Народная медицина Средней Азии и Казахстана

Ощупывание пульса являлось едва ли не самым главным способом обследования больного. Болезни делили на два вида – напряженный пульс – «горячая болезнь», слабый пульс – «холодная болезнь». На основании этих признаков тут же назначали лекарства. Поскольку женщины не могли показываться постороннему мужчине, даже лекарю, они при необходимости протягивали ему руку из-за двери. Э. Эверсман (1820) сообщил, что местные врачи утверждают, что по пульсу они могут узнать любую болезнь. «Ко мне ежедневно приходили люди, протягивали руку: и я должен был по пульсу определить, что у них: например, рана на ноге или еще что-нибудь в этом роде» [60]. При этом местное население считало русских врачей незнающими, поскольку те прибегали к опросу пациента.

Расспрос больного, если и производился, то был поверхностным и не играл сколько-нибудь значимой роли. Нередко назначение лекарств производилось заочно, без присутствия больного, особенно женщины. Осмотр тела пациента не был исключен вообще, но применялся изредка и только к мужчинам, да и то к дозволенным местам [61].

Методы лечения

Применение лекарственных средств. Местные табибы и атторы изготавливали множество лекарств из местных и привозных листьев, трав, корней, минералов, сушеных ящериц, змей, насекомых и пр. в виде мазей, пластырей, настоев, отваров, порошков и пилюль, вплоть до позолоченных с ароматическими добавками. Одним из наиболее популярных лекарств считалась мумия (совр. «мумие») [62]. У любого целителя на базаре или на дому можно было получить такие сильнодействующие средства, как опий, гашиш, стрихнин, купоросы, мышьяк, различные препараты ртути и др. «Так, грудные болезни они лечат травами; а когда это средство не помогает, то прибегают к кровопусканию; для утоления болей желудка и возбуждения пищеварения практикуют ароматные корни; при лечении сифилиса и наружных язв употребляют ртуть и ее препараты; чесотку лечат серными мазями; как слабительное употребляют местный ревень, а также александрийский лист и тамаринд, привозимые из Индии, и проч.» [63]. При этом каждый лекарь имел свои излюбленные средства и применял в основном только их. Лекарственные средства доставляли также и из Восточного Туркестана. «Многочисленностью, разнообразием различных корешков, трав и прочих лекарств славятся врачи, приехавшие из Кашгара (Дунгане), вследствии чего они пользуются доверием публики. Два дорогих средства: молодые, еще мягкие рога марала или изюбра (cervus elaphus), и корень жень-шень, которые считаются китайцами за лекарства, способные чуть ли не воскресить мертвого…» [64].

Диетическое питание – узб. пархез – «воздержание от еды, диета» (в некоторых старых источниках встречается пахриз). Считалось, что пища и питье обладают горячими (иссык) и холодными (саук) свойствами и могут различно влиять на состояние человеческого организма. «К первым принадлежат: баранье мясо, сахар, масло, сало, чай черный, патока, палау [плов. – В. О.], суп, молочная рисовая каша, а также хлеб в зимнее время; летом он становится холодным. Ко второй относятся: говяжье мясо, молоко, катык [кисломолочный продукт. – В. О.], компот, который употребляется исключительно в виде лекарства» [65]. Выбор диеты зависел от заболевания, темперамента человека, климата и сезона года. Европейские врачи, не дававшие рекомендации такого рода, считались незнающими.

Кровопускание (араб. хиджама) – традиционный мусульманский метод лечения, заповеданный пророком Мухаммадом. Для проведения процедуры используется михджам — банки, пиявки, ланцет или любые другие предметы. Кровопусканием в основном занимались мастера-брадобреи (уста сартараш). При этом состояние больного во внимание не принималось. Но местное население охотно соглашалось на процедуру, особенно весной. Кровь пускали не только из вены на руке, но и на ноге и даже на голове [66].

