Хозяйка дома в лесу безвременья

Хозяйка дома в лесу безвременья
Валентина Батищева

Если дети выросли и мужу не до тебя, может стоит изменить привычную жизнь? К примеру: заиметь домик где-то в странном лесу, завести новых, не менее странных друзей – домового, лешего, водяного? Да и самой оказаться не простым человеком, а целой феей?! А главное – помочь маленькому мальчику закрыть долги его прошлых жизней и узнать тайны своей семьи?

Валентина Батищева

Хозяйка дома в лесу безвременья

Рюкзак всё сильнее давил на плечи. Наталья уже не глядела по сторонам, шла, глядя под ноги, тяжело дыша и мечтая упасть и не вставать. Хотелось пить, крем не спасал от назойливых насекомых и солнце уже начало припекать. Гид вещал где-то впереди про протекающую речку, что та некогда была более полноводной, так как скалистые берега были вымыты до округлостей на высоте примерно метра. "Идти не долго!" – говорили они. "Лёгкая прогулка по утренней росе!" – говорили они. И она, дура, чего спрашивается попёрлась?

– Ну хочешь, иди! – сказал муж. – Я такое не люблю, ты знаешь. Мне завтра проект сдавать, я лучше над ним ещё поработаю.

В свои сорок четыре Наталья Яганова была женщиной не хрупкой, скорее с немного лишними округлостями, с мечтами о похудении и кучей душевных терзаний. Мечты оставались мечтами, так как поесть Наталья любила и всякие пироженки-мороженки стороной обойти не могла. Да и муж очень любил выпечку супруги, поощряя своими: "Спасибо, очень вкусно!" выискивать новые рецепты, чтоб порадовать его ещё больше. Дети выросли, разлетелись в свои семьи. И вот Наталья столкнулась с пустотой вокруг себя, с "никомуненужностью". Старшая дочь, Света, была темноглазой, темноволосой, не похожей ни на мать, ни на отца, видимо, в кого-то из дальней родни. Раньше, иногда, свекровь поджимала губы, глядя на внучку, но вслух свои сомнения не озвучивала. Теперь ни свекрови, ни свёкра уже не было… Света привозила свою маленькую дочку на выходные. Маленькое чудо успевало навести "шорох" по всей квартире: фантики везде, изрисованный диван и отпечатки шоколадных ладошек на обоях. Но Наталья любила такие их приезды, затискивая "бабину ягодку", пока маленькое чудо само не сбегало к менее тактильному деду. Наталья считала, что Свете не повезло с мужем. Он всё время был в разъездах. И дом, и Милочка, и больная свекровь были на Свете. Когда зять приезжал домой, появлялись какие-то друзья, "ремонт ласточки" в гараже, в который эти друзья без конца приходили-уходили; с дверями этого гаража напротив окон дома и бесконечной музыкой, что проникала с улицы сквозь закрытые окна. Сваха, Ксения, болела давно, почти не вставала. Наталья не любила приезжать в дом, где живет дочь, не любила запах, обстановку самого дома, разговоры о болезнях свахи, лекарствах и её вечно плохом самочувствии. Наталья не была особо близка с дочерью, поэтому не знала как у них там с зятем, – живут, да и ладно!

Младшая дочь, Иринка, в отличие от старшей сестры, была похожа на саму Наталью. И сама того не осознавая, мать любила младшую дочь больше. Иринка, студентка филфака, жила со своим парнем в съёмной квартире. Мать не лезла к ним, не ездила, и с советами не мешала. "Дело молодое. Понятно. Любовь." – думала она. Но теперь появилась куча свободного времени и его надо было куда-то девать.

И вот, она идёт с рюкзаком за спиной, что с каждым шагом становится всё тяжелее, отбиваясь от насекомых, почти не чувствуя ног, в так называемый "поход". Наталья не заметила, что потихоньку стала отставать от группы с каждым шагом всё больше и больше. Впереди, в пролеске, она увидела бревенчатый остов дома. Ну как дома, – возможно в прошлом-позапрошлом веке это был охотничий домик какого-нибудь местного барина. Доковыляв, она сняла рюкзак и присела на угол старого сруба, отдышалась, обмахиваясь шляпой. Достала телефон, чтоб позвонить гиду, увидела, что нет связи.

– Как бы я хотела, чтоб это был мой дом! И в нём была моя кровать! Чтоб отдохнуть и никуда больше не идти! – сказала женщина вслух. Она вздохнула, закинув рюкзак на плечо и поплелась в сторону, куда, предположительно, ушла её группа. Прошагав ещё километра два, Наталья увидела в пролеске дом, чему несказанно обрадовалась. Двор был огорожен ивовым плетнём, позади виднелись какие-то постройки. Наталья постучала в дверь, ей никто не ответил. Тогда она потянула за кольцо, что было вместо ручки и тяжёлая дверь легко поддалась.

– А чего вы стучите в свой собственный дом?

Наталья подпрыгнула на голос, раздавшийся сзади. С той стороны на плетень залез, облокотившись об него руками, мальчишка лет восьми со светлыми весёлыми глазами и выбеленными солнцем волосами.

– С чего ты взял что это мой дом?

– Ну, так а чей же? Вы такая смешная сегодня, – мальчишка состроил гримасу.

– Тебя как зовут?

– Так Санька же! – мальчишка выглядел удивлённым.

Наталья подумала, что пацанёнок "с приветом", хотя с виду адекватный и на вопросы связно отвечает.

– Сашенька, а ты можешь меня вывести на станцию? Или в деревню? Я заплачу!

– Какая такая станция? Вы чего придумываете?

