Куда бежать? Том 2. Надежда

Эмилия оставила гостя сидеть в кресле, а сама вернулась за стол и, подслушивая урок, тоже что-то писала в своей тетрадке.

Это были самые долгие четверть часа в жизни Тельнецкого. Даже в своей одиночкой камере он не испытывал такой жажды ускорить время. А сейчас ему даже хотелось выйти и не стеснять домочадцев и учеников своим присутствием, но как встать и покинуть комнату? Ответ: никак.

Гость находился в довольно уютно обставленной комнате с двумя кроватями, хорошо просматривавшимися за ширмой, столом для уроков посередине комнаты, видимо, предназначенным ещё и для гостей, с кухонным уголком и обеденным столом. Кухонный уголок был одновременно и источником тепла для этой комнаты. Вдоль дальней стены были аккуратно разложены колотые дрова, предназначенные для печки, в которой тлели угли.

На стенах были развешаны три картины, и, дабы не смущать учеников и учительницу, Тельнецкий стал смотреть на них. Он остановил свой взгляд на одной и стал пристально её рассматривать, пока не прошли эти долгие четверть часа. Но не изучением картины на самом деле был занят Тельнецкий. Он всё размышлял об этой прекрасной женщине, о том, как судьба её забросила в неизведанные края, как она осталась без средств к существованию, а после нашла в себе силы и стала, по всей видимости, домашним учителем или репетитором. Она свою гордость, свой статус княгини спрятала глубоко-глубоко, и вот занимается полезным для общества делом. Учит детей. Передаёт свои знания и манеры поведения будущему поколению. Не думаю, что многие княгини или князья могут так поступить, ведь большинство из них посчитают её поступок странным и неподобающим.

Урок закончился, когда Тельнецкий остановился на мысли, что со временем общество признает её поступок очень полезным и даже необходимым.

Эмилия вернулась к Тельнецкому, они опять обнялись, как и пятнадцать минут назад. Сын княгини тоже поздоровался с гостем за руку, сопровождая это действие приветливой улыбкой, но Тельнецкий не устоял и обнял его, как отцы обнимают своих сыновей после долгой разлуки. Он заметил, как сильно возмужал мальчик за последний год. Другой взгляд, другая манера подачи руки. «Становится мужчиной в прямом смысле этого слова», – подумал Тельнецкий.

Когда урок закончился, ученики захватили свои тетрадки, одежду и буквально пулей вылетели из комнаты. Княгиня встала, но не сделала ни одного шага. Ей было трудно справиться с эмоциями. Последние четверть часа она вела урок с большим трудом. Сдерживалась как только могла, дабы не прослезиться, а теперь, уже будучи на ногах, подавляла своё невероятное желание кинуться в объятия Тельнецкому. Воспитание взяло вверх, и Белозёрская всё-таки справилась с чувствами.

Со дня прибытия в родной город на протяжении восьми месяцев у неё были одни неприятности. Родители, которые проживали в этой комнате, скончались один за другим в течение полугода. Лечение, а потом и сами похороны, обошлись очень дорого для княгини. К похоронам её родители не подготовились и всё пришлось покупать. Тысяча рублей, которая у неё была ещё в Москве, улетучилась быстро, на похороны в большей степени и была израсходована. Немногочисленная родня перестала с ней общаться и оказывать хоть какую-то помощь. Родная тётя – пожилая женщина, что открыла дверь Тельнецкому, и та сдала ей комнату за десять рублей в месяц даже несмотря на то, что княгиня кормила её своими продуктами, стирала и ухаживала за ней. Княгине поначалу требовалась любая помощь, но сейчас она нуждалась только в одной поддержке – моральной. Материально семья как-то устроилась. Начался учебный год, появились уроки, а следом и небольшие деньги на питание и проживание. Княгиня унаследовала от родителей небольшой долг в сто шестьдесят рублей и ежемесячно возвращала по десять рублей. После постоянных ежемесячных выплат семья проживала на оставшиеся заработанные двадцать рублей.

Тельнецкий сам сделал шаг навстречу княгине, и она подала руку для приветствия. Тельнецкий поцеловал руку, от его нежного прикосновения княгиня не удержалась и всё-таки прослезилась. Дочка протянула матери платочек, хотя у княгини в руках уже был свой.

– Прошу меня простить, я от счастья. Я думала о вас и не верила, что вы нас посетите, – немного смущённо начала оправдываться княгиня.

– Я проездом. Вот решил вас повидать. Примете гостя?

– Вы самый дорогой для нас гость, – ответила княгиня и вытерла слёзы. – Вы нас спасли тогда, и мы перед вами в большом долгу. Вы друг нашей семьи, и мы часто о вас вспоминаем…

Эмилия, воспользовавшись паузой, пока взрослые обменивались взглядами друг с другом, вступила в разговор и подтвердила, что мама говорит правду.