Банки, точнее небольшие коровьи рога (узб. сигир шохи) с отверстием на верхушке, также использовались для кровопускания. Для этого на коже больного участка тела, но чаще всего на затылке, делались бритвой насечки. К ним приставлялся рог, заполнявшийся кровью по мере того как из него лекарь ртом отсасывал воздух. Обычно ставили 2–6 таких банок, извлекая до ? фунта (ок. 250 мл) крови [67].

Пиявки (узб. сулук) были в большом употреблении у местного населения. Их приставляли к разным частям тела. Наилучшим средством для отвлечения крови от мозга считалась пиявка, приставленная к носовой перегородке [68].

Массаж (узб. – силаш, укалаш) – был в большом ходу. Обыкновенно его проделывали на базаре, не снимая с пациента верхней одежды. Кроме того, массажем занимались банщики в местных банях (узб. хаммом) [69]. Способы массажа (разминание, растирание, поколачивание) были однообразны и в лечебных целях употреблялись преимущественно при ревматических болях [70].

Слабительные клизмы (клистиры) лекарями не употреблялись. Иногда детям или роженицам, которые не желали принимать слабительное средство, повитухи вводили in rectum конусообразный кусочек мыла с целью вызвать послабление [71].

Физиотерапия в виде купания в горячих источниках, соленых озерах, лежания в грязи и закапывания в горячий песок считалась весьма действенной при всевозможных хронических заболеваниях [72].

Хирургия. Специально изготовленных хирургических инструментов у местных лекарей не было, поэтому они, производя операции, использовали самые обычные бытовые предметы – нож, щипцы, шило, бритву и пр. Дезинфекция была неизвестна. При необходимости редкие табибы проводили операции по камнесечению и удалению катаракты [73]. Иногда они решались на рискованные полостные операции, заканчивающиеся обычно смертью пациента, за которую ответственности не несли [74].

Костоправы были искусны в лечении вывихов и переломов, используя для фиксации последних заменяющие лубки палочки, обмотанные какой-нибудь тканью. Для ускорения сращения сломанной кости пострадавшему давали внутрь мумие. Однако европейские врачи отмечали, что «…большинство виденных им сращений и вправлений суставов у туземцев выполнено крайне неумело, оставив, как результат их помощи, полную невозможность владеть рукою или ногою…» [75].

Помимо парикмахерского искусства, мастера-брадобреи практиковали, как уже говорилось выше, кровопускание, разрезы нарывов, а также извлечение зубов [76]. Их рвали щипцами, напоминающими кузнечные клещи. При этом зубы часто ломались и извлечение не удавалось [77].

Раны, нанесенные холодным оружием, киргизские таубы лечили наложением различных степных трав. Но наиболее распространенным сильнейшим кровоостанавливающим средством при лечении ран была жженая кошма. Под толстым слоем пепла и несгоревшей грязной шерсти раны заживают. При этом было отмечено, что, несмотря на полную антисанитарию, гнилостное заражение в них не возникало [78].

Психические заболевания. Больные (узб. джинны) никак не изолировались. Обычно их сажали на цепь и лечили отчитыванием, заговорами и заклинаниями [79].

Родовспоможением занимались старые женщины – повитухи, не имевшие никакого образования, исходя только из собственного опыта деторождения. Они знали несколько примитивных приемов помощи роженицам, десятки заклинаний от злого духа и обладали некоторым умением ставить сухие банки. Повитухи пользовались среди женщин значительным авторитетом [80].

Несмотря на полное несоответствие взглядов табибов и европейских врачей, последние все же находили положительные моменты в местной лечебной практике. Наиболее емко выразил эту мысль Е. А. Смирнов (1887), считавший, что деятельность местных лекарей не должна подвергаться ограничениям. «Но как бы ни были слабы и недостаточны познания туземных лекарей оседлого населения, от них нельзя отнять той доли пользы, которую они приносят обращающимся к ним больным. Не обладая чисто научными, сознательными познаниями в медицине, они, как можно видеть из сделанного выше описания, многие лекарства применяют к болезням верно, руководствуясь в этом или старыми книгами, написанными еще в средние века, или действуя чисто эмпирическим путем. Во всяком случае, их практика не заслуживает запрещений и стеснений» [81].

