за границей материального мира. Однако бесстрастное и безжалостное колесо цивилизации в конечном итоге втоптало мифологию в глубокую колею научного мировоззрения, заточив осколки объективной реальности в тесные клетки менделеевской таблицы. Человечество, добровольно променявшее пентаграммы на инстаграмы, не оставило в своей системе ценностей места неизведанному.

И все же волшебство существует, только отныне обитает сов сем не там, где ищут его многочисленные оккультисты и эзотерики. Оно не витает в горних сферах невидимым эфиром, не сосредоточено в философском камне и не скрыто меж пыльных страниц древних гримуаров. Оно течет по проводам. Лицезреть события, происходящие в эту минуту на другом краю Земли, одним движением руки останавливать целые фабрики, погружать во тьму города, поворачивать вспять денежные потоки и менять судьбы людей – это ли не истинная магия нового тысячелетия? «Кто владеет информацией, тот владеет миром», – гласит затертая до дыр цитата, вложенная историками в уста знаменитого банкира и финансиста. И все-таки Ротшильд был прав – но и не прав одновременно. Сегодняшним миром по-настоящему владеет тот, кто способен информацией управлять.

Застоявшийся воздух пропитан приторным антисептиком, точно ворох старой одежды на прилавке провинциального секонд-хенда. Массивная металлическая дверь надежно гасит звуки, превращая реальность по ту сторону двойного стекла, армированного на всякий случай проволочной сеткой, в нелепое немое кино. Единственное окно показывает пыльную автомобильную стоянку под пронзительно-синим небом, свисающий с потолка вентилятор лениво пережевывает густой летний зной.

За столом – двое: толстый коротышка с вечно потеющей лысиной Максу уже знаком, его зовут Натан. Второй обитатель каморки, коренастый темноволосый мужчина в свободной рубашке навыпуск, белизна которой только подчеркивает шоколадный оттенок его обветренной кожи, смотрит оценивающе, с эдаким брезгливым любопытством. Наверное, еще один гость из ШАБАКа[1 - ШАБАК – сокращение от «Шерут Битахон Клали», Общая служба безопасности Израиля.]. Все-таки местные шотрим[2 - «Полицейские» – ивр.] выглядят попроще, да и нечего им тут делать, если разобраться.

– Садись, – с легким акцентом произносит по-английски Натан. – Минералки? Чаю?

– Нет, спасибо. – Макс устало опускается на стул, растирает затекшие запястья.

– Я хочу задать тебе несколько вопросов, – поворачивается к нему Натан, на его лысине вспыхивает и гаснет золотистый солнечный блик, – нужно уточнить некоторые детали твоей биографии.

– Могу я связаться со своим адвокатом?

– Это не для протокола. Видишь, я ничего не записываю.

Стол и вправду девственно чист, нет ни листочка бумаги, ни ручки, но Макса не покидает уверенность, что поблизости спрятан диктофон.

– Адвоката, Натан.

Мужчина в белой рубашке неожиданно сотрясает воздух длинной тирадой, густо нафаршированной шипящими и хрипящими согласными. Макс расслабленно откидывается на спинку стула и с безразличием смотрит в потолок, где по-прежнему водят свой бесконечный хоровод пластиковые лопасти вентилятора: смысла прозвучавшей фразы и последовавшего за ней ответа он не понимает, поскольку его словарный запас на иврите ограничивается лишь несколькими скудными идиомами.

– Послушай, не зли меня, парень, – вновь обращается к нему на английском старый знакомый, – пока я еще разговариваю с тобой по-хорошему. Или ты хочешь в Америку? Сейчас все хотят в Америку. Мы можем легко это устроить.

Макс досадливо морщится: в Америку он, конечно, не хочет, даже несмотря на то, что данное чувство никак нельзя назвать взаимным – Америка, вполне вероятно, желает заполучить его. По крайней мере он слышал, что власти этой страны не так давно настойчиво интересовались по линии Интерпола его скромной персоной.

– А может, ты скучаешь по родине? – хитро щурится Натан. – Нет?

На родину тянет еще меньше – там его тоже ждут с нетерпением. И точно не с распростертыми объятиями.

– Так ты собираешься отвечать на вопросы?

– Валяйте, – вздохнув, откликается Макс по-русски.

– Ма зе «валейти?»? – растерянно переспрашивает смуглый, но Натан, кажется, прекрасно понимает без перевода:

– Скажи, когда ты впервые занялся программированием?

Макс усмехается: его собеседник зачем-то и вправду употребил «for the first time», словно речь шла о первом поцелуе или о самой первой, выкуренной тайком от родителей сигарете.

– В тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году.

– В восемьдесят восьмом у вас в России были компьютеры? – Натан, кажется, немного удивлен и обескуражен этим ответом.

– У меня не было, – чуть помедлив, словно подбирая слова, произносит Макс и с удовольствием отмечает проступившее на лице визави растерянное выражение.

Чудесная метаморфоза, непостижимым образом превратившая Максима Борисовича Шельта из костлявого тонконогого мальчишки в долговязого и угловатого юношу, страдающего от несовершенства окружающего мира и угревой сыпи, пришлась на тот самый исторический момент, когда трое дряхлых старцев под треск винтовочного салюта один за другим обрели вечный приют у подножия Кремлевской стены, а пришедший им на смену красноречивый агроном, путаясь в ударениях, уверенно покорял сердца домохозяек своим ораторским искусством и по стопам предшественников вроде бы не торопился. В воздухе все отчетливей витал запах перемен, пока еще не набравший силу, едва ощутимый, и потому население огромной страны настороженно принюхивалось, полушепотом обсуждая в курилках, не смахивает ли часом этот принесенный новым руководством дивный аромат свободы на вонь ставропольского деревенского нужника.