Мальчишка прыснул, увидев, как она достаёт деньги:

– Зачем тут ваши бумажки?

– Сашенька, а давай ты меня в деревню отведёшь? – она пыталась с ним разговаривать спокойно, хотя внутри всё кипело. – Я устала и хочу уехать домой.

– Так тут ваш дом, тёть Наташ, вы бы Зорьку подоили, мычит там стоит.

Вдруг лицо мальчишки изумлённо вытянулось, глаза расширились, и он, спрыгнув с плетня побежал вокруг него, мелькала лишь его белобрысая макушка:

– Я понял! Вы в доме первый раз не остались! Вы второй раз пришли! Не в том дне вы! Извините, тёть Наташ! А я, дурак..

Чего уж он там дурак, Наталья уже не слышала. Зато она чётко помнила, что не говорила мальчишке своего имени. "Ну, конечно, поди гиды так развлекаются! Попрятались за деревьями и смеются над ней, дурой, в кулак. Остроты впечатлений отстающему нагоняют и остальным развлечение."

– Дима! Славик! – закричала она со всей мочи. – Всё это смешно, но пора заканчивать этот балаган!

Ответом ей была тишина. Опять взглянув на экран телефона, Наталья не увидела значок связи. Грустно вздохнув, опять закинула потяжелевший рюкзак на плечо и поплелась в сторону, куда удрал пацан. Ни дорожки, не тропинки. Прошагав ещё пару километров на морально- волевых, Наталья опять увидела в пролеске дом: "Да что за издевательство?" Но сил больше не было и, еле доковыляв, Наталья без стеснения потянула за кольцо. Дверь в сени открылась, на обувной полке стояли женские резиновые сапоги, висел дождевик и лёгкая куртка невообразимого цвета – синяя в красный цветочек. Дверь, ведущая в дом, была открыта.

– Хозяева! Есть кто?

В доме была тишина. Наталья разулась, прошла в комнату. Села на лавку у стола, сняла рюкзак. Наглеть не стала, – на хозяйскую кровать не легла, кое-как устроилась на широкой лавке, вытянув ноги и расслабив спину.

Сон был странным: снилась бабушка, баба Фрося.

– Ну и как тебе дом, Таточка?

– Дом как дом. Что мне до него? Бабанька, я домой хочу! Помоги, а?

– Таточка, дитятко, так ты дома! – бабушка хитро смотрела своими глазками-василёчками. – Ты же мечтала о своём доме, чтобы никто тебе не мешал. Банька, коровка, цветочки в маленьком садике. Всё уже готово! Вот если б сразу осталась, сама б сажала. А так – ты сильно хотела, всё само собой для тебя сделалось, всё готово – принимай, живи!

– Ну какой – живи, ба?! Мне домой надо. У меня муж, девчонки мои, Милочка.

– Ну ты б сказала, что к мужу хочешь, уже б давно там была. А то: домой хочу, домой хочу. Ты попроси вон хоть Саньку, он тебя и выведет. Только Зорьку подои, весь день тебя ждёт, вымя разрывается. Санька с Зорькой не справится. Да телиться ей скоро.

Наталья только рот открыла возразить хотела: "Какая Зорька, причем тут вымя! Какое подои?!"

Она проснулась, как от толчка. Села на лавке, спросонья не поняв сразу, где она находится. Повернув голову посмотрела в окно. Прямо через стекло, на неё, не отрываясь, жуя свою вечную жвачку, смотрела корова. Наталья подпрыгнула, схватила рюкзак и выскочила на улицу. Ей в ноги бросилась черная кошечка, начала кружить, приласкиваясь. Наталья замерла, ей вспомнился её сон. И бабушка, и её наказания.

– Это – Зорька значит. А ты ? – женщина нагнулась, взяла кошку на руки, начала её гладить. – Вот приснится же такое! Где хозяйка ваша, звери? – обратилась она к кошке. Та лишь заурчала, устраиваясь у Натальи на руках.

Солнце почти опустилось за кромку леса, удлинились тени, стал опускаться туман.

Наталье стало очень и очень не по себе.

– Санечка! – позвала она в пустоту. – Саня!

Лес стоял недвижим, опустилась прохлада и потянуло сыростью. Корова издала протяжное: "Мууу", напоминая, что её нужно подоить.

– Да где ж твоя хозяйка неразумная шастает, а? – Наталье стало жаль бедное животное и она вошла в дом, в поисках ведра, полотенца, скамеечки и воды для обмывания вымени.

В сарайке стояли свечки и лежали спички. Зорька послушно стояла, не мешая себя доить. Наталья вспомнила, как баба Фрося учила её доить их корову, Марту.

Сначала, с непривычки, было тяжело – руки устали, пальцы начало сводить, но Наталья справилась. Унесла молоко в дом, вернулась, чтоб налить корове воды и кинуть свежего сена.

Когда женщина подходила к дому, увидела в окнах свет. В доме, на широкой лавке, за столом сидел Санька, макал горбушку хлеба в миску с молоком и с хлюпом втягивал в себя.

– Санька! Ты откуда взялся? – Наталье враз стало так спокойно, так уютно. – Ты, кстати, не знаешь, где хозяйка ходит? Уже почти ночь!

Санька не отрывался от своего занятия, молоко текло по худеньким кистям, до локтей.

– Тёть Наташ, да как вы не поймёте, что это – ваш дом?! Вы вон, давеча, на комаров жаловались, – так нет их больше. Дом хотели? Получите! Корову хотели? Есть! – Санька облизывал свои руки. – Вон и Мурка голодная есть!