Начало европейской медицины в Туркестанском крае

Русская колонизация Западного Туркестана во второй половине XIX века всколыхнула сложившийся веками уклад и внесла в неспешную жизнь много нового. Начала распространяться европейская доказательная медицина, появились первые амбулатории и городские больницы, обслуживающие местное население. Предпринимались попытки борьбы с повсеместной антисанитарией, нечистотами, некачественной питьевой водой, поскольку в них видели источники заболеваний и субстрат для развития эпидемий. Эта деятельность встретила сопротивление, и даже не столько со стороны населения, сколько со стороны духовенства, убежденного в ненужности европейских нововведений. Сохранилось воспоминание о попытке налаживания диалога между врачами и богословами Бухары. «В порядке помощи для изучения санитарного состояния г. Бухары в 1895 году прибыла врачебная комиссия из Петербурга в составе бактериологов и видных русских врачей. Во время осмотра города и его окрестностей члены комиссии увидели зловонные бойни, гниющие болота, сточные ямы, мутные водоемы, илистые каналы, грязные ручьи. Также они побывали в базарных харчевнях, шашлычных и в лавочках, где торговали вареным горохом или жарили рыбу на обжарке, где варили головы и студни. Они взглянули на посуду, на разносчиков, торговавших на улицах сидя на земле, с медных подносов дешевой снедью и сладостями. После чего комиссия обратилась к властям Бухары с предложениями по реорганизации торговли пищевыми продуктами, устраняющими в какой-то мере распространение инфекционных болезней. Но правители Бухары рекомендовали членам комиссии обратиться за разрешением к богословам. А богословы, в свою очередь, решительно выступили против этих разумных предложений комиссии. С целью доказательства правоты своих суждений и убеждения богословов на практике о необходимости предлагаемых мер в целях предотвращения опасных заболеваний русские врачи и бактериологи в местной городской больнице устроили лабораторию, взяли туда на анализ воду из каналов, водоемов и озер, привезли продукты из харчевней, кровь и мясо с боен. Когда все было готово, врачи попросили власти Бухары прислать в больницу местных ученых и богословов. Врачи поставили микроскоп перед ними и предложили им взглянуть на содержимое бухарской воды и пищи, объясняя при этом, какие болезни вызывают те или иные микробы. После осмотра богословы заявили: „Мы с этими выводами не согласны! Мы не боимся воды, нас хранит бог. Мы не продадим свою веру. Мы верим только одному богу: он, когда хочет, посылает болезни; он, когда хочет, дает здоровье и ниспосылает выздоровление. Это фокусы, им нельзя верить, несуществующее через стекла представляется живым, мы не верим этому и не дадим себя обмануть“» [82].

В свою очередь табибы распространяли среди населения обвинительные отзывы о европейской медицине, особенно в случае смерти больного. Они требовали в отношении пациентов из местного населения принятой в эмпирической медицине социальной индивидуализации методов лечения, диетики и способов воздействия с учетом конституциональных особенностей [83]. Больные, обратившиеся в амбулаторию, ожидали не расспросов врача, старающегося выявить причины появления заболевания, а ощупывания пульса и назначения какого-либо сильнодействующего средства и диеты. Незнание местных языков большинством русскоязычных врачей и отсутствие переводчиков было еще одним из факторов, усложнявшим оказание медицинской помощи местному населению [84].

В конце XIX века у табибов появилась новая специализация – оспенники. Они какое-то время состояли при больницах, где делали прививки и, присмотревшись там к процедуре и пополнив свои знания некоторыми народными средствами, стали считаться среди населения учеными врачами. К ним относились с большим доверием, поскольку они учились якобы у русских врачей. «Бывали примеры, что сарты, принадлежавшие даже к числу более интеллигентных людей в своем кишлаке, относились с большим доверием к лечению подобного доморощенного врача, нежели к тому врачу, при котором он состоял оспенником. И это происходит от того, что он, зная нравы и обычаи своих земляков, умеет подделаться и приноровиться к их взглядам и привычкам, чего не станет добиваться наш уездный врач и поддерживать этим невежество и предрассудки» [85].

