Великие Революции от Великих Подлецов. История строительства нашего общества, написанная по совести

Постоянная гонка за приобретением новой вещи, льстивые вскрики, разговоры – хвальба, смех, гром музыки, касания извивающихся тел, пестрота красок, минутная сладость поцелуев и еда, питье, выпивка.

Вроде бы, постоянная новизна и смена окружения радовали в миг соприкосновения, но не было внутреннего удовлетворения собой. Он чувствовал, что надо остановиться и оценить происходящее…

Чувствовал, но новые привычки и внешнее крепко удерживали его в устоявшихся рамках, как в оковах. Каждую минуту напоминали о важности этой суеты, укрепляемой мнением большинства.

«Вот-вот, я закончу еще только это дело и тогда задумаюсь, решу», – говорил Александр себе, но снова появлялось неотложное задание.

Остановка, опять, откладывалась.

Успех, затем новый успех и снова встречи, разговоры, документы, подписи, деньги, гульба-разрядка…

Как благостное знамение он принял приглашение на учебу, шестимесячные курсы. Дал согласие.

Познай себя…

Вскоре пришел день отъезда в Москву и Сашок передал весь бизнес в управление ставшему ему настоящим другом скромному, умному и образованному Павлику Морозовой-Страздиньшу. Передал другу, с высшим образованием юристу, еврею, взявшему фамилию титульной нации, компанейскому парню, бывшему секретарю комсомола. Их взгляды и отношение к жизненным ценностям совпадали.

«Повезло мне, что есть на кого оставить дела», – с радостью отметил про себя Александр..

Знакомые торгаши поступок Санька – передачу всех активов, с правом подписи, другу – не поняли, но промолчали.

Он, увидев недоуменный молчаливый вопрос в их глазах, рассмеялся весело:

Вы что, ребята?
Мы с ним, ведь, друзья!
Друг – это наше, твое и мое продолженье.
Я и друг – это одно.

Полагаюсь я на него, как на себя.
В разведку на фронте пойду
И знать буду, что сзади меня
Прикрывает такой же как я.

Так же спереди я нас
Сердцем, верящим в преданность, верность,
Обоих жизнью своей защищаю.
Сомневаетесь вы?

Смешные…
Не знаете, значит,
Что собой представляет дружба мужская…

Она – крепче стального клинка
И сплетает в единство поддержку везде и всегда
Без сомнений, веру, честность и правду…

Все! Я сказал: верю ему!
Остальное все – ерунда…
С ним вместе мы пели:
«И беду, и хлеба горбушку —
Все пополам…»

Интуиция чувством тревоги об опасности грядущей пробовала остановить его, но логика отогнала сомнения.

«Идут жесткие девяностые годы переходного периода двадцатого века.

События сегодня однозначно всем показывают, что подлецов, обманщиков, присвоивших чужое, расстреливают без суда и следствия сами обманутые или их друзья.

Меня все знают как принципиального мужчину. Такое быть не может, чтобы Пашечка – друг – обманул меня. Исключено. Об этом думать, даже, не стоит», – уверенно заявил Александр в ответ на замечание своей любовницы, что он, отдав все права, здорово рискует.

Теперь он уже в дороге и, будто захлопнув дверь в банкетный зал, где проходило шумное застолье, оставил за спиной всю гонку мыслей, чувств, тела.

Начал спокойно искать причины неудовлетворенности собой.

Партнеры-торговцы утверждали, что главное – это деньги, звали на совместные мероприятия, а Саньку почему-то было чуждо-неуютно с ними.

«Не чувствую себя я своим среди них, будучи с ними. Ощущаю, что здесь только одна грань личности моей соприкасается и живет. Уровень телесный, физическая плоскость. Мало есть, пить, лобызаться в постели, спать… Надо чего-то еще…

Чего? Любви? Мариам? Сына? Со мною, ведь, он, малыш и я за него отвечаю…

Добиться законного наказания демофилиных, которые упрятали меня, невиновного, в тюрьму? Добиться возмездия?

Для этого надо воевать со всей системой, которая, вроде бы, поменялась, стала другой уже…

Поменялась ли по сути? Люди – те же.

Не знаю, не зна-а-аю, но это не мои люди, не мое место в обществе… А, может, и общество не то, что надо…?

Я – среди торгашей сейчас. Окружен рабами денег и сам выбрал погоню за деньгами. Кто же – я?

В другом месте, в другое время, встречаюсь с интеллигентом и, видя его трудности, сразу предлагаю помощь – деньги. Тут же чувствую, что мы не на равных с ним тоже. Разные «весовые категории». Он не может позволить себе поехать со мной на Крит или другое место, где поговорим-почувствуем общность интересов…»

Санек разрывался между внешне богатыми торгашами, которые бедны в чувствах и красоте, и между имеющими богатство внутреннее, чувствующими красоту. Вторые не имели средств, чтобы позволить себе съесть, выпить то, что желают, прийти туда, куда ходит он.

Александр не сошелся ни с теми, ни с другими.

Постоянно желая услышать эхо, отзвук на его желание слиться в единении ценностей, интересов, соприкосновении всех граней личности его, метался в потоке людей в поиске некой теплоты, но оставался один, в холоде одиночества.

Внутренне оставался один, а внешне – ежесекундно, ежеминутно то один, то другой, третий навстречу шли…:

«Здравствуйте. День добрый. Привет…»

При встречах слащавые улыбки, подобострастная услужливость. Вокруг постоянная толчея, автоматически произносимые фразы. Лесть. Торжествующий рык при увеличении прибыли… Постоянное ощущение наигранности.

На общем фоне порядочностью своей выделялся Павел, которого в начале он принял на работу как охранника с хорошим вознаграждением. Затем, после ряда опасных ситуаций, когда Павел стоял рядом с пистолетом наготове, их отношения переросли в дружбу.

Глядя всегда только вперед, Александр не слышал предупредительного вещания подсознания:

«Внимание обрати: друг-то твой, при опасности, не рядом стоит или впереди, а чуть позади тебя…»