Замковая гора. Сборник мистических историй

Делая вид, что не знаю, что это за дом, спросил: – Так, что приехали? Это здесь проживает моя тетя Евгения?

– А, что дядя Григорий не показывал фотографию ворот, или, что?

– Да показывал.

– Ну, так, что, похоже? – спросила тетя Маня. – На гостинец тете Евгении передай, скажи, что это мы тебя привезли с базара.

– А у тебя документы есть? – спросил дядя Ваня, хитро прищурившись, улыбаясь мне в глаза. Я, молча, достал пропуск сунул ему под нос. – Ты смотри и фотография, и печать с гербом, Оли покажешь, а то она у нас власть.

Я взял узелок с двумя французскими булочками от тети Мани и пошел знакомой дорожкой, усаженной кустиками оранжевых Чернобривцов к такому знакомому деревянному коридору.

Дверь уже была заперта. Я постучал. Дверь скрипнула и коридоре зашаркали шаги моей бабушки, до боли знакомые шаги и ее голос:

– А кто там такой?

– Это Ваш племянник от Вашего брата Григория из Переяслав-Хмельницкого.

– От Григория? – бабушка открыла двери, и ее морщинистое лицо расплылось в улыбке. – Володя, это ж тебя Володя звать?

– Да, – подтвердил я и добавил, – я в командировку на три дня. В субботу в Переяслав- Хмельницкий поездом.

– Ну, заходи, поживешь у нас. А когда будешь уезжать, передашь письмо Грише.

– Спасибо тетя Женя, я ж так и передам Вашему брату, Он еще просил узнать, когда Вы приедете его навестить?

– Ну, об этом мы с ним договоримся. Пусть пишет чаще. А у тебя вещей нет, один узелок.

Я сказал, что вещи все в ведомственной гостинице, там и билет на поезд. Я приехал еще в пятницу. В понедельник передал документы, специально попросил, чтобы мне дали больше дней, чтобы с Вами увидится. Вот я и здесь.

– Ну, входи, входи. Ужинать будем сейчас.

Я с трепетом, вошел в до боли родной коридор с мешками зернового корма для курей и свиньи в хлеву. Поневоле посмотрел вверх к потолку, да так и есть, там громоздилось ласточкино гнездо. А за дверью напротив входа в коридор, была небольшая кладовая, приспособленная под курятник. Все рационально и удобно, но, что говорить о санитарии, антисанитария конечно на лицо, зато все натурально и без лишнего пафоса. Мы вошли в обширную комнату, обустроенную под кухню. Почти посередине комнаты стояла печь. Это было великолепное сооружение. Бабушка в печи по утрам разжигала огонь и ставила вариться в глиняных горшках еду. Ах, какое чудесное жаркое получалось в этой посуде, с пикантным привкусом дымка, жаркое таяло во рту, вызывая ароматный привкус лаврового листа, перца горошком и сочного зажаренного свиного ребрышка. Справа от входа под окном стоял все тот же кухонный стол, который годился и для семейного обеда, и для разделки свиной туши, да и я на нем делал уроки, когда учился в школе. Подумать страшно, что нет в моей реальности, нет уже этого дома с его достатком, да и людей, живших в нем. Сердце, сжалось до боли, когда я увидел свою мать. Еще совсем молодую и себя самого, шестилетнего мальчугана, вышедшего поглядеть на меня. В эту минуту, как мне хотелось указать самому себе нате ошибки, которые предстоит совершить этому мальчишке. Как мне хотелось уберечь его от невзгод и лишений, вознаградить его, исключением совершенных мною роковых действий. Но, это все мечты. Стоит мне заикнуться об этом, как тут же обвинят в мошенничестве и засадят за решетку, для выполнения бесплатного труда в какой ни будь колонии строгого режима, в части решений Коммунистической Партии Советского Союза в борьбе за Светлое будущее. И, что оставалось мне, как не порыться в своей памяти, чтобы припомнить, как отреагировал этот мальчик, то есть, я отреагировал на себя самого. Мне припомнился появление племянника дедушки Григория, и как я тосковал после его отъезда. Мне страшно не хватало мужской отцовской ласки, а этот гость, проявил ко мне столько внимания и заботы, что очень сильно врезалось в память, и помогало мне преодолевать колкости других людей, указывая на то, что не все люди плохие есть и хорошие, ради которых стоит жить и бороться.

Моя мать и я сели за стол у окна, а бабушка суетилась у печи, доставая горшки с теплым жарким. Мать достала глубокие тарелки из серванта, который стоял слева от двери, подала бабушке, сама ушла в спальню и вынесла оттуда бутыль с прозрачной, как слеза жидкостью, водрузила бутыль на стол, сказала коротко: – Первач.

Мальчик уселся на стул рядом и получил порцию жаркого с мясом, и тут же сказал:

– Бабушка, я сало кушать не буду. – На что бабушка ответила, – Не будешь, так не будешь.

– Вот ел бы сало, то и был бы крепкий, а не худой, как щепка. – Сказала наша мать, нам, и стала разливать водку в рюмки. Наполнив, сказала:

– Ну, давай, Владимир, выпьем за знакомство, и чтобы нам жилось и былось.

– Расскажи, что там делает твой дядя Григорий? Чем занимается?

– Голубей гоняет по утрам. – Ответил я.