До глубокого вечера семья и гость провели время в очень дружелюбной атмосфере, как и около года назад. Княгиня за столом не обмолвилась ни словом о её теперешнем материальном положении, но Тельнецкому эти слова и не были нужны, он всё прекрасно понимал. Прощаясь, Тельнецкий оставил, хотя княгиня и не просила, пять тысяч рублей и пообещал устроить сына в гимназию в Москву или в столицу и, если потребуется, оплатить его обучение. Княгиня держала Тельнецкого за руку и была не в силах его отпустить. Она убедилась, что ещё тогда полюбила этого неизвестного ей человека. Хотела сейчас же раскрыться и объясниться с гостем, но сдержанность, воспитанная с самого детства, пресекала любые стремления начать такой разговор. Ей будто не хватало воздуха, не хватало сил стоять на ногах у входной двери в момент прощания. Голова кружилась. Сознание понимало, что этот момент их встречи может быть последним и нужно решиться, но привитые манеры поведения не позволяли ей начать первой такой нужный для неё разговор. Из последних сил она заставила себя удержаться на ногах, вдыхать каплями очень нужный сейчас организму воздух, разжать руки и отпустить Тельнецкого.

Тельнецкий сам всё прекрасно понимал. Он испытывал к этой прекрасной женщине самые тёплые чувства. Весь вечер он себя спрашивал, любит ли он эту женщину, и ответил себе однозначно: любит всем сердцем. Когда он увидел её вновь, его душа наполнилась сожалением из-за невозможности порвать с прошлым и начать новую жизнь с княгиней Белозёрской и её детьми. Он не мог предложить больше, чем дружбу. Он своей деятельностью рискует каждый день. Он беглый политический арестант. Пусть и не самый обычный, но беглый арестант.

Тельнецкий уже к концу этого вечера строго себе запретил даже мечтать об этой женщине. Он боялся представить, что своими действиями мог бы причинить ей и её детям боль и страдания.

Друзья расстались, чтобы вновь когда-нибудь встретиться.

Тельнецкий исполнил требования в точности, как и было написано в записке. Прибыл в столицу на встречу с Ломовым на Рождество. Почему именно на Рождество Тельнецкий только в рождественские дни и понял. На улице хоть и было достаточно полицейских, но сыщиков охранки и их филёров почти не было. Тельнецкий на интуитивном уровне научился их распознавать даже в толпе.

Ломов по-дружески приветствовал Тельнецкого, чем подтвердил людям, охранявшим его, что этот господин очень важен.

Тельнецкий получил новое предложение: организовать и сопровождать доставку из-за границы распечатанных листовок и революционной литературы.

– А почему не распечатать всё нужное в России? – поинтересовался Тельнецкий.

– Во-первых, не удаётся пока организовать процесс, а во-вторых, у нас нет необходимого оборудования. Охранка быстро находит и закрывает цеха. Оборудование дорогое, и каждый раз они наносят нам существенный материальный урон. Больше так рисковать мы не можем.

Обговорили оплату Тельнецкого, которая оказалось весьма существенной, а в качестве стимула обсудили и процент от продаж литературы в России и ударили по рукам. Ломов дал контакты европейских типографий, готовых печатать, ответственных за тексты листовок и литературы лиц, и на этом разошлись.

Через две недели Тельнецкий уже встречался с редакторами и размещал заказы в европейских странах. Первая партия революционной литературы через Польшу поступила в столицу империи через полтора месяца. И это был только один из каналов доставки. Подобных каналов и по воде, и по железной дороге Тельнецкий разработал с десяток. На каждый маршрут поставил людей. Он занимался только отправкой этим людям книг и листовок. От поставки в Россию листовок и запрещённой литературы зарабатывали все: от заграничных типографий и курьеров, проводников и капитанов кораблей до продавцов.

«Запрещёнка» имела стабильный спрос в России и продавалась по весьма завышенным ценам. Тельнецкому с момента продажи первого листочка еженедельно и до самого начала 2-й Отечественной войны[2 - 1-я мировая война в России называлась 2-й Отечественной войной.] на счёт поступали деньги, пока Ломов срочно не отозвал его в Россию, тем самым спасая ему жизнь. Почти все товарищи Тельнецкого, граждане империи, оставшиеся на территории Германии и Австро-Венгрии, были арестованы и расстреляны.

Об этом Тельнецкий узнал спустя три месяца, и этот факт для него не прошёл незамеченным. Он был настолько удивлён знаниями Ломова о начале войны, что счёл это удивительно-необычным, и эти обстоятельства требовали дополнительного размышления.

Первым делом в России Тельнецкий стал заниматься своими деньгами, распределяя их по разным кубышкам, но значительную часть перевёл за границу.

Десять тысяч рублей отправил и княгине Белозёрской, сопровождая перевод телеграммой со словами: «Вы заслужили».

Полезная общественная деятельность (1915 год)

До весны 1915 года Тельнецкий не вёл оперативную революционную деятельность и в столице ничем примечательным не отметился. Со своим новым паспортом он не числился на учёте в охранном отделении, и к его персоне не были приставлены филёры. Этот факт Тельнецкого очень радовал. Казалось, гражданская жизнь налаживалась, а деньги на комфорт имелись в предостаточном количестве.

С каждым днём он всё больше и больше думал о княгине Белозёрской и в один прекрасный день в начале лета решился направить ей телеграмму с приглашением погостить недельку в столице вместе с детьми.

Приглашение от Тельнецкого семья Белозёрских восприняла воодушевлённо. Радости не было предела. Княгиня первым делом подумала: может, сейчас между ними всё прояснится, и они больше не будут мучить себя расставанием. Княгиня была уверена, что не только она полюбила Тельнецкого, но и сам Тельнецкий испытывал самые нежные чувства к ней, и их любовь на этот раз будет сильнее сдержанности, и они обязательно будут жить в любви долго и счастливо.

Тельнецкий сам лично встретил семью на вокзале.

С момента последней встречи прошло более трёх лет. Дети заметно подросли, а вот сама княгиня Белозёрская, как показалось Тельнецкому, нисколько не изменилась. Она, как и прежде, была восхитительна. Первые мгновения встречи только усилили их чувства, и огонь любви уже было не остановить. Тельнецкий себе позволил не только поцеловать ей руку, но и поцеловать саму княгиню в щёчки, да ещё и три раза, отчего княгиня немного покраснела, но была этим очень довольна. Тельнецкий окончательно для себя понял, что любит эту женщину и не сможет без неё жить.

Семья поселилась в одной из непримечательных гостиниц столицы.

После обеда Тельнецкий предложил княгине остаться жить в Петрограде. Это предложение, от которого не отказываются, но княгиня ждала другого разговора. Собравшись с духом, княгиня Белозёрская излила Тельнецкому свои чувства и попросила у него объяснения в его намерениях.

Никогда Тельнецкий в общении с дамами не был в столь взволнованном состоянии.

– Дорогая моя Анна, я вас люблю, люблю вас безумно. Люблю больше жизни. После нашей с вами встречи я только о вас и думаю. Я много раз проклинал себя за мои деяния. Восхвалял день нашей с вами встречи и необходимость в вас. Ради вас и ваших детей я готов жизнь отдать, но она уже давно не принадлежит мне. Я давно упал в пропасть, и там по-прежнему нахожусь. Светлого неба я давно не вижу. У меня есть силы на поиски лучезарного неба только от вашей любви ко мне. Только ваша любовь мне и даёт надежду на спасение и возможное светлое будущее. Я вашей любви не стою, не стою и вашего мизинца, но я никогда не перестану вас любить. Я уже давно ничего не боюсь кроме одного: огорчить вас и ваших детей.

Слова Тельнецкого о жизни, не принадлежащей ему, повергли княгиню Белозёрскую в трепет, и она поспешила прояснить:

– Вы принадлежите другой женщине, нелюбимой вами? – вымолвила она испуганным голосом.

– Нет, Анна. Нет, – тревожно ответил Тельнецкий, – не о том вы подумали. Совершенно не о том. Всё обстоит иначе.

Анна порывисто обняла любимого человека второй раз за день, и Тельнецкий ответил ей тем же. После мгновений в объятиях Анна одумалась, подняла свой взгляд и строгим голосом обратилась к Тельнецкому с вопросом:

– Так что нам мешает быть вместе и быть счастливыми?

– Моя дорогая Анна, это очень сложный вопрос. Одно я могу вам сообщить, что моя общественная деятельность – серьёзное препятствие для нашего с вами счастья. Я вам повторю: моя жизнь принадлежит не мне, она принадлежит идее, которой я служу, и за которую, возможно, придётся и жизнь свою отдать…

Анна посмотрела в глаза Тельнецкого, пребывая в ожидании, что возлюбленный продолжит и скажет больше, чем уже было сказано, но других слов от него не последовало, и Анна, размышляя: «О чём может идти речь? О какой идее он говорит?» – решилась спросить:

– Скажите мне, любимый, идея эволюционная или революционная?

Тельнецкий от подобного вопроса немного растерялся и некоторое время только шевелил губами, изыскивая слова для ответа. Стал волноваться, и это было заметно. Думал, что честный ответ отпугнёт Анну, и больше он не сможет даже и мечтать увидеть эту прекрасную и единственную для его сердца женщину. Его взволнованное состояние продлилось почти минуту, и Анна, понимая, что своими расспросами изводит любимого человека, задумала изменить тему разговора, но Тельнецкий решился и ответил:

– Сколько бы мне ни говорили, что наши методы борьбы эволюционные, но мой анализ показывает, что наши методы именно революционные, и тут у меня нет сомнений.

Анна теперь прекрасно поняла, о какой идее идёт речь и о каких возможных действиях говорит Тельнецкий. В городе T продавались газеты, в том числе и столичные, которые Анна регулярно читала и даже над некоторыми статьями серьёзно размышляла. О революционерах стали всё чаще и чаще писать в газетах, особенно в губернских. А в некоторых даже писали о большой симпатии народа к революционным деятелям, восхваляя и возвышая их. После недолгого размышления Анна прямым взглядом в глаза Тельнецкого обратилась:

– Любимый, я готова ради нашего счастья быть женой революционера, а если судьба покарает вас за вашу идею, я готова последовать за вами на край света.