Методы эмпирической медицины, включая прием лекарств, повсеместно сочетались с молитвами, отчитываниями и заговариваниями. Европейскую медицину в народе тоже постарались приспособить к традиционному мышлению. И. Сейфульмулюков (1928) на этот счет привел несколько примеров: «Узбечка, получив рецепт от врача консультации, приходит домой и привешивает рецепт к руке больного ребенка в виде талисмана и через несколько дней идет опять к врачу, уже с жалобой, что его „амулет“ не помогает. …другой случай: идет в консультации работа по прививке оспы при большом наплыве узбечек-матерей. Вдруг на следующий день никого нет на прививке, словно кто-то по …сговору прекратил прививку …в этот весенний день на дворе раскрылись цветы на фруктовых деревьях, почему оказывается, и нельзя прививать оспу» [86].

Поначалу медицинские учреждения не пользовались популярностью среди коренного населения. Но когда возникло понимание того, что многие европейские аптечные лекарства гораздо эффективнее местных и русские врачи не берут денег за прием, отношение быстро поменялось [87]. Из-за малого количества амбулаторий и войсковых госпиталей в пространстве Туркестанского края некоторых больных везли на консультацию за сотню километров. Русские врачи предотвратили распространение многих инфекционных, паразитарных, вирусных, воспалительных и прочих заболеваний, улучшили санитарно-гигиенические условия в городах и сельской местности. Это был первый этап приобщения коренного населения региона к достижениям европейской медицины того времени, который продолжился в советское время [88].

1.1. Культура врачевания

Легенды о покровителе врачевателей Лукмане аль-Хакиме

В мусульманской священной истории древний мудрец (хаким) Лукман почитается как праведник (салих), постигший бытие единого Бога. Его именем названа 31-я сура Корана, где прописаны заветы Лукмана своему сыну: «не придавать Аллаху сотоварищей, верить во всемогущего Аллаха, молиться, побуждать к благому, удерживать от плохого, терпеть превратности судьбы, не гордиться и не хвастаться, быть скромным даже в походке и в речи … (31:12/11 – 13/12, 16/15–19/18)» [89]. Мусульманин, стремящийся к идеалу, обязан был соблюдать указанные наставления.

Арабское имя Лукман переводится как «заботящийся, присматривающий за кем-либо, кормилец». У народов Средней Азии Лукман стал великим лекарем, патроном (пиром) врачевателей [90] и был совсем не похож на своего коранического тезку. В старой узбекской сказке рассказывается о том, как Лукман обрел способность к врачеванию [91]. Сначала следует история о том, как царь Искандер Двурогий получил от морских жителей чашу с мукой. Из нее следовало испечь лепешки и съесть самому. Но сколько жена царя ни старалась, лепешки из этой муки не прилеплялись к стенкам тандыра. В это время «У ворот царского дворца юродивый, по имени Лукман, просил подаяние. Жена царя подала ему те самые недопеченные лепешки. Юродивый взял лепешки, положил в хурджун и пошел дальше своей дорогой. Дойдя до берега арыка, он сел в холодок под развесистым талом. Вынув из хурджуна лепешку, он размочил ее в воде и стал есть. Как вдруг тал нагнулся к нему своими зелеными ветвями и заговорил:

– Эй, юродивый! Что же ты молчишь? Спроси меня, я расскажу тебе секрет!

Удивился юродивый и думает: «Как это может тал говорить человечьим голосом?»

– Ну, говори, какой секрет? Что ты хочешь сказать? – спросил он.

– Я не простой тал. Если у кого-нибудь чахотка, я могу вылечить. Посидит больной в холодке под моими ветвями и сразу получит исцеление. У меня такая сила, что я могу выгнать из больного всякую немочь.

А юродивый слушает и запоминает, что говорит ему тал. Пошел он дальше и видит у дороги на берегу арыка тутовое дерево.

– Эй, юродивый! – говорит ему тутовое дерево. – У меня есть секрет.

– Ну, говори, какой у тебя секрет? – спросил юродивый.

– Мои лечебные свойства – самые лучшие в мире. Им нет цены. Этим я и отличаюсь от всех деревьев, – сказал тут. – Надо содрать мою кору, прокипятить в котле и в этой воде искупать раненого. После этого больной сразу излечится от ран.

Послушал юродивый, что говорило тутовое дерево, и пошел дальше. Идет вдоль арыка, смотрит – на берегу растет трава пальчатка.

– А, юродивый, – говорит пальчатка, – слушай, что я тебе скажу.

– Ну, говори, что у тебя за секрет? – спросил юродивый.

– Я обладаю такой силой, что могу изгонять всякие болезни, которые, как черви, сидят внутри человека и точат его тело. Надо меня выкопать из земли, высушить мой корень на солнце, истолочь в порошок и дать больному. Он будет принимать его понемногу, и все болезни как рукой снимет.

Короче говоря, юродивый долго еще бродил по свету, и все растения и зеленые травы, какие только есть на земле, рассказывали ему свои секреты. Таким образом юродивый узнал их лечебные свойства. Тогда он бросил бродячую жизнь, перестал юродствовать и занялся врачеванием. Он лечил людей от всяких болезней и этим приносил людям много пользы. В конце концов он прославился везде и всюду как искусный лекарь, и народ стал называть его не иначе как Лукман Девона, или Лукман Хаким, то есть мудрый юродивый, или мудрый лекарь».

На этом история не заканчивается. Лукман Хаким, помимо всего прочего, был ткачом. Один раз в год он брался соткать ткань на одежды для царя Искандера Двурогого и его семьи. Царь однажды осерчал на Лукмана Хакима и, не считаясь с тем, что он известный врачеватель, велел выкопать в степи яму, бросить в нее ткача вместе с сыном, завалив сверху бревнами, хворостом и землей. Через пятнадцать лет Искандер Двурогий скончался и его трон унаследовал сын. Однажды новый царь во время обеда подавился костью, которую никто не мог достать. Тогда вспомнили про Лукмана Хакима и его чудодейственную врачебную силу. В надежде, что он еще жив, с трудом отыскали в степи место, где была яма. Раскопали. И надо же, Лукман Хаким оказался живым, только очень ослабленным. Он сказал, как его можно восстановить. Придя в себя, Лукман Хаким отправился к царю и эффективно вылечил его методом шоковой терапии. После чего отправился к себе домой. Прожил Лукман Хаким очень долго, лечил людей, но постепенно стал слабеть и прихварывать. Благодарные пациенты и родственники пришли к нему и услышали следующие наставления:

«Если любой человек, страдающий каким-либо недугом, выкопает корень мяты, вымоет его в воде, высушит на солнце, положит в молоко, вскипятит и выпьет, то этот отвар растворит внутри у него любые камни в почках, в печени или в желудочном пузыре.

Есть другая трава, она называется „халилаи занги“. Надо взять эту траву, высушить, положить в ступку, истолочь в порошок и кушать по щепотке – любой человек станет здоровым и сильным.

Кто станет кашлять, пусть возьмет айву, вырежет сердцевину с семечками, положит в айву курдючного сала, пропарит в посуде на огне и скушает. Больной сразу поправится и перестанет кашлять. Кто каждую неделю ходит в баню, тот станет здоровым и сильным. Вот мои добрые и полезные советы, которые я вам хотел дать».

Через два дня Лукман Хаким умер собственной смертью.