– Все такой же голубятник, как в детстве. – Не выдержала бабушка

– Так что, кроме голубей, у него больше никакого занятия? – наливая вторую рюмку первача, спросила мать.

– Ну, почему, – опрокидывая рюмку, – отвечал я. – В первых он просил передать тете Жене, чтобы в письме она прислала ему мерку ноги Валика. И когда тетя Женя приедет к нему в гости, уже будут готовы сапоги для Валика, которые он сошьет.

– Да, он хороший мастер, золотые руки. Он мне и нам всем шил сапожки и туфельки, очень красивые. Все девчата на нашей улице завидовали. Бывало, я заплету косу и выйду с девчатами прогуляться вечером к речке. Да как запоем песни, то все парни к нам сбегались на посиделки. Вот так!

– Ну, хорошо. – Подвела черту мать. – Я пойду на диване постелю Коле, а то завтра рано вставать. А, ты, Владимир, если хочешь, можешь выйти покурить. И вообще, когда захочешь, можешь ложиться спать. – Указав на просторный диван в ее спальне у одежного шкафа, сказала мать, добавив. – Дверь будет открыта, мы спим с открытой дверью. – С этими словами ушла стелить мне постель.

В эти минуты я пребывал, как во сне. Мне не верилось, что это происходит все наяву, не во сне, не в кино, а наяву. Чудно. Метаморфозы континуума, в котором мы живем, и будем жить. Воспользовавшись предложением матери, я вышел на двор. Погулять в сумерках во дворе. Осмотрел хлев, в котором стояла наша корова Зорька, и спала в загородке свинья. Сходил в уборную, что стояла за хлевом, и вспомнил, как тетя Маня по просьбе бабушки молотила кули хлеба битой прицепленной на палку-держалку сыромятным ремешком. А я по нечаянности из любопытства подлез и получил в лоб. Но пора было идти в дом, ложится спать…

Это осеннее утро выдалось теплым и солнечным. Мать уже была на работе. Бабушка копошилась у печи. Я вышел из спальни и стал умываться в помойное ведро, как это делал неоднократно в свое время здесь. Набирал из кружки питьевой воды в рот и из рта поливал на ладони. Мылил руки затем, повторял процедуру, смывая мыльную пену с рук. Умывшись, вытерся махровым полотенцем. Бабушка пригласила за стол меня и малыша. Я, чтобы поддержать разговор, спросил: – А картошку выкопали уже?

– Давно выкопали. Нам Нюся помогала и дети. – Она имела виду своих детей, и наших с Валиком теток.

– Тетя, не будете против, чтобы я с Валиком в парк сходил?

– Сходите, а я пока кушать приготовлю.

Малыш очень обрадовался и прихватил с собой мяч. Я взял его за руку, и мы вышли за ворота. Там у аллеи старинных лип, посаженных еще со времен сахарозаводчика Терещенко, мы наблюдали путь муравьев. Как эти труженики, двигаясь один за другим, тащили на себе, кто кусочек стебля травы, кто малюсенький листик, а кто обломочек черного крылышка жука. Я, гуляя с моей маленькой шестилетней копией парком, рассказывал ему разные истории, в которых героями были смелые и мужественные путешественники, побеждающие невзгоды, встречающиеся на их пути. Я чувствовал, как было интересно мальчику со мной, а что больше всех беспокоило меня, это то, что я никак не могу рассказать малышу, что его ждет в будущем. Но я хотел это сделать во что бы то ни стало и не мог. Не мог потому, что малыш тут же расскажет матери, а та обязательно сообщит обо мне в сельсовет Здоренко, председателю. И я решил хитро построить свой диалог. Ведь у меня в запасе было еще два дня.

На следующий день пришла двоюродная сестра Нюська. Ей было уже шестнадцать лет, и она считалась старшей сестрой Валика, хоть я знал, что это не так. И, что малыш ее терпеть не мог за ее вредный и не уживчивый характер. Мы с малышом постарались убежать в парк. Там я рассказал ему историю об одном мальчике, который в свои двенадцать лет помог спасти двух пилотов неопознанного летающего объекта, или иными словами, космического корабля. И за это, спасенные космонавты, наградили мальчика уникальными способностями и еще исполнили три его самые, самые важные желания.

– А вот если в твоей жизни произойдет такое событие, что ты будешь просить?

Малыш, насупился, долго думал, потом сказал:

– Хочу жить вечно, и никогда не умереть.

– А еще?

– Хочу много друзей.

– А еще?

– Хочу помогать другим людям, чтобы не болели и жили вечно.

– Валик, когда у тебя будет в жизни это событие, попроси много денег, чтобы ты смог помогать людям. Без денег ничего невозможно сделать, даже собаке помочь.

– А, что у меня будет это?

– Все может быть, ну, на всякий случай ты имей это в виду, хорошо?

– Да, хорошо. – Малыш притих и углубился в размышления. Затем вдруг серьезно спросил:

– А когда это произойдет.

– Я не знаю. Я просто сказал тебе на всякий случай, чтобы в жизни ты принимал правильные решения. – Мальчик снова серьезно посмотрел на меня и сказал: – Дядя Володя, я буду принимать правильные решения.

– Вот и правильно, молодец. – Ободренный похвалой, малыш просиял радостной улыбкой. А я стал говорить ему еще один случай из его будущего: