Регионы Восточной и Западной Сибири в контексте социокультурных трансформаций и модернизационных процессов в России (2010–2012 гг.)

4. Социокультурная специфика антиутопии в России в конце XX – начале XXI в

С известными оговорками неолиберальную антиутопию, созданную у нас в 1990-2000-е гг. можно назвать «государственно-олигархический капитализм» (хотя справедливости ради следует отметить, что существует немало и иных вполне адекватных определений типа созданного у нас государства). Рассмотрим её в соответствии с методологической моделью минимального универсума, основанного на диатропической парадигме.

На вещественно-энергетическом уровне

В производственно- экономической сфере – безусловное главенство сырьевого сектора национальной экономики, для обеспечения которой важное значение имеет развитие транспортной инфраструктуры. Подчинённую роль здесь должны играть низкотехнологичные производства, связанные с удовлетворением потребностей внутреннего рынка во всевозможном «ширпотребе» и ряде продуктов питания. Этому сопутствовала в 1990-е гг. дезинтеграция высокотехнологичных отраслей оборонки, обеспечение условий для слияния её с международными компаниями.

В социально-демографической сфере – сокращение существующего населения. Снижение доли населения, обладающего «избыточным» уровнем образования, путём как реформирования системы образования, позволяющего облегчить вытеснение за рубеж наиболее высококвалифицированного персонала, так и заменой его на более низкоквалифицированную рабочую силу из стран ближнего и дальнего зарубежья.

На функционально-организационном уровне

Резкое сокращение социальных обязательств со стороны государства, вплоть до его полного «ухода» из социальной сферы общества. Латентное слияние государственного аппарата с коммерческими структурами, «приватизация» и «коммерциализация» государственных должностей (попросту – распространение коррупции). В результате, с одной стороны, происходит значительное снижение социальной нагрузки на госбюджет, с другой – резкий рост «фондоотдачи» любой государственной структуры, число которых продолжает неуклонно расти. Соответственно, государство-корпорация снижает собственные социальные издержки, повышая свою экономическую привлекательность для внешних «партнёров». При этом государственный аппарат, образно говоря, в определённой мере «становится самоокупаемым», поскольку значительной части госслужащих отдаются «на кормление» определённые территории, сферы деятельности, участки работы.

На информационном уровне

Здесь целесообразно выделить две стороны ситуации. Во внутренних, реальных её аспектах – параллельные коммерциализация и огосударствление большинства СМИ, которые способствуют формированию у населения гедонистических и престижно-потребительских ценностей; общая деградация социально-нравственных норм и ценностей до примитивного уровня. При этом во внешней, формально-представительской стороне – стремление государства опереться на древний, но уже во многом утраченный духовно-нравственный авторитет монотеистических религий, которые имеют тенденцию стать государственными.

Антиутопии обладают обратной закономерностью по отношению к утопиям. Если утопии начинаются с информационного уровня социума как некая идея, постепенно овладевающая массовым сознанием, то антиутопия, наоборот, «появляется на свет» уже на экономическом уровне.

Так, в современном российском обществе в 1996-1998 гг. сосуществовали в относительном, весьма противоречивом и неустойчивом равновесии либерально-демократическая утопия и неолиберальная антиутопия. Победа антиутопии ознаменовалась знаменитым дефолтом, который произошёл в августе 1998 г., когда Российское государство отказалось отвечать по своим финансовым обязательствам. В результате множество людей, поверивших в идеалы либерально-демократической утопии, разорились. В течение нескольких недель произошёл скачок из утопии с её радужными надеждами на экономическое процветание и прогресс демократии в антиутопию с мрачными перспективами развития «по-латиноамерикански», когда в стране на фоне общей бедности и коррупции процветают узкие слои буржуазии и государственных чиновников.

Исторический опыт показывает, что, как правило, любые антиутопии заканчиваются политическим и экономическим крахом государства, которое выступает их субъектом-носителем. Поэтому крайне важно уже на данном этапе развития России озаботиться поиском новой социальной утопии, которая бы выступила мощным фактором восстановления и дальнейшего развития страны.

Как уже отмечалось, в соответствии с диатропической моделью минимального универсума любая система проходит в своём циклическом развитии пять стадий: рождение, развитие, расцвет, увядание и распад.

Применительно к развитию социума это будут пять специфических стадий развития, на каждой из которых актуализируются и удовлетворяются определённые типы потребностей. Причём каждая из них представляет собой одну из ступеней широко известной иерархии человеческих потребностей, показанной в своё время А. Маслоу в его известной «пирамиде потребностей человека». Тем самым, на каждой последующей стадии развития социума на первый план выходят потребности более высокого уровня:

1. Родоплеменная стадия – биологическое выживание – физиологические потребности.

2. Рабовладельческая стадия – потребности безопасности и защиты – экзистенциальные потребности.

3. Феодальная стадия – потребности привязанности и любви – социальные.

4. Капиталистическая стадия – потребности самоуважения и признания – персональные.

5. Информационная стадия – потребности самоактуализации – духовные.

Каждой из пяти выделенных стадий развития человеческого общества в целом соответствует определённая социально-утопическая модель. Разумеется, история настолько многообразна, что было бы нелепо ожидать от приведённой нами типологии абсолютного соответствия социально-утопической модели и стадии развития человечества. Как будет показано, отдельные модели могут совмещать черты двух или даже трёх стадий развития социума, однако одна из них будет доминировать. Тем более известно, что метод типологизации изначально предполагает отвлечение от малозначимых аспектов типологизируемых объектов, сосредотачивая внимание исследователя на их сущностных характеристиках. Подчеркнём, что наименования моделей в известной мере являются условными.

Более того, известно, что в «лабораторно-чистом» виде крайне сложно выделить эти стадии и, соответственно, социально-утопические модели. Во многих современных государствах сохраняются элементы предшествующих стадий развития социума. Например, в капиталистической Японии отношения внутри фирмы-корпорации во многом носят квазифеодальный характер. Развитие капитализма в западных странах в значительной мере было связано с эксплуатацией рабского труда не только в колониях, но и на территории метрополии, в частности, в США рабство было отменено только в середине ХIХ в.

Многие современные западные страны, уже давно находящиеся на информационной стадии развития, формально являются монархиями. Серьёзные элементы рабовладельческих отношений существовали в Советском Союзе, в частности в форме ГУЛАГа. Феодальные отношения, например, в сельском хозяйстве сохранялись в нашей стране до конца восьмидесятых годов. Собственно, в большинстве современных стран сохраняются квазирабовладельческие отношения в тюремной системе, армии, мафиозных структурах, сектах и т.п. В ряде латиноамериканских или африканских государств, например Эквадоре или Колумбии, Эфиопии или Уганде, наряду с официальным капитализмом сосуществуют феодальные, рабовладельческие и родоплеменные уклады.

Представление о том, на какой стадии своей эволюции в середине 2000-х гг. находился такой важный для России регион, как Красноярский край, можно проиллюстрировать с помощью данных, полученных нами в результате исследований среди взрослого населения края в 2004 и 2005 гг. по репрезентативной выборке методом формализованного интервью (каждый раз были опрошены 1000 респондентов (рис. 4.1).

По результатам исследования, в зависимости от уровня неудовлетворённых потребностей, выделяются пять типов респондентов:

1. Нуждаются в удовлетворении элементарных физиологических потребностей – 24 % (2004 г. – 27 %).

2. Нуждаются в социальной защите – 45 % (2004 г. – 50 %).

3. Нереализованы потребности в общении – 7 % (2004 г. – 6 %).

4. Неудовлетворены потребности в самоутверждении – 11 % (2004 г. – 5 %).

5. Обнаружен ещё и специфический пятый тип; это респонденты, потребности которых, по их самооценке, в основном реализованы – 1 % (2004 г. – 1 %).

Рис. 4.1. Распределение ответов на вопрос: «Какое из приведённых суждений характеризует Ваше состояние наиболее точно?»

Данные, полученные в 2004 и в 2005 гг., несколько различаются. Однако общая тенденция остаётся постоянной: нуждаются в удовлетворении первейших материальных потребностей – 24 % (2004 г. – 27 %), а также в социальной защите – 45 % (2004 г. – 50 %). Подобные результаты свидетельствуют о том, что около четверти опрошенных жили в условиях родоплеменной стадии развития социума, около половины – рабовладельческой. Трудно себе представить, что население других регионов России, за исключением столицы, жило принципиально иначе. Подтверждением этому служат и результаты многочисленных социологических опросов, проводимых в те годы в нашей стране, согласно которым люди доверяют прежде всего представителям своего «рода»: семье, родственникам, близким друзьям, а также верховному правителю «племени» или государства – в данном случае Президенту РФ, при этом не доверяя и оценивая негативно деятельность не только других социальных институтов власти, но и работодателей, т.е. своих начальников.

Социально-политические ценности в концентрированном виде находят выражение в представлениях респондентов о путях выхода России из кризиса.

В ходе ряда исследований (опросы проводились методом формализованного интервью, по репрезентативной выборке населения в возрасте 18 лет и старше) жителям Красноярского края было предложено оценить с точки зрения наибольшей предпочтительности четыре возможных пути дальнейшего развития России и выхода ее из кризиса[56 - Немировская А.В. Ценности в массовом сознании: структура и динамика. Красноярск, 2005. – С. 92-96.]. Они предлагались в следующих формулировках:

Первый вариант: «Необходимо быстрее ввести рыночную экономику и частную собственность на средства производства, активно привлекать иностранный капитал, строго соблюдая права человека. Политическая власть должна принадлежать демократическим партиям». Назовем его рыночно-демократическим.

Второй вариант: «Необходимо вернуть руководящую роль коммунистической партии и строго следовать по пути социалистического выбора, сделанного народом в 1917 г., не допуская социального неравенства и эксплуатации». Обозначим его как коммунистический.

Третий вариант: «Россия должна следовать своим особым путем в соответствии с национальными традициями и ценностями, отвергая и капитализм, и социализм, возрождая духовность и могущество, освобождаясь от зарубежного влияния». Условно это называется национально-государственным путём развития страны.

Четвертый вариант: «Форма собственности и экономическое устройство особого значения не имеют. Главное – необходима сильная власть, способная навести в стране порядок, восстановить дисциплину, накормить людей». Это авторитарный путь развития.

Каждый из описанных путей развития страны отражает определённую социально-утопическую модель:

• коммунистический путь развития страны выражает социально-утопическую модель «архаического мира», которая соответствует родоплеменной и отчасти феодальной стадии развития социума;

• национально-государственный вариант выхода страны из кризиса отражает, главным образом, важные черты феодальной, а также рабовладельческой социально-утопической модели, поскольку, как показали исследования, основные черты православной монархии являются важными сторонами этого социального идеала; эта монархия, как известно, в течение столетий была основана на рабском труде миллионов крепостных крестьян;

• рыночно-демократические реформы прямо характеризуют «масонскую модель», соответствующую капиталистической стадии развития социума;

• авторитарный путь развития нашего государства имеет существенные признаки социальной антиутопии.

Исследования, проведённые в Красноярском крае в 2001 и 2005 гг., показали резкое усиление национально-авторитарных тенденций в массовом сознании населения края, происходившее как на вербальном уровне массового сознания, так и в массовом бессознательном. Это свидетельствовало об актуализации неолиберальной антиутопии в массовом сознании/бессознательном.