У киргизов имя Лукман превратилось в понятное Улук(г)ман, где «улуг» – большой, великий, а «ман» – человек. Свои способности к врачеванию он обрел совершенно случайно. В киргизской народной сказке [92] этот момент раскрыт достаточно подробно. Началось все с Абу Али Сино, который обучал своих учеников врачебной науке. «Помимо прочего учил он, что есть на свете двухголовая змея, если отрезать две ее головы, сварить их, а потом выпить бульон, то станут такому человеку все травы на свете сами сообщать от какой болезни они могут вылечить». Два джигита отправились искать эту змею. Двадцать один год они искали ее, случайно нашли, навалились, убили и отрезали обе головы. В ближайшей лачуге у старухи попросили казан. Поставили варить головы и уснули. Тут пришел семилетний сын старухи, пасший в степи коз. «Увидел он двух спящих людей у казана. Сам казан закрыт крышкой, но что-то в нем булькает и кипит. Поднял мальчик крышку казана, но ничего не увидел. Взял он половник, зачерпнул кипящего варева и отпил один глоток. Закрыл он потом крышку и ушел». Джигиты проснулись, похлебали бульона, взяли вареные головы и вернулись к Абу Али Сино. Тот подтвердил, что змея именно та самая, о которой он говорил. Джигиты стали его упрекать, что, мол, ни на что потратили двадцать один год. Тогда Абу Али Сино предложил им подождать пять месяцев, и если не будет знаков, то они могут объявить его шарлатаном. Прошло время. «Стали в народе говорить: «Есть у старухи из такой-то местности единственный сын, достаточно больному дать ту траву, которую сорвет этот мальчик, выздоровеет этот больной. Говорят, что все больные, кто к нему пришел, уходят от него своими ногами. Вызвал к себе Абу Али Сино тех двоих: «Слышали, все больные, обратившиеся к семилетнему сыну одной старухи, излечиваются, уходят от него своими ногами. Это вы дали ему того бульона, а еще меня упрекали… Призадумались они, услышав это, признали свою вину: «Когда варили мы головы в казане, сморил нас сон, видно, выпил тогда бульон этот мальчик». Спросили они у Абу Али Сино: «Неужели так и останемся мы ни с чем, потратив зря двадцать один год? А ну говорите, как мы можем расквитаться с этим мальчиком? Сказал свое последнее слово Абу Али Сино: «Если убьете этого мальчика, а затем сумеете извлечь его печень, не касаясь ее ножом, сварите эту печень и выпейте бульон. Только тогда перейдет на вас чудесная способность». Одним словом, мальчика джигиты не убили. Выяснили, что его зовут Улукман, и стали его последователями.

Все врачи по-арабски именуются «хакимы», т. е. «мудрецы». Это повелось с давних пор, поскольку многие из знаменитых врачей прошлого создали много трудов по медицине и врачеванию, а также по философии.

Рисаля

Города Туркестанского края до XIX века представляли собой центры мелкого товарного производства, значительную часть населения которых составляли ремесленники и торговцы, объединенные в цеховые организации. В крупных средневековых городах проживали представители основных видов ремесленных профессий: «ткачи, кузнецы, оружейники, медники, литейщики, ювелиры, гончары, портные, кожевники, сапожники, шубники, шорники, стеклоделы, валяльщики войлока, веревочники, свечники, мыловары, красильщики, маслобойщики, хлебопеки, кондитеры, крупорушники, мясники, циновники, строители, деревообделочники, каменщики, кирпичники. Кроме того, в источниках встречаются наименования более узких специальностей: латники, гвоздари, игольщики, кетменщики, ножевники, токари, колчанщики, ткачи по выработке поясов и тесьмы, изготовители средств передвижения (арбы) и юрт и т. д. Большой слой городского населения составляли люди непроизводственных профессий: торговцы, менялы, лекари, писари, цирюльники, банщики, погонщики, музыканты, служители культа и др. [93]». Врачи считались выше других ремесленников, поскольку они были книжниками, т. е. получали свои знания от мастера или по наследству от отца или деда и из старинных книг и лечебников [94]. Цеховые организации имели свои религиозно-этические уставы «рисаля», которые в основных чертах по содержанию сходны у всех ремесленников. Были они и у врачей и лиц, изготавливающих лекарства [95], но, к сожалению, на русский язык не переведены [96].